Павел Шестаков
ЧЕРЕЗ ЛАБИРИНТ
Повести
В котельной было сумрачно. Покрытые темной пылью лампочки слабо освещали низкие своды, кучи штыба и грязный бетонный пол. По стенам щупальцами ползли горячие трубы.
Мазин подошел к топке и заглянул внутрь — туда, где гудело красное пламя. Казалось, что он просто любуется пляшущими огненными языками. Потом посмотрел вокруг себя. Длинная стальная кочерга валялась рядом. Мазин взял ее и снова нагнулся над пламенем. Черный, загнутый на конце прут вошел в топку, нащупал какой-то предмет и вытолкнул его из огня. Это была небольшая железная коробка, покорежившаяся от жара и немножко оплывшая по краям. Она быстро темнела, покрываясь серой окалиной.
— Если не ошибаюсь, футляр от очков.
— Точно, — торопливо подтвердил Семенистый. — Дедовы глаза…
Семенистый пришел в Управление, когда рабочий день уже заканчивался.
— К вам тут человек, Игорь Николаевич, — доложил дежурный. — Семенистый…
— Какой? — не понял Мазин.
— Семенистый по фамилии. Говорит, знает вас.
Мазин пожал плечами и покосился на циферблат старинных карманных часов, лежавших на столе. Они достались ему от отца, а того наградили еще в гражданскую. Мазин постоянно носил часы с собой: ему казалось, что они приносят удачу.
— Семенистый? Не помню. Ну ничего. Пусть войдет.
Однако узнал он его сразу, едва тот переступил порог.
— Разрешите, товарищ начальник?
— Входите.
Еще бы не узнать эти кустистые бачки на розовых толстых щеках! Физиономию Семенистого можно было бы печатать на обложке журнала «Здоровье», если бы не глаза. Глаза были мутноватые и заметно отечные.
— Ну как телевизор, товарищ начальник? Претензий не имеете к нашей конторе?
— Вы это пришли узнать?
— Да нет. Насчет телевизора я между прочим, — сказал Семенистый, усаживаясь на стул. — История тут одна произошла.
Мазин ждал, стараясь угадать, какая же история могла привести в его кабинет этого деятеля получастной инициативы.
С месяц назад у Мазина поломался телевизор, пришлось вызвать мастера из ателье. Так он впервые встретился с Семенистым. Тот пришел, попахивая шипром и дешевым портвейном, назвался Эдиком, открыл заднюю стенку телевизора, постучал по ней отверткой и сказал, блеснув золотым зубом:
— Ну и дела! Без пол-литра не разберешь…
Мазин вздохнул и, стыдясь своей слабохарактерности, достал из холодильника бутылку.
Семенистый повеселел. В два счета справившись с пустяковой, видимо, работой, он заявил, что «бандура будет работать как часы», и главное — не деньги, а взаимное уважение, потому один он пить ни за что не будет. Мазин проглотил рюмку, надеясь, что Эдик не узнает, где он работает.
Но Эдик узнал и вот сидит напротив и наверняка собирается о чем-то просить, потому что такие люди, как он, хоть и чтут уголовный кодекс, но на мелочах ловятся непрерывно, а поймавшись, долго и от души обижаются и ищут «правды».
Вспомнив все это, Мазин еще раз пожалел о выпитой рюмке.
— Так что же за история случилась с вами? — спросил он сухо.
— Да ничего особенного. Я, собственно, для порядочка. Чтоб недоразумения не получилось.
— Хорошо, хорошо. Рассказывайте.
— Хозяин мой квартирный пропал, Укладников Иван Кузьмич.
— Пропал? Когда же это случилось?
— Да вроде ночью сегодня.
Мазин взял авторучку.
— Давайте по порядку. Вы где живете?
— Магистральная, шестнадцать, квартира шестьдесят четыре.
Эту новую улицу Мазин знал: два ряда пятиэтажных кубиков вдоль полосы недавно уложенного асфальта и тоненькие топольки, гнущиеся на ветру, — так приблизительно выглядела Магистральная.
— Вы снимаете комнату? С семьей?
Семенистый потер блестящее колечко на пальце.
— Один в настоящее время.
Мазин мельком глянул на его тщательно подбритые усики и подумал, что Эдик, наверно, пользуется успехом у неумных и нетребовательных женщин.
— Кто еще живет в квартире?
— Борька, геолог, но тот не в счет, с недельку как в Крым подался. А так только старик. Короче, по комнате на нос.
— Трехкомнатная квартира принадлежит одному человеку?
— Не… Квартиру его зятю дали. Зять у него тоже геолог… Он с жинкой на Север уехал. Даже обставиться не успел. А старика из деревни выписали, хату сторожить.
— Так, так… — Мазин делал короткие пометки. — Из чего же вы заключили, что старик исчез?
— Нету его — и все.
— Но прошло совсем немного времени. Даже суток не прошло.
— Для старика это что год. Он, кроме котельной да магазина, никуда не выходил. Сторожил, как верный пес Ингус государственную границу.
Мазин невольно улыбнулся.
— А что он делал в котельной?
— Истопником работал. Как дочка с зятем уехали, он туда. Они не разрешали, стеснялись, что папаша будет по двору чумазый ходить. А дед — борец за повышение жизненного уровня. Меня на квартиру пустил, в котельной подрабатывал. Откуда и не вернулся. Ночная смена у него была. Я утром встал — деда нема. Умылся, собрался на работу — нема. А пора бы и быть. Спустился в котельную, чтоб ключ отдать, а его напарник меня матюгом: «Где, говорит, твой хрыч шляется? Ушел со смены, чуть котел не запорол».
— Следовательно, Укладникова напарник в котельной не застал. А когда вы видели его в последний раз?
— Как он уходил, с вечера. Надел свою робу и пошел.
— Так. Что же вы сделали, узнав, что Укладников исчез из котельной?
Семенистый пожевал мясистыми губами.
— Да я тогда не подумал, что он совсем исчез. Думаю: вот чудик! Куда это его понесло неумытого? Я больше подумал, что мне с ключом делать…
— Разве у Укладникова не было своего ключа?
— В том-то и дело. У нас такой замочек, что любой сейф позавидует, и к нему вот этот единственный и хитрый ключ.
Семенистый достал большой, с замысловатыми бороздками ключ.
— Никому чужому не давал. Нам с Борькой только на ночь, когда на смену шел. Потому я его и взял с собой на работу. Думал, старик придет за ключом. А он не пришел. Тут я и стал соображать, что дело пахнет керосином. Ну и двинул сюда.
— Вы дома после работы были?
— Был. Все заперто. Соседи тоже не видели его.
— Еще один вопрос. Вы уверены, что ночью Укладников не заходил в квартиру? Вы крепко спите?
Что-то вроде сомнения мелькнуло на толстом лице Семенистого, но лишь на секунду.
— Да как же он мог зайти, если хата заперта?
Мазин посмотрел на ключ.
— Ладно. Поедем, посмотрим вашу «хату»…
В машине уже он подумал, что вся эта история, возможно, ломаного гроша не стоит, и старик никуда не исчез, а просто хлебнул лишнего с каким-нибудь случайным или не случайным дружком-собутыльником, и он зря тратит время.
Однако спросил у Семенистого, с которым сел сзади:
— Укладников пьет?
— По субботам…
— А по пятницам?
Но Эдик не шутил.
— Да нет… Точно, по субботам. В баню сходит и четвертинку позволит себе. Ванной-то он не пользовался и нас не пускал. Говорит: «Поломаете еще, а мне перед хозяевами отвечать…» Дочку с зятем он хозяевами называл… Вообще-то старик жмот был…
— Почему вы говорите «был»?
Мазин не ловил Семенистого на слове. Вопрос этот пришел ему в голову неожиданно, хотя Эдик с самого начала упоминал об Укладникове в прошедшем времени.
— Почему?
— Да, почему?
Может, машина повернула слишком круто, а возможно, Эдик слишком сильно нажал на спичку, которой как раз собирался зажечь сигарету, но спичка переломилась и упала на резиновый коврик на полу машины. Семенистый опустил голову, нагнулся, поднял спичку и засунул ее под донышко коробки. Потом только ответил:
— Да ведь пропал он…
И еще раз не увидел, а скорее почувствовал Мазин какую-то маленькую, почти неуловимую заминку в его ответе. Но могла она и показаться.
«Пропал»…
Из-под колес «Волги» прыскали грязные струйки. Снег уже стаял, но настоящее тепло еще не пробилось в город через плотные весенние тучи, нависшие над почерневшими за зиму крышами. Было сыро и зябко. Перед тем как выйти из машины, Мазин поднял воротник своего негреющего короткого пальто.
По хлюпающим доскам они перешли разрытую мостовую и вошли во двор, сразу за которым начиналась бурая степь, где через год или два должны были появиться кварталы многоэтажных домов, а пока гулял ветер да тащился одинокий самосвал, покачиваясь, как пьяный, на скользких ухабах.
Семенистый первым вошел в подъезд, за ним — лейтенант Козельский, который вел машину, а потом и Мазин, поеживаясь от холода и все еще не уверенный в том, что Укладников исчез.
