Ознакомительная версия.
– Бедняжка! Какая скука ожидает ее там!
Ласкомб озабоченно посмотрел на нее:
– Ты считаешь, ей там будет тоскливо?
Бесс сжалилась над ним:
– Может, и нет – после ее заточения в Италии. Возможно, тамошняя обстановка покажется ей упоительно свободной.
Ласкомб призвал на помощь всю свою храбрость:
– Послушай, Бесс, я, понятно, сильно встревожился, обнаружив тебя здесь, но не кажется ли тебе, что в этом есть некое знамение? Может быть, нужно это использовать… ну, мне кажется, ты просто не представляешь себе, что чувствует эта девочка.
– Что ты хочешь этим сказать, Дерек?
– В конце концов, ведь ты ее мать!
– Само собой, я ее мать, а она моя дочь. Ну и что в этом хорошего для нас обеих и что хорошего это нам даст в будущем?
– Неизвестно. Мне кажется… она переживает.
– С чего ты это взял? – резко спросила Бесс.
– Она что-то такое сказала вчера. Спросила, где ты и чем занимаешься.
Бесс Седжвик подошла к окну. Постояла там, барабаня пальцами по стеклу.
– Ты такой славный, Дерек, – произнесла она. – У тебя такие приятные мысли. Но они не срабатывают, мой бедный ангел, и это ты должен усвоить. Они не срабатывают, и они могут быть опасны.
– Да перестань, Бесс! Уж так и опасны?
– Да, да, да. Опасны. И я опасна. Я всегда была опасной.
– Когда я думаю о некоторых твоих поступках… – начал было полковник Ласкомб, но Бесс перебила его.
– Это мое личное дело, – сказала она. – У меня стало своего рода привычкой нарываться на опасность. Нет, даже не привычкой – просто настоятельной потребностью. Как наркотик. Как эта крошечная доза героина, которая так необходима наркоманам время от времени, чтобы жизнь казалась яркой и стоящей. Ну ладно. Это мои проблемы… или нет, как уж там сложится. Я никогда не употребляла наркотиков – нужды не было. Опасность служила мне наркотиком. Но люди, которые живут, как я, могут стать источником опасности для других. Не будь упрямым старым дурнем, Дерек. Держи эту девчонку подальше от меня. Никакой пользы ей от меня не будет. Один вред. Если возможно, сделай так, чтобы она никогда не узнала, что мы жили в одном отеле. Позвони Мелфордам и попроси забрать ее сегодня же. Придумай какую-нибудь причину.
Полковник Ласкомб колебался, подергивая себя за усы.
– Мне кажется, Бесс, что ты совершаешь большую ошибку. – Он вздохнул. – Она спрашивала, где ты, и я сказал, что за границей.
– Я буду там через каких-нибудь двенадцать часов, так что все прекрасно обойдется.
Она подошла к нему и поцеловала его в кончик подбородка, затем ловко повернула кругом, словно они собирались играть в жмурки, открыла дверь и легким движением вытолкнула Ласкомба в коридор. Когда дверь затворилась, полковник заметил старую даму, которая поворачивала за угол у самой лестницы. Она бормотала себе под нос, роясь в сумке:
– Боже мой, наверное, я забыла это в номере. Ах, боже мой!
Она прошла мимо полковника, не обратив на него особого внимания, но, когда он начал спускаться, мисс Марпл остановилась у своей двери и устремила на него пронзительный взгляд. Потом она взглянула на дверь Бесс Седжвик. «Так вот кого она поджидала, – сказала себе мисс Марпл, – интересно – зачем?»
Каноник Пеннифезер, подкрепившись завтраком и не забыв оставить ключ у портье, вышел из гостиницы и был бережно усажен в такси швейцаром-ирландцем, который для того и был поставлен.
– Куда едем, сэр?
– Ох, боже мой, – пробормотал каноник Пеннифезер во внезапной растерянности. – Дайте мне подумать, куда я собирался.
Движение на Понд-стрит было задержано на несколько минут, пока Пеннифезер и швейцар обсуждали этот запутанный вопрос. Наконец на каноника снизошло озарение, и такси было велено следовать в Британский музей.
Швейцар остался стоять на тротуаре с широкой ухмылкой на лице, и, так как больше из гостиницы, насколько он мог видеть, никто не выходил, он слегка прогулялся вдоль фасада, негромко насвистывая какую-то старую песенку.
Одно из окон на первом этаже отеля «Бертрам» открылось, но швейцар даже не обернулся, как вдруг из окна донесся голос:
– Так вот ты где обосновался, Мики! Каким ветром тебя сюда занесло?
Он круто повернулся, застигнутый врасплох, и воззрился на говорившую.
Леди Седжвик высунула голову из окна.
– Ты что, не узнаешь меня? – спросила она.
По его лицу скользнула тень воспоминания.
– Бог ты мой, да никак это малышка Бесси! Подумать только! Сколько лет прошло. Малышка Бесси.
– Никто, кроме тебя, не называл меня Бесси. Отвратное имя. Ну и чем же ты все это время занимался?
– Всем понемногу, – сказал Мики с заметной неохотой. – Обо мне-то не писали, как о тебе. Я, бывало, читал о твоих проделках.
Бесс Седжвик рассмеялась.
– Во всяком случае, я лучше тебя сохранилась, – сказала она. – А ты слишком много пьешь. Всегда пил много.
– Ты только потому и сохранилась, что все время при деньгах была.
– Тебе-то деньги не принесли бы никакой пользы. Ты просто пил бы еще больше, пока совсем бы не спился. Да, да, так оно и есть. Но все же как ты сюда попал, хотела бы я знать.
– Мне нужна была работа. А у меня вот что имеется… – Рука его прошлась по ряду медалей на груди.
– Понятно. – Она задумалась. – И все они настоящие?
– Ясно, настоящие. А то какие?
– Да я тебе верю, верю. Ты всегда был храбрым. И бойцом неплохим. Да, для армии ты подходящий кадр. В этом я не сомневаюсь.
– Армия хороша во время войны, а в мирное время в ней ничего хорошего нет.
– Вот ты и прибился сюда. Я понятия не имела… – Она вдруг замолчала.
– О чем это ты, Бесси, понятия не имела?
– Да так, ничего. Странно встретить тебя после стольких лет.
– Я ничего не забыл, – сказал он. – Я тебя никогда не забывал, малышка Бесси. Ах и хороша же ты была! Такая красотка.
– Глупая девчонка – вот кем я была, – возразила леди Седжвик.
– Что верно, то верно. Большого ума в тебе не было. Если бы ты была поумнее, не связалась бы со мной. Ты с лошадками лихо управлялась. Помнишь ту кобылку, как ее звали-то? Молли О’Флинн. Норовистая, прямо ведьма.
– Да, только ты один мог с ней справиться, – признала леди Седжвик.
– Она бы меня сбросила, если бы могла! Но когда поняла, что это у нее не пройдет, сразу смирилась. Ну и красавица она была, а? Но уж если говорить о верховой езде, то ни одна леди не ездила верхом лучше тебя. Как ты сидела, как держалась! Ни капли страха, ни на миг! Так оно и дальше было, судя по всему. Аэропланы, гоночные машины…
Бесс Седжвик рассмеялась:
– Ладно, мне пора заканчивать письма. – Она отошла от окна.
Мики перегнулся через ограду.
– Я не забыл Балигоулан, – сказал он многозначительно. – Я иногда думал написать тебе…
Голос Бесс Седжвик прозвучал резко:
– Что это на тебя нашло, Мик Горман?
– Просто говорю, что ничего не забыл… Просто так… напомнил тебе.
Голос Бесс Седжвик все еще сохранял резкий тон:
– Если ты думаешь о том, о чем, я полагаю, ты думаешь, то вот тебе мой совет: держи язык за зубами. Только пикни – я тебя пристрелю так же легко, как крысу. Мне случалось убивать людей.
– Может, в чужих странах…
– В чужих или здесь, мне все едино.
– Боже праведный, не сомневаюсь, что ты на это способна! – В голосе Мики звучало неподдельное восхищение. – В Балигоулане…
– В Балигоулане, – перебила она, – тебе заплатили за молчание, и заплатили хорошо. Денежки-то ты взял. И не думай, что от меня еще получишь, – не выйдет.
– Ух и славная бы историйка получилась для воскресных газет!
– Ты слышал, что я сказала.
– Ха, – рассмеялся он. – Да я же не всерьез, а так, в шутку. Разве я что сделаю против своей малышки Бесси? Я держу рот на замке.
– Так и держи, – сказала леди Седжвик.
Она опустила окно и уставилась на неоконченное письмо, лежавшее перед ней на письменном столе. Взяла его, взглянула, скомкала и швырнула в мусорную корзинку. Затем она резко поднялась и вышла из комнаты. Даже не оглянулась, выходя.
Небольшие комнатки для писем в «Бертраме» часто казались пустыми, даже когда это было не так. Два солидных письменных стола находились в оконных нишах, на особом столе у правой стены лежали журналы, а слева стояли два кресла с высокими спинками, повернутые к камину. Их облюбовали пожилые военные, которые после обеда обычно уютно устраивались там и сладко дремали до самого чая. И те, кто приходил в комнату, чтобы написать письмо, часто их не замечали. В утренние часы на кресла не было особого спроса.
Но так случилось, однако, что в то утро оба кресла были заняты. В одном из них сидела старая дама, а в другом – юная девушка. Девушка поднялась на ноги. Какое-то время она постояла, нерешительно глядя на дверь, за которой скрылась леди Седжвик, потом медленно двинулась к выходу. Лицо Эльвиры Блейк было смертельно бледно.
Прошло еще пять минут, прежде чем старая дама тронулась с места. Мисс Марпл решила, что небольшой отдых, который она всегда позволяла себе после одевания и спуска по лестнице, уже закончился и пора двинуться в приятное путешествие по Лондону. Можно пройти до Пикадилли и сесть на девятый автобус до Хай-стрит в Кенсингтоне, или можно дойти до Бонд-стрит и сесть на двадцать пятый автобус до пересечения Маршалл и Снелгроув, или можно сесть на тот же автобус в противоположном направлении и доехать, насколько она помнит, кажется, до магазина Армии и Флота. Выходя на улицу, она предвкушала удовольствие от этих прогулок. Швейцар-ирландец, который снова занял свой пост, решил за нее проблему.
Ознакомительная версия.
