Ирина АРБЕНИНА
НОЧЬ ЛУННОГО СТРАХА
Когда охотник Аулен услышал шум вертолетных винтов и человеческие голоса, он сначала подумал, что таблетки, которые дал ему заезжий торгаш в обмен на соболиные шкурки, воистину творят чудо. И сами они, эти таблетки, видно, настоящее чудо в сравнении с тем кайфом и забытьем, что могут дать грибы.
Поселок-призрак сиял электрическим светом, которого Аулен не видел здесь уже очень-очень давно…
А ведь когда-то он был оживленным и людным местом. Сюда ежегодно завозили продукты, постоянно приезжали на работу новые — в погоне за длинным северным рублем — люди… Но потом, с перестройкой, эти места обезлюдели. Уж несколько лет поселок-призрак зиял окнами пустых оставленных домов.
И вот вдруг снова ожил…
В то время как охотник дивился чуду, в самом поселке разговаривали двое мужчин.
— Ну как наш друг? — интересовался тот, что постарше.
— Идет на поправку. В общем, он вполне уже готов к транспортировке.
— Отлично… Тогда не будем ждать. Сегодня и покинем этот гостеприимный край. Это возможно?
— Вполне.
— Ну и о'кей…
— А что с этим делать?
Тот, что помоложе, кивнул на пластиковый мешок.
— Эх, жаль, мы не дома… — задумался первый. — Это хорошо было бы смешать… Как раз на, этой неделе будут хоронить за муниципальный счет… Так я обычно — в общую могилу! Вместе с бомжами. Труднее всего найти лист в лесу… А мертвое тело лучше всего прятать, знаете ли, среди десятков других мертвецов. Самый надежный способ. Все равно что концы в воду.
— Это вы сами придумали?
— Не я, один англичанин.., писатель.., детективы писал!
— Да тут такой лес… — усмехнулся его собеседник. — Тайга! Куда вашим муниципальным могилам… Никто никогда не отыщет.
— Не скажите… Мертвецы обладают странным свойством появляться, когда их никто уже не ждет.
Так что в таком деле на авось лучше не полагаться.
Все надо сделать в высшей степени аккуратно.
Он взглянул на охранников.
— Эй, ты! — окликнул он высокого с бычьей внешностью парня. — Лепорелло! Ну-ка быстро сюда!
Иди-ка за мной…
Парень подошел. Нехотя, не торопясь, вразвалку.
Он не понимал, что означает прозвище Лепорелло, которым его наградили, но ему казалось, что это что-то обидное, унизительное. Однако не подчиниться он не мог.
— А вот это лучше всего сжечь. — Человек указал на пластиковый мешок с мертвым телом. — А еще лучше бы — в серную кислоту, чтобы без отходов…
— Откуда я вам ее тут возьму? — хмуро буркнул парень. — По телефону заказать?
— Ты прав, голубчик. Заказать не получится! Ни пиццу тут не закажешь, ни серную кислоту. — Человек усмехнулся. — Тогда сожги. Но так, чтобы дотла.
Никаких следов! Керосина у вертолетчиков возьми побольше.
Парень поплотней завернул тело в пленку, легко поднял на руки и направился к выходу.
Тайга начиналась почти от самых дверей небольшой поселковой больнички. И, выйдя из ее дверей, охранник пошел прямо к плотной кромке деревьев.
Шагал он легко — как будто и вовсе не нес никакого груза.
Но когда лесные деревья наконец скрыли его от людей, то остановился, словно обессилел.
И вдруг крепко прижал завернутое в пленку и страшно изувеченное тело, которое нес бережно, как ребенка, у самой груди, словно хотел уберечь его от новых несчастий.
Но мертвому человеку было уже все равно. Главное несчастье с ним уже случилось.
Теперь, когда его никто не видел, парень смог дать волю чувствам. Теперь можно было даже заплакать. Хотя он уже и не помнил, когда это случалось с ним последний раз.
«Щас, как же… Умный какой… — пробормотал он, глотая слезы. — Сожги! Лучше уж мне самому сдохнуть а вам чтоб самим сгореть… Дотла!»
Когда проклятия иссякли, парень стал готовиться к похоронам.
Это были первые настоящие в его жизни похороны. Ведь он вырос совсем один. Отца никогда не видел, мать неизвестно где, ни родных, ни… Нудружбанов, допустим, он хоронил, и немало… Жизнь такая, что приходилось, и часто.
Но вот так, чтобы хоронить единственного родного человека… Родного человека.., который как отец…
Да почему «как»? Просто отец.
В лесу Лепорелло долго выбирал место. Наконец выбрал. Под большим неохватным кедром. Настоящий великан. Таких больше вокруг и не было.
Он положил тело под кедром и стал складывать костер. Огонь получился огромный. Он развел такой, чтобы было видно и тем, кто остался у вертолетов…
Он и сам долго стоял и смотрел на этот огонь.
Потом он немного отодвинул пленку с лица погибшего. Хотел попрощаться. Наклонился, чтобы поцеловать по обычаю в лоб. И на секунду ему показалось, что мертвец словно ожил — в огненных бликах от костра краски холодного мертвого лица стали живыми, словно теплыми.
— Выполню все, что обещал! — поклялся он мертвецу.
Когда костер немного прогорел, парень раскидал головни и стал копать на прогоревшем месте. Но земля и под костром, уже на глубине полуметра, все равно была промерзлой и поддавалась с трудом.
Наконец Лепорелло опустил тело в ледяную могилу.
Ножом он вырубил на стволе огромного кедра крест.
Когда он вернулся, все уже были готовы к отлету.
Полевой госпиталь свернут, вертолеты стояли наготове. Он огляделся… Они хорошо поработали, заметая за собой следы.
Вокруг все обрело прежний вид: если кто когда и заглянет сюда — ни за что не догадаться, что здесь случилось.
Он еще раз оглянулся, стараясь, чтобы все увиденное осталось в памяти, как на фотографии.
— Ну быстро… — скомандовали ему. — Нечего тянуть… Все по местам… Улетаем.
Тот, что отдавал Лепорелло приказ, вдруг повернулся к парню:
— А ты где был так долго?
— Пиво пил… — мрачно пошутил тот и отвернулся.
— Что-то ты много шутить стал… — нахмурился его новый хозяин. — И в глаза не смотришь, все отворачиваешься… Смотри, Лепорелло, дошутишься!
Не видимый теми, кто находился в поселке-призраке, охотник Аулен продолжал наблюдать.
Поначалу он никак не мог понять, что происходит. Хорошие это люди или плохие?
Но потом понял…
Под утро он увидел, как один из них что-то копает в лесу. И Аулен ужасно разволновался. Ведь все в здешних местах знали, что случилось рядом с этим поселком три года назад.
Недаром все последние годы охотники обходили это место стороной. Дело было, конечно, не в том, что они боялись опустевших домов — хотя все знают, что место, которое оставлено людьми, очень быстро заполняют злые духи.
Тогда, три года назад, приезжие люди, называвшие себя археологами, потревожили могилу великой жрицы Шуркэн-Хум.
Конечно, это не могло сойти им с рук. Все они тогда же и погибли.
Никому, и самому Аулену в том числе, не было жаль этих археологов. Ведь это были совсем глупые люди. Видно, они не знали, что дух непогребенного тела никогда не может успокоиться и всегда бродит вокруг могилы. Он может, например, как птица, сидеть рядом на дереве.
Или, как зверь, бродить рядом в чаще.
Даже, как змея, скользить рядом в траве.
Глупые люди потревожили могилу, и дух женщины-волшебницы лишился пристанища. Все знали, что она превратилась в большую бурую медведицу.
Многие даже видели этого волшебного зверя. На косматой шерсти у него блестел серебряный ободок обруча, как у самой великой Шуркэн-Хум, скелет которой археологи еще до гибели переслали вертолетом в музей.
Но дух Шуркэн-Хум остался дома.
Сам Аулен его не боялся. Волшебная медведица не трогала местных людей, ведь это были потомки ее племени.
И вот, с тех пор как погибли те глупые люди, археологи, а останки Шуркэн-Хум забрали в музей, прошло уже несколько лет. И ничто больше не тревожило тишину этих мест и поселка-призрака.
А теперь вот поселок-призрак снова ожил.
И Аулен увидел, как какой-то человек снова копает в лесу.
И он поторопился поскорее убраться восвояси…
От греха подальше.
Ведь всех мертвецов в этих местах охраняла теперь Великая Шуркэн-Хум. И мстила тем, кто трогает могилы.
— Ну вот. Кит, тут мы и будем жить…
Огромная ель за окном покачала тяжелой веткой, словно соглашаясь с этим утверждением и приветствуя новых постояльцев отеля «Королевский сад».
Впрочем, если без лирики, то это просто налетел ветер — раскачал тяжелую еловую ветку, раскрыл настежь приотворенное окно. И был его порыв хоть и сильным, но не холодным, не зябким. Был этот ветер теплым, почти нежным — и с запахом весны.
Здесь, в самой середине Европы, до зеленой листвы было не так далеко, из почек на ветвях уже высунулись зеленые клювики, лужайки изумрудно зеленели а на склоне горы несколько отважных невысоких деревьев покрылись белыми и розовыми цветами.
Зато в Москве, откуда Аня и ее сын только что прибыли, в марте зима, казалось, началась снова. И бесконечное засилье слякоти, холода и непроходимых тротуаров, покрытых льдом и лужами, нагоняло великую тоску даже на такого великого оптимиста, как Кит. Однажды Аня заметила, как ее веселый ребенок, хмуро сведя светлые брови, смотрит в окно на ковыляющих по ледяному тротуару прохожих….
