Ознакомительная версия.
Татьяна ПОЛЯКОВА
СТРОПТИВАЯ МИШЕНЬ
— Ну что тебе стоит? — заявила Наташка. Я неопределенно кивнула, не испытывая желания соглашаться.
— Я ведь не прошу тебя спать с ним, — нахмурилась она. — Встретишь человека, проводишь в гостиницу, поужинаешь с ним, чтоб он не чувствовал себя совсем заброшенным, и все.
Я опять кивнула, уставившись в противоположный угол комнаты: там не было ничего интересного.
— Идет? — спросила Наташка. Я пожала плечами:
— Мне что-то не хочется.
— Ну, знаешь ли… Гера нам голову оторвет…
— Тебе, — поправила я.
— Конечно! — разозлилась Наташка. — Вроде бы это и тебя касается.
— А вроде бы и нет, — ответила я, продолжая злить ее Бог знает зачем.
Наташка плеснула в высокий стакан водки, выпила и повертела стакан в руке.
— Много пьешь, — вздохнула я.
— Не у всех нервы железные… Ладно. Давай по — доброму. Парня надо встретить — это моя обязанность, так?
— Так, — вздохнула я, делая вид, что угол комнаты меня все еще занимает.
— Я не могу, потому что идти с таким украшением под глазом неприлично. Окажи любезность, сделай это за меня. — Она разозлилась по-настоящему, поэтому добавила:
— В конце концов, ты мне многим обязана.
Это была святая правда. Я кивнула.
— Не заводись. Встречу я его, встречу, и в гостиницу отвезу, и даже поужинаю.
Я отпила глоток, повертела стакан в руке, как только что Наташка, и щелчком подтолкнула его по блестящей поверхности стола. Не рассчитала: стакан упал, правда, не разбился.
— Что? — настороженно спросила Наташка, следя за моими действиями.
— Ничего. Нервничаю.
— Ты не умеешь нервничать. Ты железная. Железобетонная. Тебе на все наплевать. Ты все можешь, ты никого не боишься.
— Это что, сеанс аутотренинга? — поинтересовалась я.
— Вроде того.
— Неважно у тебя получается.
— Как умею.
— Когда он приедет? — вздохнула я.
— Около шести. Документами его Валерка загрузит, а твое дело — гостеприимство.
— Отлично, — сказала я, поднимая стакан с пола. — Ты останешься?
— Хотелось бы. Мешать не буду?
— Ты мне никогда не мешаешь, — сказала я. — Я тебя люблю. Это я так, на всякий случай. Становлюсь сентиментальной, как видишь. Трещина в железобетоне.
— Часа в четыре тебе надо быть в офисе.
— Хорошо, — я кивнула и пошла из комнаты.
— Поезжай на моей машине, — добавила Наташка мне вслед.
В офисе царила тишина, близкая к могильной. Я прошла по коридору, насвистывая.
— Я здесь, — крикнул Валера из-за двери. Я толкнула дверь ногой, просунула голову в его кабинет и лучисто улыбнулась.
— Привет, — сказал он. — Как Наташкин глаз?
— Хуже не бывает.
— Он сексуальный маньяк.
— Не-а, это она хоть кого доконает.
— Тебе лучше знать.
— Я подожду в кабинете, — с легкой заминкой сообщила я и пошла дальше.
В кабинете ничего не изменилось. Я огляделась с порога, прошлась, рассмотрела фотографии на каминной полке (камин был электрическим, но выглядел почти настоящим). Никаких эмоций. Сплошной железобетон. Я села в кресло, закинула ноги на стол и стала разглядывать потолок. И размышлять. Ничего заслуживающего внимания в голову не приходило, что неудивительно. Мое дело — ждать. Я перебирала мысли, точно хлам на чердаке, силясь зацепиться за что-то и удостоиться озарения. Не получалось.
В дверь офиса позвонили.
— Ты откроешь? — крикнул Валера.
— Открою, — ответила я, нажимая кнопку. Потом встала, расправила плечи, нацепила на лицо лучезарную улыбку и пошла встречать гостя.
— Здравствуйте, — улыбнулся он, целуя мне руку. — Вы Наташа, я угадал?
Черта лысого… угадал не угадал, какая разница?.. Ладно, будем считать, что угадал, терпеть не могу пускаться в объяснения, да и лень.
— Да, — ответила я. — Прошу вас…
Мы с гостем прошли в кабинет, и я позвала Валеру.
— Валера, это Аркадий Юрьевич. Валера познакомит вас со всеми бумагами. — Я с облегчением удалилась. Вернувшись к камину, села в прежней позе и опять уста вилась в потолок. Аркадий Юрьевич занимал меня мало. Но Наташка права: Гера снимет с нас голову, если мы упустим этого типа. Может, не в буквальном смысле, но… Мы сами прекрасно понимали: дела фирмы должны идти по заведенному порядку, хотя бы внешне.
Знакомство с документами заняло довольно много времени. Где-то ближе к семи мы с Аркадием Юрьевичем вновь стояли друг против друга, сияя улыбками. Кажется, он был доволен. А про меня и говорить нечего.
— Я заказала вам номер в гостинице.
— Вы не откажетесь со мной поужинать?
— С удовольствием.
Он мне нравился. Милый, веселый и неглупый. Внимательные глаза, ранняя лысина. Наверное, хорошо знает свое дело. Женат. Двое детей.
Выпив шампанского, мы перешли на «ты». Я расспрашивала о его родном городе, а он охотно рассказывал. О делах ни слова. Ему это понравилось, и мне тоже: я в делах ничего не смыслила.
Ужинали мы основательно и приглядывались друг к другу не торопясь. Чем больше я приглядывалась, тем больше он мне нравился. Нормальный, в меру увлеченный своим делом человек, умеющий радоваться хорошему вечеру и тому, что он кому-то интересен. Мне бы, дуре, ценить. Не так много людей вокруг вызывают во мне при ток положительных эмоций.
Через час он уже рассказывал о своей семье. Сын, дочка. Немного стесняясь, сообщил, что очень любит жену. Есть же счастливые люди. Я от души порадовалась за него. Мы продолжали беседовать, как хорошие друзья. Напрасно Наташка опасалась за мою нравственность: никаких намеков. Впрочем, мужчины исключительно редко решаются делать мне сомнительные предложения: наверно, железобетонная конструкция моего "я" отпугивает. Я, так сказать, существую в двух ипостасях: товарищ (в смысле душевная женщина) и собеседник (то есть женщина интересная). Оба варианта — одинаковая лажа: душевности во мне не больше, чем в мышеловке, а интересные разговоры я терпеть не могу, впрочем, как и разговоры вообще. У меня хватает ума держать эти мысли при себе, а в искусстве прикидываться я потихоньку приближаюсь к совершенству. Правда, восторга от этого не испытываю.
Между тем от его семьи мы перешли к общечеловеческим ценностям, сделали неожиданный скачок в философию и пару минут с любопытством взирали друг на друга, когда речь зашла о Данииле Андрееве и его книге «Роза мира». Некоторое замешательство вполне понятно: лично мне нечасто встречаются люди, способные ее прочесть. Аркадию Юрьевичу, видно, тоже не очень везло: он так обрадовался возможности поговорить о ней, что я чуть не прослезилась от умиления. Мне от его мыслей было ни жарко ни холодно, но я усердно изображала интерес. Подозреваю, что он был счастлив в этот вечер — ну и слава Богу.
Судя по взглядам официантов, из ресторана пора было выметаться, но собеседник мой еще не наговорился и с легкой заминкой, почти заискивающе, предложил подняться к нему в номер.
— Мы могли бы еще немного поболтать, а потом я отвезу тебя домой…
По примеру Наташки он тоже заботился о моей нравственности. Я вообще-то не люблю разговоров допоздна, не люблю гостиниц, Андреева тоже не люблю, однако, вспомнив, что меня ожидает дома — а дома меня, кстати сказать, ничего не ожидало, — я согласилась. Отчего ж не сделать доброе дело, ежели это ничего не стоит?
Прихватив, как полагается, бутылку вина и коробку конфет, мы вышли из ресторана. Мой спутник продолжал говорить, пока мы пересекали огромный холл, говорил и в лифте, а я внимательно слушала, время от времени что-нибудь изрекая, чтобы создать иллюзию беседы. Забавно, как много значения придают словам некоторые люди. Для меня слова мало что значат: символы для передачи информации от одного субъекта другому. Чепуха, хлам. А он все говорил и говорил.
Лифт остановился, мы вышли. Аркадий Юрьевич трогательно поддерживал меня под руку. Пол в коридоре был застлан ворсистым ковром. Мне нравится ходить по таким коврам. Хотелось сбросить туфли и прошлепать босиком, но и в туфлях идти было приятно. Я шла и улыбалась. Аркадий понял мою улыбку по-своему, притормозил и вдруг сказал:
— У тебя удивительная улыбка. Ты совершенно необыкновенная женщина, я думал, таких больше не существует, они исчезли вместе с салонами, духом декаданса…
Эко куда занесло человека. Стало совершенно ясно: пара изреченных мной банальных истин нанесла удар ниже пояса. Против декаданса я ничего не имела, но в голове был шум: моему организму вреден массированный обстрел словами. Я уже жалела, что согласилась продолжить беседу.
Наконец мы оказались возле номера 311. Аркадий вставил ключ в замок, все еще продолжая говорить, но тут произошло нечто, от чего он заткнулся на полуслове. Дверь номера 310, что напротив, распахнулась, и оттуда вылетел какой-то тип с перекошенным лицом. С трудом удержавшись на ногах, он схватил моего говорливого спутника за предплечье, отпрянул и бросился по коридору в сторону, противоположную той, откуда шли мы — надо полагать, к пожарному ходу. Аркадий стоял, открыв рот, а ключ так и торчал в замке. И тут меня черт дернул за язык:
Ознакомительная версия.
