– Я тут немного думала, мистер Гудвин, – сказала она, – и пришла к выводу, что вы просто чудо. Жаль, что… Словом, я хочу называть вас просто Арчи.
– Что ж, попробуйте, посмотрим, что из этого выйдет. Боюсь, что мне это может понравиться. Поскольку вы сказали, что мать словно в насмешку окрестила вас Эми, я думаю, что вам подошло бы имя Араминта или Хефсибая. Впрочем, я не настаиваю, вы можете выбрать и что-нибудь другое.
– Да, я могла бы придумать имя поприятнее.
– Согласен. Теперь пора заняться делом. Мне нужно расспросить кое-каких людей про вашу матушку, и начать я собираюсь с Реймонда Торна. Вы должны позвонить ему и сказать, что посылаете меня к нему и надеетесь, что он нам поможет. Я не буду говорить, что меня интересуют только мужчины, с которыми ваша мать могла встречаться летом сорок четвертого года – тогда случилось знаменательное слияние генов, – чтобы никто не узнал и не заподозрил, что мы охотимся за вашим отцом. В связи с этим хочу сделать вам предложение, уже одобренное Ниро Вульфом. Надеюсь, вы с ним согласитесь.
– О, я согласна на все, что вы… – Она умолкла и сжала губы. Потом улыбнулась. – Вы, должно быть, считаете меня дурочкой, да? Скажите, что я должна делать.
И я сказал.
Контора Реймонда Торна размещалась на шестом этаже одного из выросших за последнее время как грибы многоэтажных ульев из стекла и стали, расположенного на Мэдисон-авеню в районе Сороковых улиц. Судя по размерам помещений, мебели, убранству и улыбкам секретарш, телевизионное искусство, а может быть, и индустрия процветала. Правда, прежде чем проникнуть к Торну, мне пришлось прождать целых двадцать минут, хотя этот лицемер сказал Эми по телефону, что его двери всегда открыты как для нее, так и для любого ее посланца.
Конечно, я даже в мыслях не рассматривал Торна как того человека, за которым мы охотимся. Элинор в своем письме Эми призналась, что в последний раз общалась с ее отцом за четыре месяца до рождения Эми, а никаких причин заподозрить Элинор во лжи у меня не было. Не могла же она в самом деле общаться с отцом ребенка почти каждый день в течение двадцати лет и при этом ежемесячно получать от него банковский чек по почте! Верно, конечно, что сыщик должен всегда подозревать всех и вся, но – в разумных пределах.
Торн и его кабинет хорошо подходили друг другу. И тот и другой были внушительных размеров и выглядели вполне современно. Торн крепко пожал мне руку, заверил, что готов сделать все от него зависящее, чтобы помочь Эми, предложил мне сесть, вернулся на свое место и заявил, что не имеет ни малейшего представления о цели моего визита, поскольку Эми ровным счетом ничего не объяснила.
Я кивнул.
– Да, она решила, что у меня это лучше получится. Дело совершенно простое – выеденного яйца не стоит. Она хочет, чтобы Ниро Вульф… Вы знаете, кто это такой?
– Еще бы!
– Так вот, она хочет, чтобы Ниро Вульф отыскал убийцу ее матери. Мне кажется, она немного на этом зациклилась, но это ее право. Она считает, что убийцу должны были давно поймать и что полицейские не проявляют должного рвения. По ее мнению, это было предумышленное убийство. На сей раз сомнений у Эми нет. Я спросил ее, на чем основана эта уверенность, и Эми ответила, что исключительно на интуиции. В каком возрасте вы поняли, что с интуицией не спорят?
– О, это было так давно, что я уж и не упомню.
– Я тоже. Но интуиция не подсказала Эми, где искать убийцу. Она составила список из двадцати восьми человек, которые дружили с ее матерью или были с ней на короткой ноге, но сама же всех их и отвергла. Ни один из этих людей, по словам Эми, не имел причин для того, чтобы убить ее мать, следовательно, искать нужно вне этого круга – возможно, среди тех, кто сталкивался с Элинор по работе, или среди тех, кто знал ее раньше, когда Эми была еще слишком мала, чтобы их вспомнить. Вот почему я обратился к вам. Элинор работала у вас. Сколько времени вы ее знали?
– Больше двадцати лет. – Он склонил голову набок. – А вы тоже считаете, что это было преднамеренное убийство?
– Мистер Вульф сказал бы, что это «неотвергаемо». Он любит такие вывихнутые словечки. Вполне возможно – фактов, доказывающих противное, у нас нет. Остается только найти хоть одного человека, у которого был мотив. Но в первую очередь мне хотелось бы получить от вас фотографию миссис Деново. У вас наверняка есть ее снимки.
Его взгляд на миг скользнул вправо и вниз, потом вернулся ко мне.
– Мне не кажется… – Он не закончил. – А Эми вам разве не дала фотографию?
– У нее нет ни одной фотографии матери. Она всю квартиру перерыла. Но у вас-то наверняка хоть одна найдется.
– Дело в том… – Он снова посмотрел вниз. – Меня вовсе не удивляет, что дома не нашлось ни одной фотографии. У миссис Деново били на этот счет свои убеждения. Когда нам требовались фотографии наших сотрудников – для повышения по службе, например, – нам всегда приходилось обходиться без нее. Ни на какие уговоры она не поддавалась. Отказалась даже сняться для памятного альбома. Так что ни одной ее фотографии не сохранилось, – он потер подбородок кончиком пальцев. – Но одна у меня все-таки есть.
– Да… – Я вытянул руку. – В нижнем ящике стола.
Торн резко вздернул голову.
– Откуда вы знаете?
– Любой сыщик знает, как это делается, а я уж в сыскном деле собаку съел. Когда я попросил у вас фотографию, вы посмотрели вниз и вправо. Потом еще раз.
Торн улыбнулся.
– Понятно, но вы ошиблись. Фотографии находятся во втором ящике снизу. Не одна, а две. Фотограф искал лучший ракурс, и миссис Деново случайно попала в кадр. Она даже не подозревала о существовании этих снимков. Примерно неделю спустя после ее смерти я вспомнил про эти фотографии и разыскал их в старых папках. Я, правда, не уверен, что вправе… Понимаете, если бы она знала об их существовании, она бы их давно уничтожила. Вы согласны?
– Наверное. Но она мертва. Но если интуиция не подводит Эми, и речь и впрямь идет об убийстве, то считаете ли вы нужным уничтожить фотографии?
– Нет! Конечно же, нет.
– Разумеется. Могу я взглянуть на фотографии?
Торн потянулся вниз, выдвинул ящик, достал коричневый конверт и вынул из него два фотоснимка размером примерно пять дюймов на восемь.
– Да, я даже забыл, какая она была красавица, – задумчиво произнес Торн, разглядывая фотографии. – Снимки сделаны примерно в сорок шестом или в сорок седьмом, примерно через год после того, как она пришла к нам. Господи, до чего время меняет людей.
Я встал, обогнул стол и Торн протянул мне фотографии. На одной Элинор стояла, повернувшись к фотографу боком, на второй лицо вышло анфас, примерно на три четверти. В целом сходство с Эми было довольно заметным, хотя лоб у Элинор был чуть шире, а подбородок чуть поострее. Я перевернул фотографии, но даты съемки на обратной стороне не было.
– Я не могу отдать их вам, – сказал Торн, – но закажу для вас копии. Сколько вам потребуется.
Я еще раз взглянул на фотографии.
– Да, они нам очень нужны. Давайте я сам сделаю копии и верну вам фотографии.
Торн возразил, что это единственные фотографии, оставшиеся у него от женщины, которую он давно знал и высоко ценил, поэтому он не хочет с ними расставаться. Я протянул ему оба снимка, сказав, что мне нужны по меньшей мере шесть, а лучше десять копий, после чего вернулся к своему столу, сел и достал записную книжку.
– Теперь – самое главное, – сказал я. – Вы, конечно, отвечать не станете, но спросить я все равно должен. Эми считает, что убийцей мог быть кто-то, работавший здесь. Вы можете кого-нибудь заподозрить?
Торн потряс головой.
– Поскольку вы уже об этом говорили, я отвечу. Это – безнадежная затея. Сейчас в конторе служат сорок шесть человек. За последние двадцать лет здесь сменилось человек сто пятьдесят. Не все, конечно, считали, что мисс Деново, – само совершенство – случались у нас и мелкие стычки и ссоры, но убийство? Нет, это исключено. Выкиньте это из головы.
Что я с удовольствием и сделал, поскольку еще раньше пришел к заключению, что в письме к Эми Элинор лгать бы не стала.
– Хорошо, – сказал я, открывая записную книжку, – пусть так. Теперь я хочу кое-что уточнить. Когда миссис Деново поступила к вам на службу?
– Я проверил это в тот же день, как отыскал ее фотографии. Второго июля тысяча девятьсот сорок пятого года.
– Были ли вы с ней знакомы до этого?
– Нет. В то утро она пришла и прямо с порога заявила, что, насколько ей известно, мне требуется стенографистка. Я тогда еще работал на радио и у меня в штате было всего четверо – мы ютились в трех комнатенках на Тридцать девятой улице. Моя секретарша как раз ушла в отпуск, и я сразу надиктовал миссис Деново несколько писем. Ее работа мне так понравилась, что я решил взять миссис Деново на службу.
