Внушение Хватову Эвальд Хенрикович сделал почище, чем получил сам. Зато уверен, что Хватов проникся. Недаром, прощаясь, сказал, что выполнит порученное, выполнит любой ценой.
Хартс остался доволен разговором и…влюблённой улыбкой, которую он заметил на лице Эрики, когда, проводив Хватова, она принесла ему кофе…
Его взгляд задержался на новой секретарше. Ничуть не хуже Эльзы… Фигурка и… прочее. Приручить её сложности не составит…
В общем, всё не так уж плохо. Дело идёт, гнев Петерса, — переживём, нервы у старого — стариковские, расшатанные… Хрен с ним…
И Хартс, весело насвистывая, вернулся к столу. Пора заняться любимым делом.
Любимое дело — это переводы. Он увлёкся ими неожиданно для себя, когда не получилось с очередной повестью. Эвальд достал томик латино-американской поэзии (на русском языке, на русском, конечно же, — испанского, португальского он не знал) и раскрыл его на искромётном стихотворении кубинца Тальета "Румба".
Мама, румба, барабаны и труба!
Чёрт побери, какой запев, какая экспрессия, какая страсть с первых слов ощущается! Сразу музыка гремит в голове… Он схватил карандаш…
У Томасы ляжки заходили ходуном,
А у негра ноги — живые две пружины,
И живот пружинит, и весь пружиня,
К ней на каблуках подходит Хосе Энкарнасьон!
Чёрная Томаса дразнится упрямо,
Ускользают бёдра, подбородок вздёрнут,
Поднимает разом две руки атласных,
Предлагает груди, — круглые гранаты,
Колыхнулись влево, колыхнулись вправо,
И на них глазеет Че Энкарнасьон!
Эвальд вскочил из-за стола, прошёлся в танце по кабинету. Покосился на дверь в приёмную. Нажал на клавишу селектора: "Мадмуазель! Я очень занят. Прошу, чтобы мне никто не мешал. И по телефону не соединяйте!"
Приседает низко, почти касаясь пола,
В пароксизме страсти Хосе Энкарнасьон,
И девочка Томаса расслабилась невольно…
Нет! Что за многоточие? Какая здесь может быть пауза! Нет! Темп! Темп! — Эвальд взмахнул по-дирижёрски руками и снова бросился в кресло — писать, писать.
И пахнет полем, и пахнет СЕЛЬВОЙ,
И пахнет САМКОЙ, и пахнет ЗВЕРЕМ!
Взвизгивает флейта, звякает марака,
Трезвонит колокольчик, грохочет барабан!
Падает на землю девочка Томаса,
Вместе с нею падает Че Энкарнасьон!
Они в клубке едином завершают пляску…
Завершают пляску… завершают пляску…
Марамба барабан, марамба…
Марамбах…ах……а-ах…
Карандаш Хартса летает по бумаге. Как хочется, но как трудно передать на родном языке страстную мелодию поэзии кубинца! И пусть летят в тартарары зануда Петерс с его приказами, Хватов, Сосняк…
Ох! Эвальд очнулся от забытья… Трещит телефон. Секретарша не виновата, это сигнал сотового телефона…
Музыка в голове смолкла…
Дела проклятущие…
Несколько лет назад Ларионов задумался о необходимости готовить себе смену. Пенсионный возраст приближался, и хотя В.Н. уходить пока не собирался, думать о смене нужно: печальный опыт у него уже был.
Проработав около тридцати лет в одном-единственном проектном институте, возглавляя его без малого двадцать лет, Ларионов в своих личных помыслах слился с судьбой и интересами института, полагал доработать в нём положенный срок и…подумать о преемнике позже — время позволяло.
Жизнь распорядилась иначе. Жизнь — в лице обкома партии, который счёл, что его способности руководителя нужны в другом месте, — ему поручили возглавить областное управление архитектуры и градостроительства. И вот уже который год — он чиновник областного масштаба. А институт лихорадит череда не совсем удачных директоров…Душа болит… Тем более нельзя повторять ошибки…Хорошо понимая, что решение о своём сменщике будет принимать не он, Ларионов не сомневался, что к его рекомендации отнесутся внимательно, и исподволь присматривался к возможным кандидатам на своё нынешнее место.
Кириллу чуть больше сорока. Высокий, худощавый, очень спокойный, — это внешне. Вдумчивый, рассудительный.
Профессионал — это главное. К сожалению, опыта работы на областном уровне нет. Но это — наживное. Опыт приходит с синяками и шишками. Неважный оратор, застенчив. В чём-то робок.
Это — смущало, но собственный опыт заменить нельзя ничем. Привыкнет.
И Ларионов пошёл к губернатору.
Когда Кирилл Иванович вошёл в кабинет, В.Н. просматривал документы. Он только что кончил читать очередной опус Зеленцова, оставленный им вчера в приёмной, — Ларионова не было на месте, — с короткой запиской: "В.Н.! Полагаю, что за прошедшие месяцы многое стало яснее. Я пересмотрел " тезисы", которые мы с Вами обсуждали. Надеюсь, что в этом варианте они будут приемлемы для доклада руководству. Прочитайте, потом обсудим. И.З.".
— Зеленцов выдерживает обещание работать вместе, — сказал Ларионов, протягивая бумаги Кириллу. — Посмотрите, он прав. Идти к начальству нужно, ситуация на взморье выходит из-под контроля. А ведь на вас, Кирилл Иванович, шутливо добавил Ларионов, губернатор при назначении на должность, возложил обязанности "главного смотрителя "золотого побережья"
Кирилл рассеяно посмотрел на Ларионова.
Молча взял в руки бумаги. Не ответив на шутку, сел на стул возле окна.
В.Н. встревожено посмотрел на него:
— Что случилось, Кирилл Иванович?
— Я только что из Побережного. Там — "ЧП" — Сосняка убили, всю семью вырезали. Ирина рассказывает, город в шоке, слухи — самые разные…Подробностей она не знает, но предполагают, что это — месть. Его последнее время донимали — продай ферму… А он всех посылал подальше…Ведь вы, Вилен Николаевич, знали Сосняка. Говорят, характер у него был…не прост.
— Да, знал. Если точнее, — встречались.
Ларионов задумался. Сообщением о гибели Сосняка он был потрясён. Совсем недавно они с Кириллом говорили о том, что неупорядоченность властных отношений в землепользовании в курортной местности может вылиться в самые крайние формы. Неужели началось?
…Сосняка он практически не знал. Встречались на совещаниях, когда Сосняк был председателем крепкого колхоза. Потом, — года полтора-два назад, — на бурных заседаниях комиссии ещё существовавшего Областного Совета. Тогда путаница в законах, совершенно не увязанных с Указами всегда торопящегося Президента, привела к тому, что Сосняк сотоварищи, разделив колхоз на "паи" стал фермером с наделом земли, выходящим на самую бровку берегового склона…Ещё спорили, кому же принадлежит пляж? Задали юристам задачку!
В.Н. так и не узнал, чьё персонально головотяпство (или корысть?) вывели сельскую ферму на землю, которая по божеским и человеческим законам должна служить всему обществу, — прекрасное место для санатория или дома отдыха, если использовать терминологию недавнего прошлого. Кстати, именно так и предусматривали ленинградские проектировщики, только начинавшие тогда разработку генерального плана всего побережья.
Суды следовали один за другим, то подтверждая право Сосняка и его соседей на эти земли, то отменяя предыдущие решения…
Короче, — симпатии к Сосняку Ларионов не испытывал….Но убийство…Кто убил семью фермера, конечно, выяснят. И за что. Версий у милиции, наверняка, будет много. Но про себя В.Н. был уверен, — почти уверен, — Сосняка убили из-за земли. Кирилл, привезший эту догадку из Побережного, — прав. Это — кровавое предупреждение другим "собственникам", чтобы знали людишки, живущие у моря, что начался великий передел ценностей. Чтобы задумались, принять ли хорошие отступные за свою не бог знает какую собственность….или рисковать жизнью…своей и своих детей.
Кирилл снова заговорил:
— Ира из Побережного будет у нас в конце дня, может быть, какие-нибудь подробности привезёт…Но меня мучит мысль: если наши предположения подтвердятся…какие наши шаги должны быть, что мы должны делать?
Ларионов молчал. Действительно, проведенный не так давно анализ землеотводов на побережье, — это они совместно с Зеленцовым проверяли, нужно было для работы, заказанной москвичам, показал, что почти все они сделаны с тем или иным нарушением правил. Что немудренно, так как они, эти правила, изданные в разное время и разными инстанциями, сами противоречат друг другу. Потому-то так остро нужен единый генплан и единая администрация всего курортного района…Но такое решение, видите ли "несвоевременно", — слышал он такие разговоры… а жизнь не ждёт "удобного" времени, — уже пролилась кровь. — Незаметно для себя, Ларионов уже считал фактом гибель семьи Сосняка из-за земли. Нет, разумеется, это ещё не факт. Мотивов может быть очень много. Но другое, другие мотивы, — прямо не касаются их зоны ответственности.
