Ознакомительная версия.
– Начать? – раздраженно переспросил он. – Что начать? Для кого? У нас нет клиента. Нечего начинать.
Проще и честнее всего было бы выйти из себя, и это даже позволило бы мне отвести душу. Но что потом? Я решил не кипятиться и с тем же спокойствием ответил:
– Не отрицаю, можно и так подойти к делу, но можно ведь и по-другому. Она была здесь и хотела остаться, а мы ее вышвырнули, и вот она убита. Осмелюсь полагать, это не пустой звук для вашего самоуважения, которое вы поминали прошлым вечером. Осмелюсь полагать, что вы все-таки должны что-то сделать – приступить к расследованию убийства. А клиент у вас есть. Это ваше самоуважение.
– Чушь!
– Возможно. – Я по-прежнему сохранял спокойствие. – Хотелось бы объяснить подробно, почему я считаю, что наш долг – схватить убийцу Присциллы Идз, но я не склонен тратить ваше время и свои силы понапрасну. Будет в этом смысл?
– Нет.
– Вы даже обсудить ничего не хотите?
– С какой стати? – Он махнул рукой. – Я не брал на себя никаких обязательств, и мне не предлагают никакого вознаграждения. Нет.
– Хорошо. – Я встал. – Пожалуй, я и так знал, чем кончится дело. Понимаете, у меня, в отличие от вас, есть одна проблема. Если бы я отказал этой девушке и выставил ее вчера днем, как только выяснил, чего она хочет, очутилась бы она в морге? Сомневаюсь. Когда вы спустились и я пристал к вам с ней, вы велели выпроводить ее из дома до ужина. Если бы я так и поступил, оказалась бы она в морге? Вероятно, нет. Исключительно по моей вине она ушла от нас почти в полночь, а потом решила вернуться домой – неважно, по какой причине. Может, просто чтобы переодеться, взять какие-то вещи. Или же раздумала играть в прятки. Так или иначе, она вернулась домой, и ее убили. Это моя личная проблема.
– Арчи, – сердито заговорил он, – нельзя взваливать на себя ответственность за то, что проистекает из несовершенств твоего сознания. Особенно несовершенств, присущих всем нам, не наделенным всеведением. Это вульгарное заблуждение – полагать, будто неизвестное навредить не может. Зато верно, что неизвестное не может вменяться в вину.
– Все равно это моя личная проблема. Я вполне могу обходиться без всеведения, но я не могу жить с мыслью, что на свободе разгуливает чертов душитель, благодарный мне за то, что я направил жертву прямиком к нему в лапы. И я с этим жить не намерен. Я уволюсь, если вам будет угодно, но предпочел бы взять отпуск на неопределенный срок, прямо с данного момента… Неоплачиваемый, конечно же. Вы можете вызвать Сола. Я перееду в гостиницу, но, полагаю, вы не станете возражать, если время от времени я буду заглядывать, если мне что-то понадобится.
Он хмуро смотрел на меня:
– Я правильно тебя понимаю? Ты намерен в одиночку искать убийцу мисс Идз?
– Не знаю, в одиночку ли. Возможно, мне потребуется нанять кого-то себе в помощь, но искать собираюсь.
– Пф-ф-ф, – презрительно отозвался он. – Вздор. Что, мистер Кремер такой растяпа? А его люди? Такие неумехи, что ты должен брать на себя их обязанности?
Я уставился на него:
– Будь я проклят. И это я слышу от вас?
Он покачал головой:
– Не получится, Арчи. Ты провоцируешь меня, но я не поддамся. Я не возьмусь за масштабное и дорогостоящее расследование без всяких надежд на гонорар только потому, что ты уязвлен. Твой блеф не сработает. С твоей стороны, конечно же, будет глупо пытаться… А это еще зачем?
Я был слишком занят, чтобы отвечать ему. Сняв пиджак, я достал из ящика наплечную кобуру и принялся ее надевать. Покончив с сей процедурой, взял «марли»[9] тридцать второго калибра и коробку патронов, зарядил барабан, сунул пушку в кобуру и надел пиджак. То был мой ответ Вульфу, хотя я имел и другие причины вооружиться. Печальный опыт, приобретенный несколькими годами ранее, приучил меня не выходить из дому без револьвера во время расследования убийства. И теперь сработала сила привычки.
Покончив с этим, я повернулся к Вульфу:
– Буду непременно предупреждать всех, что не работаю на вас. Кто-то, конечно, не поверит, но тут уж я ничего не могу поделать. Я еще вернусь кое за чем, а если не получится, сообщу по телефону, в каком отеле остановился. Если решите уволить меня, так тому и быть. Больше времени на разговоры не имею, потому что хочу перехватить одного парня до обеда.
Он сидел нахмуренный, плотно сжав губы. Я развернулся и двинулся прочь. В прихожей снял с вешалки соломенную шляпу – вообще-то я не люблю возиться со шляпами летом, но вдруг понадобится где-нибудь продемонстрировать хорошие манеры? Преодолев семь ступенек крыльца, я взял на восток, как будто точно знал, куда направляюсь. Прошел по Десятой авеню, повернул в сторону Нижнего Манхэттена и на углу Тридцать четвертой улицы зашел в аптеку, забрался на высокий табурет возле стойки с газировкой и заказал солодово-шоколадный коктейль, взбитый с тремя яйцами.
Никого я не хотел перехватить до обеда. Мне пришлось убраться из дому, потому что я прекрасно знал: все равно придется это сделать. Понял это, как только осознал всю бессмысленность попыток подвигнуть Вульфа к расследованию убийства. Я не винил босса, ведь его совесть не была отягощена проблемой, стоявшей передо мной.
Впрочем, меня эта проблема больше не волновала, потому что была улажена. В ближайшем будущем я видел лишь одно возможное применение для моего времени и способностей: найти душителя, к которому я отправил Присциллу на такси, и упаковать его для отсылки по надлежащему адресу с чьей-либо помощью или без оной.
Я вовсе не тешил себя мечтой проскакать по Бродвею на белом коне с головой врага, насаженной на копье. Я всего лишь хотел схватить сукиного сына – или хотя бы этому посодействовать.
Мысль о содействии заставила меня задуматься. Можно было отправиться к инспектору Кремеру, объяснить свою проблему и пообещать беспрекословно подчиняться приказам, если он возьмет меня в качестве специального агента для расследования этого дела.
Подобный вариант меня бы вполне устроил, кабы не одно обстоятельство: некоторые приказы наверняка будут исходить от Роуклиффа. А в моих глазах никакая цель не может оправдать того, кто готов следовать указаниям этого типа. Так что мысль о содействии я оставил.
Что дальше? Если я отправлюсь в квартиру Присциллы, меня попросту туда не пустят. Если найду Перри Хелмара – при условии, что мне это вообще удастся, – он даже разговаривать со мной не будет. Нужно найти какую-то лазейку.
Покончив с коктейлем и запив его стаканом воды, я направился к телефонной будке, где набрал номер «Газетт» и попросил соединить меня с Лоном Коэном.
– Во-первых, – заявил я ему, – звоню по собственной инициативе. Ниро Вульф в деле не участвует и нисколько им не интересуется. Имея это в виду, будь так любезен, выложи мне все факты, подозрения и слухи, прямо или косвенно связанные с мисс Присциллой Идз и ее убийством.
– Газета стоит пять центов, приятель. Я занят.
– Я тоже. И не могу ждать газеты. У нее остались родственники?
– В Нью-Йорке никого, насколько нам известно. В Калифорнии есть пара тетушек.
– Ухватились за какую-нибудь ниточку, которую ты можешь упомянуть по телефону?
– И да, и нет. Ничего особенного. Тебе известно о завещании ее отца?
– Я вообще ничего не знаю.
– Ее мать умерла, когда она была еще младенцем, а отец – когда ей шел шестнадцатый год. Деньги и ценные бумаги, что он ей оставил, – ну, еще и страховка – не особо впечатляют. Однако он учредил попечительство над солидным пакетом – девяноста процентами – акций корпорации «Софтдаун», производящей полотенца и прочий текстиль. Это бизнес ценою в десять миллионов долларов. Опекуном был назначен друг и адвокат отца Перри Хелмар. Восемьдесят процентов прибыли с опекаемого имущества предназначались Присцилле, а на ее двадцатипятилетие в собственность наследницы должно было перейти все. В случае ее смерти до наступления указанного возраста акции компании отходили в собственность руководителям и сотрудникам корпорации. Их имена перечислялись в списке, прилагавшемся к завещанию, с указанием количества акций, причитающихся каждому. Львиная доля ценных бумаг окажется в руках примерно десяти человек. Что ж, ее убили за шесть дней до двадцатипятилетия. Это, несомненно, ниточка, но, естественно, не единственная.
– Готов поспорить, что нет. Чертов дурак… Я имею в виду папашу. А что насчет парня, за которого она вышла? Я слышал, она с ним сбежала. От кого сбежала-то? Отец ведь умер.
– Не знаю… Может, от опекуна? Он за ней приглядывал. А парень был нездешний. Она познакомилась с ним во время путешествия, где-то на юге, кажется. В Нью-Йорке мало что можно накопать на эту тему. Так ты говоришь, Вульф не участвует в деле и не имеет в нем никаких интересов?
– Именно так. Не участвует.
Ознакомительная версия.
