Русские хотят войны, они не любят жителей Кавказских республик. И почему, спрашивается, особенно если учесть, что азербайджанцы — вторая по численности национальность в Москве, после русских? В столице их около полутора миллионов, так давно пора бы привыкнуть и жить, не трогая друг друга. Так нет же, русские постоянно унижают азеров, стремятся показать тем, что они — люди второго сорта. А это очень плохо, потому что даже правительство России приняло азербайджанцев и их культуру. Открыты азербайджанские школы, существуют азербайджанские культурно — развлекательные центры, а ансамбль « Соловьи Азербайджана», наверное, знают почти все русские! А чего стоит Кара Караев! Этот великий композитор не только был ректором консерватории им. Чайковского, но и руководителем Союза композиторов, несмотря на азербайджанское происхождение!
Так уж повелось, что азербайджанцы контролируют многие овощные рынки и оптовые базы Москвы. Ну и что, надо же и им как-то жить! И у них свои семьи, которые надо кормить! Кроме того, русские, особенно москвичи, не хотят работать, пачкать свои руки на рынках. Русские ленивы и недальновидны, они не видят возможности заработать деньги, хотя те валяются у них под ногами. И, раз они не собирают денежный урожай, почему не собрать его азербайджанцам? Кто же будет торговать, кто будет поставлять овощи и фрукты? Без азербайджанцев не обойтись. Не они — так другая бы нация торговала! Так почему русские так агрессивно настроены против азербайджанцев? Малик покачал головой.
Он жил в столице около семнадцати лет, но каждый год исправно ездил в родную Ленкорань — на мартовский новруз — байрам, праздник прихода весны. Это один из главных и любимых азербайджанских праздников, наряду с Новым годом и религиозным Рамазаном. В советское время новруз байрам праздновался неофициально, так как советская власть запрещала это делать и даже подвергала наказанию ослушавшихся мусульман. Но даже тогда в каждой азербайджанской семье отмечали этот праздник, подтверждая многовековые традиции. А уж сейчас, при нынешней демократии и свободе, было бы вовсе глупо сидеть в эти праздничные дни в Москве, тогда как родственники, оставшиеся в Ленкорани, готовятся к празднику за месяц и насыщают его различными обрядовыми действиями.
Малик отдыхал, общался с многочисленной роднёй, слушал звуки, издаваемые народными инструментами — сазом, таром, кеманчой, ел гутаб и плов, пил айран и чай из необычных национальных стаканов армуду — серебряных, по форме похожих на фигуру женщину, с тонкой талией.
Именно она не пропускает поднимающийся со дна поток теплой части жидкости. Этот поток как бы отражается и при этом получает дополнительную энергию, благодаря которой снова возвращается на дно. Но при этом небольшая часть, поступившей со дна охладевшей жидкости проходит через тонкую «талию» в верхнюю часть стакана. Это очень удобно для того, кто пьет чай, потому что в продолжении чаепития чай в стаканах армуду охлаждается не сразу. При этом не теряются вкусовые качества чая — он выпивается свежим, ведь ёмкость этих стаканов небольшая.
Малик загрустил, вспомнив и стаканы, и народные музыкальные инструменты, и недавнюю, мартовскую, поездку. И Жанна тоже ездила с ним… Их принимали по-королевски. Ну а как иначе, если Малик много — много лет отсылает деньги родственникам в Азербайджан! И как без этого — то! Иначе они не выживут, а родственников — много, и все они хотят есть, одеваться, учиться… После этих поездок он привозил в Москву круги свежайшего домашнего нежного сыра из овечьего молока, молодого барашка, которого забивали не только в день приезда почётного гостя, но и ему «на дорожку», и сладости. Конечно, в Москве можно купить и мясо, и сладкое, и сыр. Но ведь вкус не сравнить! Разве можно назвать рахат — лукумом то, что продаётся в московских супермаркетах? А пахлава и шакер — чурек? Это же просто смех! Малик загружался халвой и бамией вперёд на пару месяцев. А потом из Ленкорани приезжал курьер с дарами, и так было всегда. И будет всегда. Малик Гусейнов — большой авторитет, и не только в родном городе, но и в Москве, которая стала его вторым домом. Но он так грустит о родине, что даже свой дом — в двух километрах от МКАД — построил в духе национальных традиций, из камня…
Малик сбросил с себя ценный груз воспоминаний. Надо дело делать, а потом расслабляться. А он в последние годы только и делал, что расслаблялся, взвалив основной груз принятия решений на дочь. Жанка — несмотря на то, что, когда отец ввёл её в курс дел, ей было шестнадцать, очень быстро втянулась. Малик довольно покачал головой — он готовит её для того, чтобы переложить впоследствии свои проблемы на её плечи.
Ну, положим, вот умрёт он. Кто останется главой Семьи? Брат, Шахид? Он слишком беспощадный и бескомпромиссный, надо гибче быть. Тем более что имя его на русский переводится как «мученик», а он совсем не такой! Злой и жадный Шахид, думает только о себе. А это грех, даже в Коране написано. Малик чтит Коран и молится Аллаху, несмотря на то, что много лет живёт в окружении христиан. Шахид тоже молится, но это не необходимость его души. Он и сам словно правоверный, а не мусульманин… И люди слушать его не будут, он не знает, что у Малика для каждого из его помощников есть своеобразная палка для битья. И, пока эта палка крепка, Рафаэль, Вагиф, Юнус, Камал отлично работают. Но у Шахида этой палки не будет.
Рафат, племянник? Он такой же, как отец. Будет вокруг него слишком много крови.
Тофик, второй племянник? Нет, ему лишь бы окружить себя девочками да по ночным клубам шастать, деньги прожигать. Блистать на сцене, кидать в толпу восхищённых зрителей дурацкие шуточки, да поражать всех окружающих бестолковыми розыгрышами. При этом парень думает только о причёске и одежде — модная ли ещё куртка, можно ли её носить в этом году. Совсем как женщина!
Конечно, много ещё вокруг него народу, но по азербайджанским традициям твоё место в общине, в Семье, должен занять не чужой — близкий родственник!
А в основном все родственники Малика — в родной Ленкорани. Как-то так само получилось. И оставить после себя ему некого, кроме Жанны, доченьки единственной и любимой. Он не хотел отдавать нажитое чужому роду, пусть и землякам. В интересах дела не хотел.
Надо срочно решать с этими курсантами, и решать в их пользу. Иначе землякам с других рынков не будет покоя, и не простят они Малика, если он не сможет уладить этот вопрос. Вот почему Малик хотел переговорить с Жанной, узнать, что бы она сделала на его месте. И уж, конечно, вовсе не потому, что сам не знал, как поступить. Он готовил Жанну на своё место, и должен был знать, как она поступит в той или иной ситуации — чтобы быть спокойным, или показать ей, что она не права. Это очень тяжёлое, ответственное дело — ставить дочь во главе Семьи. Даже нонсенс — женщина управляет всей организацией: наркокурьерами, торговцами с рынков, угонщиками машин, рядовыми бойцами!
Но Малик так хотел. А, когда он хотел, то умел добиваться поставленной цели. В конце концов, они не в Баку и не в Ленкорани, где женщина не имеет права голоса. Жанна — европеизированная девушка, хоть и не родилась в Москве. Малик привёз Жанну сюда, когда той и четырёх лет не было!
А в Москве можно всё! Тем более что дочь даст сто очков вперёд всем претендентам на сладкое место руководителя группировки!
Малик подумал с минуту, потом набрал номер мобильного телефона Рафата, и произнёс три предложения. Проблема с курсантами была решена.
Мила сидела с дядей Сашей Кравчуком и его любовником, известным певцом Стасиком, в ресторане «Царская охота». Они потребляли белужью икру на тостах, рябчиков в ананасах и суп из стерляди со сливками. Мила, по обыкновению, пила водку, которая очень хорошо шла под супчик с икоркой, а педики потягивали коктейль «Космополитен».
Трогательно шепелявый Стасик страстно поглядывал на Кравчука, и поглаживал его коленку под столом. Они встречались второй месяц, и были поглощены друг другом. Мила едва сдерживала смех, глядя на их умильные рожицы. От Стасика одуряюще несло парфюмом, сладким Гуччи. Он был одет в чёрную прозрачную рубашку от Готье, не скрывающую хилого тельца с едва заметной рыжеватой редкой порослью на впалой груди, и блестящие брюки с люрексом. Милу всегда интересовал вопрос, намеренно ли голубые одеваются так, чтобы и дураку сразу становилась ясна их ориентация, или это получается случайно. Но она не решилась задать подобный вопрос Стасику — по крайней мере, не сейчас.
— Ой, посмотри, — Кравчук легонько стукнул любовника по руке, — явилась, блин… Нацепила «Прада», а они, между прочим, из прошлогодней коллекции…
Мила повернула голову и увидела худосочную певицу Анну Щедрину в сопровождении телохранителя. Та, тряхнув жидкими обесцвеченными волосами, гордо прошествовала к столику. Телохранитель, этакий бульдозер, встал неподалёку и повернул бычью шею в их сторону.
