— У меня на работе.
— Где именно?
— Я не уверена, что вы сможете найти сами, там такой беспорядок…
— Не переживай.
— У нас у каждого есть свой архив, вот в нем.
— Умница. Хорошая девочка. — От похвалы злого клоуна по спине побежали мурашки.
— А кто их тебе дал?
— Я же говорю, человек, я его видела, но ни как зовут, ни откуда он, даже не подозреваю. Понимаете, он же дал мне видеодокумент, — поспешила объяснить ситуацию Лизавета, — а если это документ, то мне как журналисту все равно, откуда он пришел. Ну, — она на секунду замялась, подыскивая доступное разуму бандита сравнение, — вот вам же, как, — еще одна секундная заминка, — все равно, откуда автоматы там, пистолеты, лишь бы работали.
Аргумент, как это ни странно, произвел впечатление. Рыжий достал из кармана обширных штанин радиотелефон. Компактную радиотрубку.
— Эй, Могучий, убери ее.
Лизавета правильно поняла глагол «убери» и почти не испугалась. Конвойный опять проводил ее до подвала.
— Боже, как долго, я извелся весь, — бросился навстречу девушке оператор Байков.
* * *
Оперативник Смирнов маялся. Уже три часа он слушал все телефонные звонки, деликатно опуская трубку, если догадывался, что это Лизаветиной бабушке позвонила одна из бесчисленных приятельниц. Уже два раза Мария Дмитриевна предлагала ему перекусить. А он мужественно отказывался, хотя есть хотелось отчаянно — он бросился на студию не позавтракав.
Он уже узнал, что Лизавета должна принять участие в рождественском теннисном турнире; что общественное движение «Добрая душа» хотело бы узнать, насколько, с ее точки зрения, добрая душа у известного артиста и согласится ли он принять соответствующий титул; он выяснил, что какая-то Марина никак не может сделать «Рейтер» в понедельник и очень хочет, чтобы Лизавета ее заменила. Бабушка вежливо отвечала всем абонентам, что Лизаветы пока нет дома, и дисциплинированно спрашивала, что передать. Правда, после каждого разговора она одаривала милиционера весьма уничижительным взглядом. Мол, давай, давай, ищейка неблагородных кровей.
После очередного ведра презрения Саша не выдержал:
— Да, я грубый, да, я сыщик, но кто-то, в конце концов, должен делать и эту работу.
— Ну разумеется, — сухо ответила на крик оперативниковой души выпускница Смольного института.
Доссориться и рассориться окончательно они не успели.
Опять затрещал телефон.
— Аллоу, будьте добры Елизавету Александровну… — певучий, ласковый голос. Сашино сердце подпрыгнуло в предчувствии удачи. Именно такой голос должен быть у того, за кем оперативник безуспешно следил и кого потерял в хитрой проходной квартире.
— Лелечки нет дома, а кто…
Саша испугался, что искомый незнакомец повесит трубку. И поспешил вмешаться.
— Извините, Бога ради, выслушайте меня. Как вас зовут?
— Так выслушать или ответить на вопросы? Это, молодой человек, суть разные вещи, — на смену ласке пришла насмешливость.
— Ответьте на этот вопрос, и после буду говорить я.
— Всегда с опасением отношусь к обещаниям задать только один вопрос. Предположим, меня зовут Павел.
— Лизавета, простите, Елизавета Алексеевна не называла вас просто Павел?
— Вопрос номер два, как я и предполагал.
— Вы неправильно меня поняли, я хочу уточнить. — Саша Смирнов волновался, в любой момент все могло пойти прахом. Но ведь не станешь же объяснять все постороннему человеку.
— Предположим, она меня так называла, — все же ответил незнакомец.
— Тогда вы-то мне и нужны. Я тот, кто за вами следил позавчера. Помните?
— Впервые слышу. Не морочьте мне голову, — решительно отрезал «просто Павел», однако трубку не бросил.
— Вспомните, пожалуйста, где вы меня «кинули». Это очень важно, речь идет о жизни и смерти.
— Правило номер два — не верить патетическим заверениям, — «просто Павел» явно съел не одну собаку в словесных баталиях.
— А я и не прошу верить, я прошу ответить. В конце концов, что вы теряете? Лизаветы нет, и, возможно, она не скоро вернется.
— То есть как?
— А так, — оперативник Смирнов тоже умел отвечать решительно, — она пропала, как и почему, я попробую рассказать, если вы ответите на мой вопрос.
— Ладно, — согласился человек, на которого Саша рассчитывал как на золотую рыбку. Рыбка клюнула. — Это произошло на Желябова, дом двадцать шесть. Не помню новое название улицы.
— Да, это вы. Вы тогда дали Лизавете очень опасную штуку, и из-за этой штуки она пропала. — Саша Смирнов коротко изложил историю своих поисков, не забыл упомянуть вчерашнюю игру в прятки и найденную сережку.
Собеседник молчал, молчал минуты четыре. Потом разразился неоригинальным вопросом:
— А вы кто такой?
— Я же сказал, я тот, кто страховал Лизавету. Вы меня видели.
— Это, знаете ли, не удостоверяет личность.
— Что же еще? — искренне удивился Саша, — Я тоже не знаю номер вашего паспорта.
— У вас есть личный номер? Я так понял, вы служите в милиции?
— Да. Но какое это имеет отношение к нашему делу?
— Позвольте мне решать, между прочим, это не я попросил вас о помощи.
— Да пожалуйста, секрета никакого нет, это вы все всегда секретите до умопосинения…
— До умопомрачения, молодой человек, — назидательно поправил оперативника «просто Павел».
— Какая разница, — простодушно сказал оперативник и продиктовал номер удостоверения.
— Ладно, я перезвоню. — Короткие гудки и растерянность. Саша не был уверен в том, что поступил правильно.
— Ну как, молодой человек, нашли общий язык? — язвительно спросила вновь появившаяся на кухне Лизаветина бабушка. Саша вспылил. Почему все вдруг взяли моду именовать его молодым человеком, двадцать семь уже стукнуло, не мальчик.
— Я не молодой человек, я…
— При должности, — не позволила ему договорить старая дама.
— Вот именно. Вообще-то я не собирался грубить, — угрюмо буркнул оперативник.
— Вот и хорошо. Так что с Лелечкой?
— Если бы я знал… вот опять надо ждать. — Он уныло кивнул в сторону телефона.
А этот человек, он поможет? — осторожно поинтересовалась Мария Дмитриевна.
— Не знаю. — Честным Саша быть умел.
* * *
В подвале за время недолгого Лизаветиного отсутствия ничего не изменилось. Все те же серые стены, ветхое одеяло в углу, сырость и полумрак.
— Что, что было? — теребил девушку Саша Байков.
Лизавета пожала плечами:
— Все, как ты предсказывал. Их, конечно, интересует кассета с интервью Локитова и тот, кто мне ее передал. Вели себя вполне корректно, для людей их профессии. Как видишь. — Лизавета окинула себя скептическим взглядом.
— И что ты?
— Что, что… На пытки не нарывалась. Говорила правду и ничего кроме правды — я ведь действительно не так много знаю.
— Что именно? Ведь ты понимаешь, они спросят еще раз и не так вежливо, если что-то не понравится.
— Кассету мне передал некто, кого я не знаю, что на сто процентов соответствует действительности. Кажется, это я растолковать сумела. — Девушка улыбнулась, вспомнив свои доводы. — Ну, и сказала, где кассета.
— Кассета? — недоверчиво переспросил оператор.
— Ну да, они спрашивали, правда, про пленки, но это же одно и то же.
— Ладно, предположим. А как они на тебя вышли?
— Не имею ни малейшего понятия. Вообще этот господин, который меня расспрашивал, судя по всему просто получил от кого-то задание и сам толком не знает, что за кассета, что на ней. Ему дали задание, он выполняет. Сейчас ему понадобилось посоветоваться, вот он меня и выставил.
Саша внезапно вскочил и принялся метаться по камере.
— Не понимаю, не понимаю, — параллельно приговаривал он.
Лизавета вяло наблюдала за оператором. Она тоже многого не понимала.
— Может, ты присядешь? А то шея болит.
— Где болит? Что? — снова ринулся к ней оператор Байков. — Покажи. Здесь? Тебя что, ударили, скажи, ударили?
— Не тряси меня, как дикую грушу, меня пальцем никто не тронул, если не считать выдранной с мясом сережки. Просто, когда закидываешь голову, шея затекает.
— Шуточки у тебя.
— Я и не думала шутить. Просто у тебя нервы.
— Да, у меня нервы. А ты что-то больно спокойная! Думаешь, все так и закончится мирными увещеваниями?
Лизавета так вовсе не думала. Но тут почему-то принялась спорить:
— Да не переживай ты, выпутаемся.
— Вот что, не морочь мне голову, и давай все же прикинем, кто тебя им назвал, тогда будет легче торговаться.
— Но я не знаю, — опять принялась терпеливо разъяснить девушка, потом заметила, как вздрогнул Саша Байков, и решила ему помочь. — Смотри. Интервью видел инженер в «Бетакаме», он отпадает, потому что тогда они искали бы не одну, а две записи. Потом я рассказала Саше Смирнову, потом тебе, и еще Наташа, как ты понимаешь, видела все.
