— И я не желаю, — добавила она, выразительно глядя на жениха, — чтобы меня беспокоили.
— Никто и не думал тебя беспокоить, радость моя, — отозвался Хилари, а его тетка издала звук, который равно можно было принять как за смех, так и за презрительное фырканье.
— Мы с твоим дядей, — сообщила она Хилари, — как обычно, выйдем на воздух, минут на десять.
— Но… тетушка… уже слишком поздно. На улице темно и, наверное, снег идет.
— Прогуляемся по двору. Ветер, кажется, дует с востока.
— Хорошо, — согласился Хилари. — Дядя Берт, не побеседовать ли нам о делах?
— Всегда пожалуйста, — откликнулся мистер Смит.
Трой хотела взглянуть на свою работу и сказала, что отправится в библиотеку. Все разбрелись кто куда.
Проходя по холлу, а потом по коридору, ведущему в библиотеку, Трой вдруг отметила про себя полнейшую тишину и безупречный комфорт, царившие в Холбердсе и стоившие, видимо, немалых затрат и усилий. Полы были покрыты толстыми коврами. Лампы, развешенные по стенам на изрядном расстоянии друг от друга, испускали приглушенный абажурами свет. Центральное отопление, упрятанное в стены так, что и следов его не было видно, согревало более чем эффективно. Трой казалось, что она идет по обогреваемому туннелю.
Дверь в библиотеку была чуть приоткрыта. Трой повернула ручку, толкнула дверь и сделала два шага. Пальцы все еще сжимали ручку, как вдруг на голову художнице что-то шмякнулось, а по библиотеке поплыл запах скипидара.
Удар оказался несильным, Трой не было больно, и она не испугалась, но оторопела от неожиданности и на мгновение утратила способность соображать. Затем припомнила, что за дверью был выключатель, и зажгла свет.
В библиотеке все было как обычно: тепло, тихо, пахло кожей, горящими поленьями и краской. Портрет покоился на мольберте, рядом стоял рабочий стол с художническим снаряжением.
Но на ковре, у самых ног Трой, валялась жестяная банка, которая обычно использовалась для смешивания краски со скипидаром.
А по лицу Трой сбегали вонючие липкие струйки.
С отвращением коснувшись щеки, Трой поспешила отыскать на столе чистую тряпку и вытереться. Хилари на затененном мольберте вперил в нее загадочный взор.
— В хорошенькую компанию вы меня затащили, веселее некуда, — пробормотала Трой.
Она обернулась к двери. К ее удивлению, дверь оказалась закрыта. Мутный масляно-скипидарный ручеек стекал по красной лакированной поверхности. Неужто дверь сама ходит туда-сюда? Словно в ответ на вопрос, раздался легкий щелчок и дверь приоткрылась на несколько дюймов. Трой вспомнила, что дверь библиотеки могла открываться сама по себе, наверное, замок расшатался, но закрываться сама она не умела. Кто же ей помог?!
Трой переждала немного, собираясь с мыслями. Затем решительно подошла к двери, распахнула ее и едва не закричала — прямо перед ней, лицом к лицу, стоял Мервин.
Его внезапное появление потрясло Трой намного больше, чем удар по голове. Она почувствовала, как в горле зарождается тихий безумный всхлип, словно ей снился кошмар.
— Вам что-нибудь нужно, мадам? — спросил Мервин. Он был пепельно-бледен.
— Это вы закрыли дверь? Только что?
— Нет, мадам.
— Войдите, пожалуйста.
Ей показалось, что он собирался уклониться от приглашения, но все-таки вошел, сделал несколько шагов и остановился у жестяной банки, все еще валявшейся на ковре.
— Она опрокинулась, — сказала Трой.
— Позвольте мне, мадам.
Мервин поднял банку и вернул ее на прежнее место, на стол.
— Взгляните на дверь, — сказала Трой.
— Позвольте мне, мадам.
Она сразу поняла, что он уже видел испачканную дверь. И поняла также, что первый раз он вошел в комнату, когда она вытирала лицо, но потихоньку выбрался обратно, закрыв за собой дверь.
— Банка стояла на двери, — сказала Трой, — и свалилась мне на голову. Ловушка.
— Не очень приятно, — прошептал Мервин.
— Да уж. Ловушка.
— Это не я! — вдруг выпалил Мервин. — Господи, это не я. Господи, да я бы никогда в жизни!
— Я и не думала… в самом деле… при чем тут вы?
— Точно, — согласился Мервин с лихорадочной поспешностью. — Точнее не бывает. Боже, и при чем тут я? Я!
Мервин выхватил носовой платок из кармана, упал на колени и принялся яростно тереть пятно на ворсистом ковре.
— Попробуйте чистым скипидаром, — посоветовала Трои.
Он дико глянул на нее. Трой принесла со скамьи бутылку скипидара.
— Угу. — Мервин снова принялся за работу. На склоненной шее выступили капельки пота. Слуга что-то пробормотал себе под нос.
— Что? — переспросила Трой. — Что вы сказам?
— Он увидит. Он все замечает. Они скажут, это я сделал.
— Кто?
— Все. До одного. Они.
— А теперь протрите водой с мылом и накройте рогожками, — посоветовала Трой, думая совсем о другом. Ковер вокруг мольберта был, по ее просьбе, защищен рогожками, взятыми из кухни.
Мервин поднял голову и уставился на художницу. На его лице застыло испуганное и просительное выражение, как у напроказившего ребенка.
— Вы не выдадите меня? — просипел он. — Мадам? Честно? Не станете гнать волну? Это не я, ей-богу. Я бы никогда. Зачем мне? Я еще умом не тронулся. Это не я.
— Хорошо, хорошо! — почти выкрикнула Трой. — Не надо начинать все сначала. Вы уже сказали, что вы этого не делали, и… я вам верю.
— Храни вас Бог, леди.
— И не надо так расстраиваться… Но если не вы, — нахмурилась Трой, — то кто же?
— А! Это другое дело. Да кто ж его знает?
— Вы знаете!
— Есть у меня одна мыслишка. Подставить меня хотят. Всех нас. Придурок этот, уж простите за выражение.
— Не понимаю, о чем вы. Разве не меня…
— Ради бога, леди! Вас приплели для отвода глаз. А подбираются ко мне. Пошевелите мозгами, леди.
Мервин сел на корточки и обескураженно уставился на Трой. Цвет его лица, напоминавший тесто, из которого Котеночек лепил пирожки, стал меняться: Мервин краснел.
— Прошу прощения, мадам, уж не знаю, что вы теперь обо мне подумаете, — сдержанным тоном произнес он. — Я забылся, разобрало меня.
— Все в порядке, — сказала Трой. — Но я бы хотела услышать объяснение…
Мервин поднялся и попятился к двери, теребя в руках тряпку.
— Ох, мадам, мадам, — взмолился он. — Очень прошу вас, пошевелите мозгами.
И с этими словами был таков.
Вернувшись к себе и смывая скипидар и краску с волос, Трой вдруг припомнила, что Мервин отсидел срок за убийство с использованием ловушки.
3
Если Крессида и потеряла немного в глазах суженого из-за происшествия с кошками, то вечером она постаралась сделать все возможное и невозможное, дабы компенсировать потери и даже отвоевать новые позиции. В гостиную, где все собрались в ожидании ужина, она спустилась последней.
На ней был брючный костюм из золотой ткани, столь облегающий, что казалось, будто саму Крессиду позолотили. Она походила на украшавшие камин итальянские статуэтки — девушек, трубящих победу. Когда она двигалась, костюм переливался, словно Крессиду окунули в расплавленное золото. Невеста Хилари смотрелась как очень ценная и, разумеется, восхитительная безделушка. У жениха перехватило дыхание. Даже миссис Форестер отреагировала негромким хрюканьем, а мистер Смит тихонько и удивленно присвистнул.
— Милая, ты меня просто ошеломила, — сказал полковник, и Трой подумала, что под его словами могли бы подписаться все присутствовавшие, независимо от того, какой смысл каждый по отдельности в них вкладывал. Тем не менее у нее по-прежнему не возникало желания писать Крессиду, и Трой испытывала неловкость под вопросительными взглядами Хилари.
Пили шампанское. Прислуживал Мервин под наблюдением Катберта. Трой старательно избегала смотреть на бывшего рисовальщика вывесок. На нее вдруг накатило чувство отчужденности, словно она была не участник, а сторонний и бесстрастный наблюдатель. Прекрасная комната, располагавшая к отдыху, в меру роскошная, облагороженная истинными произведениями искусства, вдруг утратила свою привлекательность и стала… какой? Стерильной?
— Любопытно, — протянул Хилари, оказавшись рядом с ней, — что означает сие выражение лица? Вопрос, между прочим, дерзкий, и вы, разумеется, можете не отвечать. — И прежде чем Трой успела открыть рот, продолжил: — Крессида очаровательна, вы так не думаете?
— Думаю, но не надо просить меня нарисовать ее.
— Я полагал, что мы договорились.
— Ничего хорошего не получится.
— Откуда вы знаете?
— Портрет не доставит ей никакого удовольствия.
— Или, возможно, слишком большое удовольствие, — предположил Хилари. — Опасного свойства.
Трой сочла за благо оставить тему.
— Что ж, — продолжал собеседник, — пусть все будет так, как должно быть. Я уже чувствую дыхание итальянского мазилы у себя за спиной. Еще шампанского? Ну разумеется. Катберт!
