— А что ты знаешь о Маре? — спросил я.
— Как Труди с ней познакомилась, я не знаю, — ответила Памела. — А когда я стала у нее работать секретарем, то выяснилось, что она регулярно консультируется с Марой Линней, не реже двух раз в неделю. Сразу же после того, как мы переехали жить в этот дом, Труди заявила, что сможет чувствовать себя в безопасности лишь в том случае, если Мара будет постоянно при ней. Труди написала ей и пригласила поселиться в своем доме.
— А кто еще живет здесь постоянно?
— Последние полгода с нами живет Кент Донаван. — Нижняя губа Памелы слегка искривилась. — Наверное, его присутствие помогает Труди расслабиться, но у меня он ничего, кроме отвращения, не вызывает.
— А он к тебе не приставал?
— Один раз подкатывался. — Памела задумчиво улыбнулась. — Я сказала, что я не против, но Труди вряд ли понравится, а я всегда ей все рассказываю, мы ведь с ней близкие подруги. Это на него подействовало — он от меня отстал.
— А остальные? — не унимался я. — Кто из них регулярно навещает Труди?
— Хью Креспин.
— А чем он занимается?
— Разве я тебе не говорила? Креспин написал сценарий фильма «Рука славы».
— А что ты скажешь об Адлере?
— Он — друг Креспина и сюда приехал только второй раз. Я о нем ничего не знаю, он никому ничего о себе не рассказывает, да и вообще больше молчит.
— А миссис Уоррен?
— Она со своим мужем Чарльзом частенько сюда наведывается. Мне кажется, что незадолго до того, как ты появился, они поссорились, поскольку часов в семь он выскочил из дома как ошпаренный, и с тех пор она сходит с ума, куда он мог подеваться.
— Не понимаю, чем женщина, которая из себя абсолютно ничего не представляет, могла заинтересовать Труди?
— Айрис Уоррен в девичестве — Айрис Брэкен. Она — сестра того человека, который построил этот дом и был убит. — Памела слегка покачала головой. — Но я ума не приложу, почему Труди так часто приглашает ее к себе? Они ведь почти не разговаривают друг с другом.
— А что представляет из себя муж миссис Уоррен?
— Верзила, очень силен физически. И — никакого понятия о приличных манерах. — Памела сделала глоток и серьезно посмотрела на меня. — Я понимаю, вся эта болтовня о силах зла кажется тебе сущим бредом, но поверь мне, за те два года, что я прожила здесь, я убедилась — с островом что-то нечисто.
— И в чем же это проявляется?
— Если я скажу, ты подумаешь, что я сумасшедшая.
— Никогда! — решительно возразил я. — Ты сексуальна и обольстительна, этого я не могу отрицать, но сумасшедшей я тебя назвать никак не могу.
— Спасибо! — Памела неожиданно хихикнула. — Держите-ка подальше свои шаловливые ручонки, мистер Бейкер, пока мы с вами не закончили разговор. — Голос Памелы снова стал серьезным. — Случается, по ночам я слышу страшные звуки, вроде тех, про которые ты рассказывал. Несколько раз я набиралась храбрости и выглядывала в окно, но ничего подозрительного не замечала. Однако меня не покидало ощущение, что происходит что-то недоброе. Да и на болотах время от времени появляются голубые огни.
— Наверное, светится природный газ? — предположил я.
— Я тоже себя так успокаиваю, — подтвердила мои слова Памела. — Но в иные ночи огни не застылые, они пляшут, плетут своеобразный голубоватый узор, и когда это случается… — тут ее пальцы вцепились в мою руку. — Видна летучая мышь!
— Летучая мышь?! — в изумлении повторил я.
— Она летает над болотами в лунном свете. Я видела ее три или четыре раза и всякий раз закрывала поплотнее окно и спала, засунув голову под подушку!
— А ты заметила еще что-нибудь необычное? — спросил я.
— Позапрошлой ночью, — перешла на шепот Памела, — я услышала чей-то крик. Он доносился с противоположного берега острова, там, где река шире. Поначалу, еще не совсем проснувшись, я подумала, что мне это снится, но крики повторились. Ужасно! Как будто кого-то резали. И вдруг все стихло. Я хотела разбудить Труди, но дверь в ее комнату была закрыта, а на мой стук она не отвечала. Я решила, что она, как обычно, приняла снотворное и крепко спит. Кроме нас, в доме была только Мара, но я подумала, что от нее толку мало, и вернулась к себе.
— А ты не сходила утром туда, откуда доносились крики?
Памела кивнула.
— Сходила, но ничего подозрительного не нашла. И все же я уверена, что эти крики — не плод моего воображения.
— Мне хотелось бы осмотреть противоположный берег острова, — сказал я.
— Если хочешь, давай утром возьмем лодку и объедем остров.
— Прекрасно, — согласился я.
Памела допила свое виски и, взяв пустой бокал из моих рук, встала. Я упивался зрелищем ее обворожительных ягодиц. Они напоминали два полушария, ритмично двигавшихся в такт ходьбе, два совершенных творения природы. Памела поставила бокалы на крышку бюро и, повернувшись, подошла к кровати. Положив руки мне на плечи, она нажала на них, и я опустился спиной на кровать, свесив ноги. Тело ее было гладким и обольстительным, и я желал ее всеми своими клеточками.
— Разреши мне раздеть тебя, Ларри, — прошептала Памела. — А ты расслабься. Просто лежи и отдыхай, а я сделаю все, что нужно.
Я с радостью кивнул. Расслабившись, я лежал, чувствуя, как она меня раздевает. Памела, не торопясь, сняла с меня рубашку, брюки и трусы, и вскоре я лежал перед ней совершенно голый, и мой член торчал, будто призывая поскорее заняться им. Памела принялась священнодействовать — она слегка сжала его пальцами и поцеловала, а потом взяла его в рот и принялась лизать языком, словно быстрыми движениями кисточки нанося мазки на картину, при этом внизу периодически надавливая и отпуская пальцами. Меня охватило безумное возбуждение; оно все усиливалось и наконец стало невыносимым. Я крикнул «не торопись!» — мне не хотелось слишком быстро кончить. Но Памела не послушалась меня — она ласкала мой член, изредка поднимая голову и улыбаясь мне, чтобы я мог немного передохнуть.
Наконец, когда Памела сама достаточно возбудилась, она уселась на меня верхом, уверенным движением вставив мой лоснящийся член между влажными губами своей киски. Они приняли меня в свои нежные объятия, и вскоре моя поросль перепуталась с волосиками на ее лобке. Откинув назад голову и закрыв глаза, Памела начала ритмично двигаться вверх и вниз, с каждым разом все быстрее и быстрее. Вдруг она с силой нажала ладонями на мои плечи и поднялась, и в тот же миг я увидел почти весь свой пульсирующий стебель, который соединял нас. Выпустив его почти полностью из своих мускусных недр, чтобы отсрочить мое извержение, Памела немного подождала, а затем снова опустилась на него и ритмично задвигалась.
Всякий раз, когда мне казалось, что я вот-вот освобожусь от скопившегося во мне семени, она останавливалась, и мы лежали рядом, лаская друг друга и набираясь сил. Потом Памела снова брала инициативу на себя, и мы опять соединялись, каждый раз по-новому. Я вошел в нее сзади, глядя, как мой член проскальзывает мимо ее набухших розовых губ и почти полностью исчезает в ней, а потом выходит обратно. Памела схватила меня за руку и, поднеся ее к своему клитору, заставила ласкать его.
И все длилось долго-долго. Соитием мы доводили друг друга до исступления, отдыхали и принимались за прежнее, пока наконец измотанные и опустошенные не провалились в крепкий, без сновидений, сон в объятиях друг друга.
— Еще кофе, мистер Бейкер? — с сочувствием в голосе спросил Креспин.
— Да, пожалуйста, — ответил я.
— Вы выглядите утомленным. Надеюсь, ничего серьезного?
— Просто я плохо спал и не отдохнул за ночь.
И это была истинная правда, ибо кто же сумеет отдохнуть, поспав всего один час? Наверное, Памела Траскот в эту ночь отыгралась на мне за все свои два года воздержания.
— Труди, очевидно, тоже неважно себя чувствует, — сообщил Креспин. — Она просила передать, что проведет день в постели.
— Я слышал, вы пишете сценарии для кино? — сказал я, чтобы как-то заполнить неловкую паузу в разговоре, возникшую, пока я пил третью утреннюю чашку кофе.
— Вы мне льстите, мистер Бейкер, — застенчиво улыбнувшись, ответил Креспин. — Я написал всего один сценарий — «Рука славы». — Да и то меня попросили об этом только потому, что я пользуюсь совершенно необъяснимой славой знатока оккультизма. Однако должен признать, что даже в этой области я — дилетант, а не профессионал, как вы.
— А почему вы занялись оккультизмом?
— У меня не было выбора. — Креспин снова улыбнулся. — Видите ли, моя мать была ведьмой.
— Ну и дела! — Я попытался сохранить на своем лице беспристрастное выражение. — Впервые в жизни встречаю живого ведьминого сына!
Креспин мягко улыбнулся.
— Я никогда не понимал американского юмора. Она занималась белой магией и была наделена сверхъестественными способностями.
— Например? — спросил я.
— Например, ей подчинялись неодушевленные предметы и животные. Она могла заставить веник или другой предмет подойти к ней. Я знаю, это кажется непостижимым, но я видел все собственными глазами. И десятилетним ребенком, вернее, пока мне не исполнилось одиннадцать, считал ее власть над вещами совершенно естественной. Я думаю, что мой интерес к оккультизму зародился именно в тот момент, когда я понял, что другие люди такой властью не обладают.
