– Сказал, что больная себя очень плохо чувствует и доступ к ней закрыт, что она по-прежнему находится в реанимации.
– Вы все правильно сделали, – на этот раз подавил вздох облегчения Петляков. – Никто не должен знать, что у Анны наступило улучшение.
– Это еще не все... – Широкие белые ладони врача театрально прижались к груди. – Вы не подумайте, что я боюсь, что мне чего-то там кажется, но за мной вчера следили. До самого дома.
– Может, вам всё-таки показалось?
– Ну, я же не какой-нибудь там неопытный мальчишка. И манией преследования не страдаю. Я вполне адекватно воспринимаю сложившуюся ситуацию. Этого человека я замечаю на протяжении трех последних дней. Он держится немного позади меня, часто буквально дышит в затылок.
Петляков нахмурился.
– Не стоит переживать. Скажу вам откровенно, если бы они замышляли против вас что-то серьезное, то сделали бы это уже давно.
– Спасибо, утешили! – усмехнулся врач.
– Но на всякий случай я назначу вам охрану.
– Было бы не лишним, – буркнул врач, – хотя бы на некоторое время.
– Считайте, что вы её получили. – Врач начинал напрягать: ему давно следовало бы отойти, но он отчего-то продолжал стоять, буравя его пристальным взглядом. – Вы еще что-то хотели сказать?
– Понимаете, вы просили держать все в тайне. Что я и делаю! – торопливо заверил его эскулап. – Никто даже не подозревает об истинном состоянии пациентки. Мне приходится прикладывать некоторые усилия. А это, сами понимаете, подразумевает некоторые затраты... А потом – ремонт!
Губы врача раздвинула виноватая улыбка. А это уже перебор! Два дня назад ему передали сумму, на которую можно было отстроить еще один этаж больницы, а он говорит о каком-то ремонте. На языке у Вадима вертелись весьма подходящие слова. Почему-то все вокруг считают своим долгом обращаться к нему за помощью, и он должен входить в положение каждого. Но ведь его личный карман – не золотая жила!
Стараясь сдерживаться, Петляков хмуро кивнул:
– Хорошо. Я подумаю, чем можно помочь. А теперь мне бы хотелось побыть с ней наедине.
– Только умоляю вас, очень недолго: девушка еще очень слаба.
– Хорошо, – пообещал Вадим. И почувствовал невероятное облегчение, когда, наконец, за врачом закрылась дверь. – Как ты себя чувствуешь, Аня? – повернулся Вадим.
– Хорошо... Могло быть хуже.
Петляков понимающе кивнул.
– Врач сказал, что восстановление идет быстро. У тебя организм очень крепкий, здоровый. Так что через неделю уже будешь бегать.
– Даже не верится, – уныло проговорила Анна. – Я столько пережила за это время.
– Я тебя понимаю... Ты извини, но я начну говорить сразу о деле. Нам важно поймать этого человека. Неизвестно, что он еще захочет выкинуть. Если он покушался на тебя один раз, то где гарантия того, что это не повторится?
Аня нахмурилась.
– А с Семеном Валентиновичем ничего не случилось?
– Не переживай, с ним все в порядке, – заверил ее Петляков.
– Вы даже не представляете, сколько я за это время передумала. Я была неправа. Ведь я желала ему смерти. Даже сама не знаю, что такое на меня нашло.
– Извини меня, Анна, но я немного в курсе того, что тебе говорили. Тебе внушали, что Шевцов виноват в смерти твоих родителей, и ты поверила в это.
На лице девушки отобразился ужас.
– Откуда вам это известно? – прошептала она.
– Это неважно, но хочу сказать, что к смерти твоих родителей он не имеет никакого отношения. В этот день он должен был лететь вместе с ними, но в силу каких-то обстоятельств этого не произошло. После аварии вертолета было проведено очень тщательное расследование. Комиссия сделала выводы, что у вертолета лопнула лопасть, именно это и стало причиной трагедии.
– Боже мой, а я-то подумала...
– Тебе не стоит волноваться, – посмотрев на часы, Петляков вздохнул: – Пожалуй, мне надо идти. Дела!
– Постойте! – девичья рука оторвалась от покрывала, на какое-то время зависнув в воздухе, затем безвольно опустилась рядом с ладонью Петлякова. – Я вам хотела сказать... Мы ведь так и не объяснились в тот раз... Я не виновата в том, что произошло с Семеном Валентиновичем. Я расскажу вам все... Два месяца назад я познакомилась с парнем... В театре... Я была там с подругой, мы ходим на каждую премьеру. Там случайно и познакомились. Во всяком случае, так я считала раньше. А потом поняла, что все это не так. Два месяца мы с ним просто встречались, затем стали близки. Я очень к нему привязалась, меня поймет тот, кто рано лишился родителей.
– Ты говоришь о том молодом человеке, что встречал тебя после работы? – уточнил Петляков.
Девушка закусила губу. В какой-то момент Петлякову показалось, что она вот-вот расплачется, но ничего, повела себя молодцом, удержалась.
– Он самый. В газетах писали, что он преступник, – показала она на разворот «Криминальной хроники».
– Кто тебе дал эту газету?
– Врач, – смутившись, ответила девушка. – Я его попросила. Должны же были написать о том, что произошло.
На странице газеты Петляков увидел фотографию блондина, лежавшего на полу с застывшим взглядом. Ноги согнуты в коленях, словно он намеревался продолжить прерванный бег, а правая рука была прижата телом – выглядывала лишь растопыренная ладонь.
Газету он просмотрел еще вчера вечером, но никак не думал, что она попадет на глаза Ани Елизаровой. Еще недавно этот парень был её другом, ласкал своими руками её тело, нашептывал нежные слова, а теперь лежал на грязном кафельном полу, представляя интерес разве что для следственных органов и патологоанатомов.
– Как он тебе представился? – сочувственно спросил Петляков.
– Прохором, – едва слышно произнесла Аня.
Вадим кивнул. Девушка совершенно не подозревала о том, с кем связалась. Для нее он был обыкновенным пылким ухажером, который при каждом свидании дарит ей розы, но в действительности оба они были крохотными винтиками тщательно спланированной акции.
О том, что этот Прохор имел отношение к бойцам особого назначения, Вадим догадался тотчас, как только увидел его. Парень в темноте двигался подобно кошке, он обходился без всяких специальных приборов. Подобное умение достигается только в результате долгих тренировок, а то что за этим человеком была солидная школа, сомневаться не приходилось. Кроме того, он был вооружен автоматом «Вал», а это оружие использовалось при проведении локальных специальных операций.
Вот только какие структуры за ним стояли, понять было невозможно, – на теле убитого ничего не было: ни выколотой на плече пантеры, ни какой-либо аббревиатуры, ничего такого, чем обычно любит щеголять спецназ.
Несколько дней труп Прохора пролежал в морге, за которым было установлено круглосуточное наблюдение. Его личностью никто не интересовался, не было сделано ни одного звонка по его поводу, словно он был каким-то фантомом.
На пятый день ожидания едва ли не у дверей морга разгорелась усиленная стрельба. Дежурившие сотрудники мгновенно бросились на выстрелы, но ничего не обнаружили. А когда вернулись, то нашли на полу лишь бесчувственных санитаров. Труп Прохора пропал. Странно, что не было слышно шума подъезжающей машины, не было и каких-нибудь подозрительных личностей. Труп просто исчез, как будто воспарил в небеса.
Оперативники растолкали санитаров, вернув их к жизни, но что с ними произошло, те так и не сумели рассказать: они позабыли события не только этого дня, но и двух предыдущих. Ничего удивительного – неизвестные вкололи им какой-то усыпляющей жидкости и швырнули на пол без особого бережения.
А это лишний раз подтверждает, что приходится иметь дело с очень серьезной структурой, которая не только хорошо вооружена, но и блестяще обучена. Если разобраться, то таких контор в России не так уж и много, в подавляющем большинстве – государственные. Можно насчитать еще три-четыре частные, представляющие интересы большого капитала, но в любом случае они сформированы из бывших спецназовцев, что в силу различных причин сделались карманной армией олигархов. Чаще всего это причины материальные, перевешивающие ворох плюсов службы в государственной системе.
Косвенным подтверждением того, что приходится иметь дело со спецназом, является исчезновение трупа. Спецназ не оставляет своих даже мертвыми. Наверняка Прохор уже где-то похоронен с подобающими почестями, а над холмиком прогремел прощальный залп.
Все как и положено.
– А Прохор ни с кем тебя не знакомил?
На лбу девушки появились три легкие поперечные черточки – производная мыслительного процесса.
– Что-то не припоминаю, – после некоторой паузы произнесла она. – Хотя знаете... Однажды мы пришли в кафе, и он встретил там знакомого. Этот человек о чем-то переговорил с Прохором, а потом попрощался и ушел.
