— А что вы сами думаете об этом, инспектор? — не отвечая прямо на вопрос, спросил Пуаро. — Его не могли продать?
— Сомневаюсь, — инспектор покачал головой, — хотя теоретически это возможно… Нет, я считаю, что объяснение очень простое. Вся группа поймана, но единственный человек, который знал, где находится кубок, — мертв.
— Вы имеете в виду Патрика Кассея? — уточнил Пуаро.
— Да, — ответил инспектор. — Он мог спрятать его где-то в Италии или вывезти контрабандой из страны. Но где бы кубок ни находился, об этом знал только он.
— Звучит довольно романтично, — вздохнул Пуаро. — Почти как в той истории о бюсте Наполеона, когда жемчужины были спрятаны в гипсовой скульптуре Наполеона. Но там были драгоценности, а тут большая, тяжелая золотая чаша. Такую не так-то легко спрятать.
— Не знаю, не знаю, — задумчиво произнес инспектор. — Может быть, вы и нравы, господин Пуаро, хотя спрятать можно. Скажем, в тайнике под полом.
— У Патрика Кассея была семья? — спросил Пуаро.
— Да, — ответил инспектор, — жена и двое взрослых детей, сын и дочь. Жена долго болела туберкулезом. Честная женщина, и до самой смерти сожалела о том образе жизни, который вел ее муж. Она была набожной женщиной, фанатичной католичкой, и поэтому не могла уйти от мужа. Она умерла несколько лет назад. Дочь Кассея пошла в мать — стала монахиней, а сын — в отца, пройдоха из пройдох, стал бизнесменом. Последнее, что я о нем слышал, — он уехал в Америку.
Пуаро сделал запись в своем дневнике: «Америка».
— Может ли сын Кассея знать о тайнике? — поинтересовался Пуаро.
— Сомневаюсь, — ответил инспектор. — Вполне возможно, что кубок уже попал к какому-то скупщику краденого.
Пуаро задумался.
— А как вы считаете, инспектор, — спросил Пуаро, — не могли ли его переплавить в слиток?
Инспектор ответил не задумываясь:
— Я допускаю это, хотя и сомневаюсь, так как все знают, что сам кубок представляет собой большую ценность, и любой коллекционер посчитал бы за честь, несмотря на риск, иметь его в своей коллекции и заплатил бы большие деньги. Иногда мне кажется, что все эти коллекционеры не от мира сего… Они готовы даже на подлость ради пополнения своей коллекции.
— А как вы думаете, инспектор, — продолжал спрашивать Пуаро, — сэр Рубен Розенталь способен, как вы выразились, «на подлость»?
— А как же! — удивился инспектор. — Если дело касается пополнения его коллекции, он готов на все.
— А что известно о других членах преступной группы? — спросил Пуаро.
— Риковетти и Дублей получили длительные сроки заключения и, по моим подсчетам, сейчас должны освободиться.
— Дублей — француз, не так ли, инспектор? — спросил Пуаро.
— Да, он был их мозговым центром.
— А еще кто-нибудь был связан с этой преступной группой? — поинтересовался Пуаро.
— Была еще какая-то девушка по кличке Красная Кэт, — вспомнил инспектор. — Она была хозяйкой квартиры, где собиралась вся преступная группа. Была наводчицей и собирала всю необходимую информацию о месте ограбления: сколько слуг, где они располагаются, как запираются двери и так далее. Она уехала в Австралию, когда все члены банды были схвачены.
— Кто-нибудь еще? — продолжал расспрашивать Пуаро.
— Подозревался еще один парень по кличке «Югослав», — проверив свои старые записи, сказал инспектор. — Он торговый агент в Стамбуле, торгует там недвижимостью, хотя содержит магазин в Париже. Против него не было никаких улик, он очень осторожный.
Пуаро заглянул в свой дневник и тяжело вздохнул. В нем было написано: Америка, Австралия, Италия, Франция, Турция…
— Наброшу-ка я пояс да на стан Земли! — с пафосом произнес Пуаро.
— Простите, господин Пуаро, я не понял, что вы сказали? — спросил инспектор Уагстаф.
— Я сказал, инспектор, — объяснил Пуаро, — что у меня впереди кругосветное путешествие.
У Пуаро была давняя привычка обсуждать дела со своим преданным слугой и помощником Джорджем. Во время разговора с ним Пуаро высказывал какие-то свои мысли, наблюдения, размышления, Джордж реагировал с присущей ему прямотой и смекалкой, которую он приобрел, беседуя с Пуаро как джентльмен с джентльменом.
— Если бы вам, Джордж, пришлось проводить расследование одновременно в пяти частях света, что бы вы предприняли? — начал беседу Пуаро.
— Летайте самолетами, — с присущим ему юмором сказал Джордж, — это самый быстрый способ передвижения, сэр!
— А что бы сделал в данной ситуации Геракл? — спросил Пуаро.
— Вы имеете в виду знаменитого гонщика-велосипедиста, сэр? — спросил Джордж.
— Что сделал бы на моем месте Геракл? — не отвечая на вопрос, переспросил Пуаро. И сам же ответил: — Он должен получить необходимую ему информацию либо от титана Прометея, либо от вещего морского старца Нерея.
— В самом деле, сэр? — как всегда, невозмутимо сказал Джордж. — Я никогда не слыхал о джентльменах с такими именами. Или это названия бюро путешествий, сэр?
А Пуаро, опять игнорируя вопрос Джорджа и наслаждаясь тембром своего голоса, вел монолог:
— Мой клиент, Эмери Пауэр, признает только одно — действие. Но тратить энергию впустую — это не мой принцип. В жизни, мой дорогой Джордж, есть золотое правило: «Никогда не делай сам того, что другие могут сделать за тебя».
Пуаро замолчал и выдержал паузу.
— Особенно, — закончил Пуаро свой монолог, — когда расходы не лимитированы.
Он взял с полки справочник, открыл его на букве «Д» и начал просматривать раздел «Детективные агентства».
— Современные Прометеи, — пробормотал Пуаро. — А сейчас, дорогой Джордж, найдите и выпишите мне, пожалуйста, адреса следующих детективных агентств: «Ханкертон», Нью-Йорк, «Ладен и Бошер», Сидней, «Джиованни Мецци», Рим, «Роже и Франконар», Париж.
Подождав, пока Джордж выпишет все это на отдельный листок, Пуаро неожиданно сказал:
— А теперь, дорогой Джордж, не будете ли вы так любезны посмотреть расписание поездов на Ливерпуль.
— Вы собираетесь в Ливерпуль, сэр? — невозмутимо спросил Джордж.
— Боюсь, что придется, Джордж, ехать не только в Ливерпуль, но и намного дальше. Но это потом.
Три месяца спустя Пуаро стоял на скале на побережье Атлантического океана. Тишину нарушали только шум прибоя и громкие крики озорных чаек. Воздух был влажным и нежным.
У Пуаро, как у каждого человека, приехавшего в Айнишгоулен в первый раз, создалось впечатление, что он оказался на краю света. Никогда в жизни он еще не ощущал такого одиночества и оторванности от всего остального мира.
Природа была прекрасна, и в самом ощущении одиночества и оторванности от всего остального мира было что-то возвышенное, неземное.
Сюда, на крайний запад Ирландии, никогда не ступала нога римского легионера, сюда не прокладывались широкие автомагистрали. Это была земля, где здравый смысл и правильный образ жизни были несовместимы.
Пуаро посмотрел на носки своих кожаных туфель и вздохнул. Он почувствовал себя жалким и одиноким. Образ жизни, который он вел раньше, здесь не подходил.
Он внимательно осмотрел береговую линию океана до самого горизонта. Где-то поблизости находились острова Блаженства и Земля Юности.
— Яблоня, шелестящая золотыми листьями… — пробормотал, как во сне, Пуаро и, придя в себя, снова стал самим собой. Он опять вошел в гармонию с природой и реальной жизнью.
Неожиданно он услыхал звон колоколов, и это напомнило ему о днях его юности.
Он поспешил вдоль берега и вскоре увидел, что на скале неподалеку стоит монастырь, окруженный высоким каменным забором с тяжелыми дубовыми воротами.
Пуаро подошел к воротам и постучал. За забором послышалась какая-то возня, но ворота не открылись. Тогда он осторожно дернул за прикрепленную к двери цепь, и где-то в глубине двора звякнул колокольчик.
Спустя несколько минут открылось небольшое окошко в воротах и показалось чье-то встревоженное лицо. На верхней губе были видны пробивавшиеся усики, хотя и прозвучал грубый женский голос.
— Что нужно? — спросил голос.
— Это монастырь Святой Марии и всех ангелов? — спросил Пуаро.
— А что еще это может быть? — резко ответил все тот же голос, прозвучавший как рык дракона.
— Я хотел бы поговорить с матушкой настоятельницей, — не обращая внимания на грубость, сказал Пуаро.
Через несколько минут небольшая калитка в воротах открылась, и Пуаро вошел во двор монастыря. Его провели комнату для посетителей.
Вскоре в комнату вошла монахиня. Так как Пуаро в детстве посещал католическую церковь, он почувствовал благоговение.
— Прошу прощения за мое вторжение в вашу обитель, матушка, — извинился Пуаро, — но у вас есть монахиня, которая в миру носила имя Кэт Кассей?
