— Теперь все сходится, — пробормотал инспектор. — Но я до сих пор не понимаю почему. Какой за этим кроется мотив?
Эллери криво усмехнулся:
— Говоря бессмертными словами некоего Имярек, я рад, что ты задал этот вопрос. Кажется, папа, ты сказал, что шеф Флек затребовал все документы, касающиеся состояния?
Его отец кивнул.
— Тогда они должны быть еще у него.
— Ну и что, Эллери?
— Я бы хотел взглянуть на них. И как можно скорее.
— Ты слишком торопишься. — Джесси поднялась. — Твой отец толком не спал уже не знаю сколько ночей, Эллери. А эту ночь он вовсе не сомкнул глаз. Ричард, немедленно иди в постель.
— Нет, милая, я все равно не засну! Я чувствую себя полным энергии. — Инспектор действительно выглядел помолодевшим на несколько лет. — Как насчет того, чтобы сразу же отправиться в Филлипскилл?
— Ричард! — взмолилась Джесси.
— Я хочу поехать туда, дорогая! Я должен выбросить все это из головы, иначе… — Он оборвал фразу и обнял ее. — Прости, Джесси. Я забыл о тебе. Очевидно, мне еще предстоит многому научиться в супружеской жизни. Должно быть, ты валишься с ног. Отложим поездку до того, как ты отдохнешь.
— Но я ничуть не устала, — быстро отозвалась Джесси. «Господь в своей милости вместе с даром любви даровал нам умение лгать», — подумала она.
— Почему бы тебе не поспать, пока мы с Эллери…
— Ты пытаешься отделаться от меня, Ричард Квин?
— Конечно нет!
— Тогда мы поедем вместе — как подлежит семье… Господи, совсем забыла, что унаследовала сына-писателя! Как надлежит семье! Это все проклятая телереклама.
— Джесси, я люблю тебя, — торжественно произнес Эллери. — Иди накладывать макияж.
Сев за руль «мустанга» Джесси, Эллери повез их назад, в страну Вашингтона Ирвинга. Они проехали по мосту Сонной Лощины, мимо покосившегося и обветшавшего указателя, на котором с трудом можно было разобрать надпись «Филлипск… 2 ми…», мимо гостиницы «Олд Ривер» и дороги к Дому Брасса в деревню Филлипскилл, которая после вековых усилий стереть с лица земли триста лет американской истории теперь, казалось, пребывала на пороге успеха. Каменные дома, построенные еще голландцами и служившие укрытием для воинов-патриотов во время Войны за независимость, теперь были оккупированы пиццериями, закусочными, барами, ссудными кассами, риелторскими конторами (все были снабжены неоновыми вывесками) или заслонены автостоянками или оштукатуренными псевдофасадами, где торговали отходами славного настоящего.
Полицейский участок и тюрьма находились в еще нетронутом здании начала восемнадцатого века из голландского кирпича и необработанного камня. Когда Эллери остановил «мустанг» у знака «Парковка запрещена в любое время», инспектор сказал:
— Вот и Флек.
Эллери увидел краснолицего откормленного мужчину в синей униформе и фуражке с золотым галуном, который вылезал из полицейского автомобиля, стоящего перед зданием.
— Задай ему как следует, Эллери, — мстительно посоветовала Джесси. — Никогда не прощу ему то, как он говорил с твоим отцом!
Эллери вышел из «мустанга». Шеф Флек сердито уставился на него:
— Вы что, не видите знак, мистер? Ну-ка, дайте ваши права!
— Хорошо, сэр. — Эллери протянул Флеку водительские права.
— Эллери Квин… Эллери Квин?! — Сигара едва не выпала у шефа изо рта, когда он увидел в красной машине инспектора и Джесси. — Какого дьявола вы оба вернулись? Ведь вы только уехали!
Ричард с усмешкой помог жене выйти на тротуар.
— Знаете, шеф, как бывает с фальшивыми деньгами — они всегда возвращаются. Это мой сын. Он только что вернулся из Европы, и я рассказал ему о деле Брасса. Он тут же заявил: «Поедем в Филлипскилл, папа, и наставим шефа Флека на путь истинный».
— Опять? — буркнул Флек.
— В последний раз. — Эллери улыбнулся. — Я должен поговорить с вами, шеф. Но сначала я хотел бы взглянуть на портфель душеприказчика с документами о состоянии Брасса, который, как я понял, вы конфисковали. Не возражаете?
— Вы тот самый Эллери Квин, который…
— Другого я не знаю.
— Ну… — Шеф Флек прикусил сигару. — Рад познакомиться.
— Благодарю вас.
— Не вижу, почему бы мне не показать вам документы, мистер Квин. Пойдемте. О, прошу прошения, миссис Квин. — Инспектор придержал дверь для Джесси с галантностью Рэли.[135] Джесси также прошла мимо него, как леди, не делая попыток выцарапать ему глаза. Инспектор сдержал усмешку. Его Флек явно не простил. Он вошел последним.
Шеф достал документы из сейфа, который выглядел так, словно прибыл из Ньюхейвена под личным наблюдением Элихью Йейла.[136] Эллери схватил объемистый портфель и начал изучать бумаги с удручающей тщательностью, одну за другой, потирая каждый лист между большим и указательным пальцами, словно стараясь убедиться, что они не склеились друг с другом. Это продолжалось добрых десять минут, в течение которых дородный шеф полиции становился все менее дружелюбным.
— Не пойму, что вы надеетесь здесь обнаружить, — проворчал он, когда Эллери взялся за пачку скрепленных вместе бумаг. — Тут только налоговые счета.
— Не совсем, — отозвался Эллери и ловко извлек из пачки один лист, не снимая скрепки. — Хотя не сомневаюсь, что вам старались внушить эту мысль. Вы их просматривали?
— Да. Ну… мельком.
— Как человек, который не ищет ничего конкретного. Вот твой мотив, папа.
Инспектор, Джесси и шеф Флек заглянули через плечо Эллери.
— Будь я проклят! — с благоговением произнес инспектор.
* * *
На этом все могло закончиться, не будь Эллери самим собой.
Прошло несколько дней, во время которых супруга Ричарда не покидала квартиру, оставляя повсюду штамп Джесси Шервуд Квин.
— Я одна из тех редких медсестер, — признавалась она пасынку, — которые не могут жить в свинарнике. — Это замечание заставило Эллери снова поцеловать Джесси за ее очаровательное прямодушие.
Инспектор и его сын тем временем уходили по каким-то таинственным делам. Затем, однажды утром, инспектор заглянул в телефонный справочник и набрал номер.
— Детективное агентство Вона, — послышался слишком знакомый голос.
Инспектор весь напрягся, хотя сам позвонил Вону. Этот человек усмехался, даже отвечая возможному клиенту.
— Это Ричард Квин.
— Хей-хо, папаша! — воскликнул Вон. — Я думал, вы уползли в свою нору с вашей бабенкой. Что у вас на так называемом уме?
— Послушайте, Вон, — сердито сказал инспектор. — Я вас на дух не переношу и очень не хотел вам звонить. Но вы все еще являетесь душеприказчиком Брасса, и у меня нет выбора. Вы хотите в этом участвовать или нет?
— В чем именно?
— В деле Брасса появилось кое-что новое.
— Вы, папаша, родились неудачником, — ухмыльнулся Вон. — Что на этот раз? В воздухе снова запахло латунью?
— Мы нашли записку, оставленную Хьюго Зарбусом, в которой говорится, где он спрятал состояние. Вернее, ее нашел мой сын Эллери — он только что вернулся из-за границы и, когда я рассказал ему об этом деле, отправился прямиком за этой бумагой, как будто сам ее спрятал.
— Вы, похоже, наглотались наркотиков!
— О'кей, Вон. Приятно было с вами пообщаться.
— Погодите! Я должен закончить дело с этим чертовым наследством. Где, вы сказали, ваш гений обнаружил записку?
— Я этого не сказал, — сухо отозвался инспектор. — Сейчас мы собираемся в Филлипскилл проверить информацию Хьюго. Если хотите быть в курсе, можете встретиться с нами там. Что касается меня лично, то я прожил бы дольше на десять лет, если бы вы больше не попадались мне на глаза.
— Речь идет о золоте?
— Нет, не о золоте. Именно это нас и обмануло. Слушайте, я хочу скорее с этим покончить.
— Все еще сигналите к атаке, — засмеялся Вон. — О'кей, папаша, до скорого.
Когда они подъехали к дому, «остин-хили» стоял на раскуроченной подъездной аллее. Вон, прислонившись к капоту, курил дешевую сигару. Когда Квины вышли из «мустанга», он прищурился, увидев Эллери:
— Значит, вы и есть Элмер.
— Эллери.
Они смотрели друг на друга, как два пса.
— Вы не слишком-то похожи на гения, — заметил наконец Вон.
— Зато вы похожи, — отозвался Эллери. — Просто луч света в темном царстве.
— Что-что? — Вон уставился на него. — Вы это серьезно?
— Хотите убедиться? — Не дождавшись ответа, Эллери шагнул в дом Хендрика Брасса. Инспектор, усмехаясь, последовал за ним. Вон нахмурился, выбросил сигару и тоже шагнул через порог.
Эллери остановился в прихожей, глядя на руины.
— Я бы хотел взглянуть на записку Хьюго, — сказал Вон.
— Почему? — спросил Эллери.
— Потому что это, вероятно, фальшивка.
