Но бросить тень подозрения на Халькиса можно было только при том условии, что Нокс скрывал бы факт, что обладает украденной картиной Леонардо и что приходил ночью к Халькису. Трюк с чайными чашками основывался как раз на том, что в кабинете у Халькиса тогда было якобы не трое, а всего двое, включая его самого.
Когда мисс Бретт развеяла в прах версию, что убийца— Халькис, Пеппер, видимо, пережил тяжкие мгновения. Все его здание лжи рухнуло окончательно, когда Нокс признался, что он был третьим на ночном совещании. С этого момента мы понимали, что какой-то таинственный незнакомец ведет с нами свою нечистую игру. Пеппер к тому же был в самом завидном положении — ему все время был известен ход моих мыслей. Он, видать, не раз хихикал в кулачок, слушая мои остроумные догадки и версии, и затем специально подстраивал так, чтобы они выглядели еще более правдоподобными…
После смерти Халькиса вексель; который Пеппер взял у мертвого Гримшо с целью заняться шантажом, превратился в бесполезную бумажку. Каким образом Пеппер мог компенсировать эту потерю? Шантажировать Нокса, играя на том, что биржевой король незаконно владеет картиной Леонардо, стало невозможно с момента, когда тот известил полицию- об этом. Теперь оставалась одна ценность — сама картина. Правда, Нокс утверждал, что картина — только копия, которая стоит сущие гроши, но Пеппер не сильно-то верил в это. Как и все мы, он полагал, что Нокс просто водит полицию за нос, чтобы не выдавать ей ценное полотно Леонардо. Факты доказывают, что предположение Пеппера было верным.
Нокс усмехнулся и скромно потупил взор.
— Во всяком случае, у Пеппера не оставалось иной возможности разбогатеть, кроме как заполучить картину Леонардо, — продолжал Эллери. — Он должен был для этого оставаться абсолютно чистым, потому что полиция уже оказалась недалека от истины.
Тем самым мы переходим к делу Слоуна.
Слоун, без сомнения, вступил в контакт с Пеппером и предложил сделку. Он уличил Пеппера в убийстве Гримшо и обещал молчать в случае, если тот отдаст ему завещание. Пеппер был слишком хитер, чтобы пойти на это. Завещание было той цепью, на которой он держал Слоуна. Объяснив это Слоуну, он, возможно, подумал о том, что надо убрать единственного живого свидетеля, знавшего о его темных делах.
Он сжег завещание в печи — оставив только маленький клочок бумаги, по которому можно было убедиться в ее подлинности. Он спрятал ключ от подвала в табакерку Слоуна и столь умело бросил тень подозрения на Слоуна, что его «самоубийство» выглядело как естественный конец преступника.
Две недели Слоуна считали преступником, который сам совершил суд над собой. Пеппер теперь мог спокойно и без помех заняться подготовкой к краже картины Леонардо. План его, видимо, был таков: украсть картину так, чтобы создалось впечатление, будто Нокс собственноручно куда-то сплавил ее, чтобы не возвращать в музей Виктории. Но после того как Сюиза своим рассказом про дверь снова вызвал лавину, вопрос об убийце вновь оказался открытым. Пеппер, который уже два раза предоставлял нам «убийцу», и все без толку, теперь попытался свалить всю вину на Нокса. Он послал письма и столь умело шел к своей цели, что обеспечил бы Ноксу, по меньшей мере, долгое пребывание в тюрьме на время следствия, если бы невиновность Нокса не доказывалась совершенно бесспорно историей с тысячедолларовой купюрой в часах Гримшо.
— Вот, выпей-ка, мальчик мой! — добродушно проворчал инспектор. — У тебя, наверное, уже в глотке пересохло.
— Спасибо… Теперь выясняется также, почему Пеппер был вынужден печатать первое письмо где-то на стороне. Ему нужен был предлог, чтобы надолго обосноваться в доме у Нокса по поручению' полиции — якобы для защиты от шантажиста. Только таким образом он мог с полным удобством найти тайник, в котором была спрятана картина.
Он украл картину из потайного шкафа в верхнем зале во дворце Нокса и спрятал ее на пустующей вилле Нокса— на 54-й улице. Он, разумеется, не подозревал, что у Нокса есть два экземпляра «Битвы за штандарт». Украв картину, он послал второе письмо, которым надеялся бросить на Нокса подозрение в двойном убийстве.
— А затем он испортил охранную сигнализацию? — спросил Джеймс Дж. Нокс. — Я не могу понять, для чего ему это понадобилось.
— А, это! — махнул рукой Эллери. — Он ведь думал, что мы отправимся в здание «Таймс» и вернемся ни с чем. Тогда мы могли бы со всей вероятностью предположить, что целью письма было выманить нас из дома и создать впечатление, будто картину украли именно в это время. Такое объяснение напрашивается само собой. Но если бы при этом подозрение пало на Нокса, то все приобрело бы такой смысл: ага, Нокс сам испортил систему охранной сигнализации, чтобы мы подумали, будто картину Леонардо похитил взломщик. Столь сложнейший замысел делает честь интеллекту Пеппера.
— Все это мне ясно, — сказал прокурор. Он с напряженнейшим вниманием следил за аргументацией Эллери. — Но вот чего я не вполне понимаю, так это дела с картиной. И почему вы велели арестовать мистера Нокса?
В первый раз мраморное лицо Нокса тронула дружелюбная улыбка, а Эллери громко засмеялся.
— Мне уже давно следовало сказать вам, что история о двух старых картинах, похожих одна на другую как две капли воды, — чистейшей воды сказка. Вечером того дня, когда пришло второе письмо шантажиста, я наконец узнал, кто мой противник. Но ситуация была уникальной: у нас не было никаких надежных доказательств— достаточных, чтобы арестовать Пеппера. Кроме того, в руках у него была ценная картина Леонардо, от которой он мог избавиться, почуяв, что пахнет жареным, и мы никогда больше не увидели бы ее. Нужно было выждать такую ситуацию, чтобы появилась возможность застать Пеппера с краденой картиной врасплох и разоблачить его и чтобы в то же время мы могли получить картину в целости и сохранности.
— Значит, вам пришлось высосать из пальца целую главу из истории живописи, Эллери? — спросил Сампсон.
— Не могу отрицать этого. Я посвятил во все Нокса. А в ответ он признался мне, что купил у Халькиса подлинного Леонардо. Он велел изготовить копию, которую и намеревался вернуть в музей в случае, если нажим властей станет невыносимым. Разумеется, каждый эксперт-искусствовед сразу определил бы, что это копия. На утверждение Нокса о том, что именно эту картину он купил у Халькиса, считая ее оригиналом, едва ли можно было серьезно возражать, в конечном счете. Другими словами, Нокс поместил копию в тайник рядом с трубами отопления, а оригинал находился в секретном шкафу, где его как раз и нашел Пеппер со своим чутьем ищейки, и украл его. Эта ситуация навела меня на отличную идею. Я договорился с мистером Ноксом, что велю арестовать его и столь убедительно обосную его вину малокомпетентной публике, что Пеппер будет убежден в полном' успехе своих затей. Мистер Нокс одобрил мой план. Мы посвятили в него Тоуби Джонса и втайне разработали историю, которую он и поведал нам, чтобы спровоцировать Пеппера на дальнейшие действия. Свою беседу мы записали на магнитофон, чтобы убедить суд в невиновности Нокса на случай, если наш план не удастся и он всерьез попадет под подозрение в убийстве.
В каком же положении оказался Пеппер, когда услышал из уст одного из компетентнейших экспертов по живописи, что обе картины — оригинал и «современная ему» копия — так похожи, что отличить их можно, только поставив рядом? Пеппер просто не мог не сказать себе: «Я не знаю, что у меня, оригинал или копия? На все утверждения Нокса на этот счет я плевать хотел. Значит, мне надо сравнить картины, причем как можно скорее, потому что картину, которую мне официально передали на хранение, в любой момент может затребовать прокурор». Он надеялся, сравнивая картины, определить, какая из них подлинная, а затем положить копию в архив прокуратуры.
Конечно, истинному знатоку искусства нам не удалось бы всучить за чистую монету ту историю, которую с такой великой ученостью изложил Тоуби Джонс. Но Пеппер был профан и проглотил ее.
Пока я в собственном доме Нокса обвинял его в том, что он осуществил два убийства, сержант Белье обыскивал квартиру и служебный кабинет Пеппера: не спрятал ли он картину там. Было необычайно трудно уговорить нашего доброго сержанта действовать за спиной моего отца. Вечером в пятницу я устроил так, что от Пеппера потребовали сдать в прокуратуру картину, которую я извлек из трубы отопления. Как мы теперь знаем, вчера вечером он тайком взял картину со службы и проскользнул с ней на пустую виллу Нокса, где мы и застали его за искусствоведческими штудиями. Разумеется, сержант Велье и его люди весь день ходили за Пеппером по пятам, как ищейки.
— Тот факт, что он целил мне в сердце, — Эллери легко коснулся своего плеча, — и, к счастью для потомков, немножечко промахнулся, доказывает, что в ужасную для него минуту — когда мы застали его с поличным — он понял, что я заманил его в ловушку.
