— Мы этот вариант продумывали, но у нас двухсот человек нет, хотя десяток найдется. Мы их один раз отправляли в ночь, но толку никакого. Только проститутки попались. — Фомин разочарованно хмыкнул, сунул в рот кусочек булочки и стал понуро жевать.
— Нет, на удачу не получится, — мотнул головой полковник. — Если бы одна жертва нападения чудом осталась жива, дала показания и описала убийцу, тогда можно составить фоторобот и по нему начинать искать. Тогда есть шанс изловить. И все равно: даже если их задерживают, уговорами склоняют к сотрудничеству, и они сами начинают давать показания. Только сами, так как улик на них никаких нет. Так было со всеми маньяками как у нас в стране, так и за рубежом. Во все времена. — Максимов опять налил себе рюмочку водки и один выпил.
— Но все-таки свидетельница у нас есть, — пояснил он. — Бабка у светофора — продавщица вечерних газет видела, как какая-то девица с красной мушкой на щеке голосовала у обочины. И вот к ней подкатил джип, та туда села и уехала. Но перед этим водитель джипа купил у бабки свежую газету. Потом увез красотку. Мы эту газету в машине убитого нашли, в бардачке, и отыскали ту самую продавщицу. Она нам про мушку и рассказала, но описать девицу не смогла. Только мушку запомнила.
— Значит, надо искать девку с красной мушкой на щеке, — усмехнулся Краснов, — хотя эти мушки носит каждая вторая школьница.
— А если убийца женщина? — Алексей сел на стуле поудобней. — Вы же помните, Чикатило рассказывал следователю про дьявольскую силу, ведущую его к жертве. Он сам рассказывал, как она давала ему чудовищную мощь и силу, так что он с легкостью срывал тряпки с жертвы и разбрасывал их на большое расстояние, ломал стволы молодых деревьев в радиусе нескольких метров от трупа. Может, этот фантастический бес вселился и в хрупкую дамочку и помогает ей творить зло? По словам Чикатило, он накрывал его и жертву черным саваном и помогал уйти от возмездия. Но в последний раз этот колпак вдруг исчез, и маньяк понял, что дьявол предал его. После этого маньяка арестовали.
— Природа маниакального поведения до конца не изучена, — продолжил Николай Иванович. — Почему вдруг тихий, скромный, добропорядочный гражданин — учитель средней школы, берет в руки нож, идет в лес, поджидает там жертву, зверски убивает ее, а еще неостывший труп насилует? Потом откусывает соски и съедает их. — Полковник развел руками.
— Ну, вы и тему за столом затронули, — возмутился Фомин. — Вы еще про испражнения начните и будет ажур.
— Извини, извини, — спохватился шеф. — Я забыл, что ты этого терпеть не можешь.
Алексей действительно не мог смотреть на расчлененные трупы, даже на их фотографии и при вскрытиях никогда не присутствовал. Ему от вида крови, мертвых тел становилось плохо, тошнило и могло вывернуть наизнанку. Начальство знало его слабость и освобождало от этих мерзких процедур. На них посылали других сотрудников. И в морге Фомин никогда не был в анатомичке.
Максимов же с Красновым спокойно реагировали на кровь, тела, запах разлагающейся плоти и ее вид. Единственное — после посещения места преступления не могли некоторое время есть. Воротило.
Тем не менее Фомина держали в отделе на хорошем счету и он приносил ощутимую пользу в расследованиях. Участвовал в задержаниях преступников и проявил себя как бесстрашный оперативник. Пуль и ножей не боялся.
— Извини, Леша, — по-отечески произнес Максимов, Фомин махнул рукой — мол, проехали.
— Ладно, давай завязывать с маньяками, — тихо сказал он Краснову и тот кивнул.
— Лучше о женщинах поговорите, — заворчал Алексей.
— Так мы о них и лялякаем… — усмехнулся Сергей, и все сразу заулыбались.
У Краснова была одна удивительная черта — он умел меткой шуткой разряжать напряженную обстановку. За это его любили женщины, уважали друзья, товарищи и сослуживцы. Он был душой коллектива, его заводилой и лидером. И сейчас он мигом повысил настроение Алексея и возвратил течение вечера в привычное беззаботное русло.
— Да, — хихикнул Максимов, — надо на отдыхе от работы дистанцироваться, а то чокнешься и станешь как те, с кем мы боремся.
Все засмеялись и еще больше повеселели. Не один ведь Краснов мог шуткой поднять настроение. Шеф это тоже делать умел и любил. Хотя иногда у него получались злые начальственные шутки-подковырки, и от них подчиненные смеялись до упаду, а те, на кого они были направлены, — плакали.
Зал ресторана незаметно для друзей заполнился, и свободных мест уже не было. За едой и разговорами они провели уже пять часов. Было двадцать три ноль-ноль, но настроение у всех держалось прекрасное и уходить не хотелось.
— Мы еще посидим? — тихо спросил у Сергея полковник.
— Посидим, сколько хотите, хоть до утра. Кабак до шести работает.
— Я это к чему, если мы по деньгам лишнего выпили и съели, то давай все на троих делить, и баста. — Максимов начал неприятный для Краснова разговор. — Мы же не враги, мы друзья, понимаем, что этот ужин денег стоит. Так что…
— Николай Иванович, — перебил сыщик, — я вас пригласил, и я плачу, вот это будет баста. Сколько бы это ни стоило. Сидим до утра, значит, до утра. Гулять так гулять.
— Нет, Сергей, — спьяну уперся полковник. — Я не люблю быть никому обязан, понял?
— Понял. Вы мне не обязаны, это я вам обязан. — Сергей улыбнулся.
— А, раз так, тогда закажи еще икорки и водки, а то все кончилось, — усмехнулся шеф.
Краснов подозвал официантку и вдруг поймал себя на мысли, что с каждой выпитой рюмкой девушка становилась все привлекательнее и краше. Это всегда случается, когда в ресторан ходят мужской компанией.
Через час друзья отошли от выпитого и съеденного, повеселели, допили водку, доели деликатесы, мороженое, фрукты, немного потанцевали медленные танцы с чужими дамами, посмотрели варьете, стриптиз, послушали певицу с неплохим голосом и отправились по домам.
Перед этим Сергей сходил к Петровичу и расплатился. Ужин обошелся в кругленькую сумму, но сыщик об этом не жалел.
«Чего деньги на веселье не потратить, если они не последние и еще будут, — решил он. — Раз мои друзья остались довольны, то и я тоже».
Из кабака вышли, когда уже светало. Было четыре утра, спать совсем не хотелось, хотя чувствовалась некоторая усталость. Свежий ветерок взбодрил друзей, обдул их лоснящиеся, раскрасневшиеся после выпитого и съеденного лица, потрепал волосы и продул потные рубашки. Они прошли дворами к автостоянке возле «Макдоналдса» и решили постоять немного, полюбоваться начинающим светлеть небом.
— Ну как, едем на такси или нарушим закон, сядем за руль в нетрезвом виде и помчимся с ветерком на моем «мерине»? — спросил Краснов.
— Вези на своей, отмажу, если что, — успокоил Николай Иванович. — Только никого не сшиби.
Пока опера усаживались в «Мерседес», Сергей расплатился с сонным охранником. Потом сел сам, завел мотор и медленно выехал на пустую и полутемную Тверскую. Медленно поехал от центра в сторону Сокола, где располагался дом Максимова. Сыщик решил доставить его первым.
Улица была абсолютно пустой — это самое безлюдное время в городе. Те, кто гуляет заполночь, уже спали, а те, кто рано встает, — еще не проснулись. Машин не было, и это создавало необычную для столицы атмосферу.
— Никогда такого не видел, — удивился Алексей. — Город тих и пуст, будто вымер.
Над асфальтом клубился легкий туман, в воздухе было сыро и полутемно, но небо за домами светлело, розовело, чувствовалось приближение восхода и наступление нового дня.
На тихой и чистой Тверской друзья не заметили ни одного человека. Только на углу дома рядом с Белорусским вокзалом одиноко стояла молодая девушка в коротенькой кожаной юбке, с бутылкой пива в руке — видимо, загулявшая проститутка. Она покачивалась из стороны в сторону и голосовала пустому шоссе. Увидев приближающийся «Мерседес», она подняла руку и замахала активней.
— Во, может, побалуемся? — предложил Краснов. — Одну втроем.
— Фу, — фыркнул на переднем сиденье Максимов. — Вы при мне эти разговоры не ведите. Отвезите домой, бай-бай, тогда балуйтесь сколько хотите и с кем хотите. Но я считаю это безнравственным. Этой девочке учиться надо, работать, семью создавать, детей рожать, а она стоит здесь… мужиков смущает. И виноваты в этом не только красотки, точнее, не столько красотки, сколько те, кто их снимает. Общество безнравственно, если его члены пользуются услугами проституток, — Максимов закончил речь и насупился.
Сергей вздохнул и не спеша поехал к одиноко стоящей жрице любви. Ей было на вид лет двадцать, одета в короткую кожаную юбку, в черные туфли на высоких каблуках и розовую, обтягивающую высокую пышную грудь блузку. В волосах пестрел красно-голубой бант, а на лице выделялись обильно намазанные ярко-красной помадой губы. Глазки были подведены, щечки напудрены, а подмышки надушены недорогой польской подделкой французских духов «Шанель № 5». Девица виднелась за версту и в ней нетрудно было узнать представительницу древнейшей профессии. Вблизи она была похожа на ярко-раскрашенную детскую куклу, и на правой щеке у нее красовалась красная мушка. То ли наколка, то ли наклейка. Бутылка пива в руке и покачивающаяся походка говорили о том, что путана изрядно пьяна. Видимо, в этот ранний час она снимала последнего на сегодня клиента, а может, ловила тачку, чтобы доехать до дома.
