Следы каких-то колесиков на иле, которого и здесь было на полу немало, Таран увидел почти сразу. Ясно, что их не могла оставить какая-нибудь старинная вагонетка, на которой отсюда руду возили. Нет, их оставил «холодильник», в котором везли Полину!
И почти сразу же как по заказу Юрка услышал то, чего сильно надеялся не услышать. То есть довольно четкий сигнал от Полины:
— Тепло! Очень тепло, Юрочка! Всего сто метров осталось!
Таран, конечно, здорово за себя порадовался. Правда, сто метров оставалось до Полины, а не до выхода из штольни.
Опять же неизвестно, далеко ли отсюда последний «джикей» если он, конечно, последний. Вполне возможно, что он не даст убить себя так же просто, как это позволили сделать остальные. Тем более что Юрка уже снял свой нагрудный аппарат и защищен был только бронежилетом. Цена этой одежке уже известна — ни хрена не спасет, если выстрелят «гвоздем» с близкого расстояния. Кроме того, даже если все обойдется, то неизвестно, как отнесется к Юркиному подвигу, например, Надька, которая, поди-ка, мирно спит в пятом флигеле и десятый сон видит. А что, если она скажет: «Ах так, ты, сукин сын, значит, из-за этой стервы жизнью рисковал?! Ну и живи с ней сам, а нас с Алешкой забудь навсегда!»?
Но вместе с тем, раз Полина жива, это означает, что она все еще может умереть, и хрен его знает, что в таком случае произойдет. То есть, возможно, что все жуткие предсказания — и более мягкое, птицынское, и более страшное, о котором Глеб рассказывал, — превратятся в явь. А Таран не хотел ни смерти, ни сумасшествия ни для кого и уж тем более не для Надьки и маленького Таранчика. Фиг с ним, если дура приревнует и разведется — значит, так тому и быть, но, по крайней мере, Таран будет уверен, что лично он сделал все ради нее и Алешки.
И Юрка, заменив магазин в автомате, взял его на изготовку и пошел вверх по штольне. Шел и шаги считал. Нормальный шаг у него был примерно полметра, значит, до Полины надо было около двухсот шагов сделать. Правда, надо думать, Полина измеряла расстояние с помощью своих экстрасенсорных мозгов, так же, как Глеб с помощью своего таинственного прибора, похожего на видеокамеру. Помнится, он еще на 70-м горизонте намерил до Полины всего 250 метров. Возможно, через толщу горы, по прямой, так оно и было, но Таран только под водой почти целый час добирался, да и то при помощи буксировщиков. Под землей срезать расстояние трудно…
Штольня тоже была вовсе не прямая, а, наоборот, до невозможности извилистая. Ее, поди-ка, безо всяких маркшейдеров долбили, пока руда была. К тому же не прошел Таран и пятидесяти шагов, как появилось первое ответвление. Куда оно выводило, Юрку не заинтересовало, потому что следы колесиков контейнера вели прямо. Затем еще шагов через тридцать обнаружился целый перекресток. На сей раз колесики отметились справа, и Тарану пришлось повернуть.
Но через сорок шагов опять возникла развилка. Только здесь, куда, должно быть, ни морская вода с илом, ни дождевая с сухопутной грязью не добиралась, пол штольни состоял из одной щебенки, на которой колесики контейнера никаких следов не оставили. Таран наскоро прикинул: левое ответвление было намного круче правого, и катить по нему «холодильник» было бы очень трудно. «Направо пойду!» — решил Таран и тут же принял мозгом сигнал.
— Тепло! Очень тепло! Почти горячо! — Полина словно бы подтвердила его правильный выбор.
В том, что это действительно «горячо», Юрка убедился буквально через секунду. Едва он свернул направо и отсчитал десять шагов, как слева из какой-то ниши в стене на Тарана вынеслась огромная черная масса, очень слабо напоминающая человеческую фигуру, и во мгновение ока сшибла Юрку на пол. Автомат вылетел у Тарана из рук, а сам он оказался придавлен спиной к мокрой гальке огромной тушей за сто килограммов весом.
Последующие несколько секунд прошли в отчаянной, хотя и немного бестолковой борьбе. Дело в том, что фонарь, располагавшийся у Юрки на шлеме, светил прямо в глаза верзиле, напавшему на Тарана. Поэтому «джикей» в первые мгновения почему-то ухватился обеими руками за шлем, должно быть, надеясь убить сразу двух зайцев: избавиться от света, назойливо бьющего в глаза, а заодно свернуть противнику шею. Наверное, если бы «джикей» сразу же ухватил Тарана за горло и просто сдавил покрепче, то все побоище закончилось намного быстрее. То же самое произошло бы, если бы шлем у Тарана был застегнут на подбородочный ремешок.
Но Юрка, вылезая из воды и сняв водолазное снаряжение, оставил шлем незастегнутым. В результате верзила просто сорвал шлем с головы Тарана, а шея не пострадала. Даже наоборот, какие-то позвонки, сдвинувшиеся после того, как «гвоздь» отрикошетилот шлема, кажется, встали на место. Вдобавок детина, срывая шлем, по инерции откачнулся и на секунду оставил без присмотра Юркину правую руку, которая выхватила нож, захваченный Тараном у самого первого «джикея». Этот нож по воле судьбы в момент нападения верзилы съехал куда-то под Юркину спину. «Джикей» его даже не заметил.
И вот когда детина уже собирался вцепиться Тарану в горло и навалился на него всей тушей, Юрка наудачу, но сильно ткнул «джикея» ножом в бок. Лезвие въехало снизу под броник, а потом и под ребра. От адской боли чудище испустило рев, от которого у Тарана мороз по коже продрал. Но хватка его сразу ослабела, и Юрка не без напряга отвалил от себя обмякшую тушу, а затем, вырвав нож из раны, с маху всадил его куда-то под кадык подводного бойца, пропоров гидрокостюм.
Хотя вроде бы больше было некого бояться, Таран поскорее подобрал шлем, на котором, как это ни удивительно, по-прежнему горел фонарик. Все-таки это был единственный источник света, а Юрке надо было найти «холодильник» и выкатить его на свет божий. Что делать потом, Таран пока не думал — это была отдаленная перспектива.
Надев шлем, Юрка стал искать автомат, выбитый из его рук верзилой. Луч света метался по штольне, но «АПС» на глаза не попадался. Зато метрах в десяти.блеснула белая эмаль, и Таран увидел контейнер.
— Горячо! Горячо! Сгорел! — прозвенел голосок Полины.
И действительно, Юрка мог бы сгореть. По крайней мере, фигурально выражаясь. Потому что едва он двинулся вперед, как из темноты штольни засверкали вспышки выстрелов. Таран сразу почуял, что это не подводный автомат, a «AR-18S», такой же, какие были у тех «джикеев», что навестили восьмой флигель. Очередь прилетела метров с двадцати, «джикей», наверное, малость поспешил, так как захотел использовать преимущество невидимости. Ведь Таран — тоже лох порядочный! — шел с фонарем, включенным на шлеме. А «джикей», прячась в темноте, целился как раз по фонарю. В него он и попал — дзын-нь! Осколки стекла брызнули во все стороны, шлем опять снесло у Юрки с головы, но другие пули на сей раз Тарана миновали, и он не потерял сознания. Более того, он нырнул на пол, выхватив из кобуры подводный пистолет, и наудачу дважды выстрелил туда, где, как ему казалось, скрывался враг. Болезненный крик, а затем звук падения тела Юрку не успокоили. Он выждал еще несколько минут, в течение которых стояла почти мертвая тишина, нарушаемая лишь тихим жужжанием каких-то моторчиков внутри Полининого контейнера да капаньем воды. Впрочем, когда Таран затаил дыхание, то услышал, как в той стороне, куда он стрелял, слышатся не то вздохи, не то стоны.
Если бы Юрка уже не нарывался на «джикейское» коварство, то, пожалуй, сбегал бы посмотреть, что с этим раненым, и, может, даже оказал бы ему помощь, но с'ейчас Тарану гораздо больше импонировало пустить туда еще пару пуль для страховки. Если что и удерживало его от этого эмоционального действия, так это то, что подводный пистолет был четырехствольный, и Юрка мог из него выстрелить лишь еще два раза. Поэтому Таран решил выждать. Навел пистолет в ту сторону, откуда слышались стоны-вздохи, и постарался не нарушать тишину. Если этот гад притворяется, то долго не выдержит. Так прошло минут пять, а затем из угла раздалось:
— Хэй, ю а рашен?
Таран промолчал, потому что опасался выстрела на звук.
— Ю андестенд ми?!
Юркиных познаний в английском на первые две фразы вполне хватало, но сознаваться в этом он не торопился.
— Хелп ми шат даун, ю, сан оф битч! — простонал «джи-кей» с яростью. — Килл ми, ю, бэстард!
Хотя на сей раз Таран понял гораздо меньше слов, основной смысл — «помоги или убей» — он все-таки уловил. В принципе «джикей» мог и притворяться, но уж очень убедительно у него это получалось.
— О, го-од! — жалобно взвыл «джикей». — Сэдист комми!
Таран, конечно, садистом не был, коммунистом тоже, но попадаться на удочку не хотел. Он лихорадочно вспоминал все английские слова, которые помнил со школы, но как построить из них подходящую фразу — не мог сообразить. К тому же ему почему-то лезла в голову хорошо известная вот уже нескольким поколениям россиян немецкая команда: «Хенде хох!» Возможно, «джикей» ее и понял бы, но толку от этого все равно было бы ноль, потому что в темноте Юрка ни хрена не разглядел бы, поднял неприятель руки или, наоборот, берет Тарана на мушку.
