Меня мучила еще одна вещь. В последние дни в голове постоянно вертелась фраза: «Хоть бы Никита до воскресенья куда-нибудь делся!» Стоило представить себе их с Костей неизбежную встречу – и фраза эта выскакивала, как черт из табакерки. Конечно, я имела в виду: уехал, оказался бы занят или что-нибудь в этом роде.
Все равно получалось, что я накликала... Думать об этом было мучительно, и все-таки я судорожно уцепилась за эту мысль, чтоб перестать бесконечно повторять про себя: «Этого не может быть...»
Мама позвала меня покурить. Счастье, что она была дома – в одиночестве я бы, наверное, просто свихнулась. Она сделала именно то, что было необходимо: перевела мой мистический ужас в слова, разговорила меня, заставила ахать, охать, хвататься за голову – словом, делать все, что в таких случаях полагается, – и мне полегчало. Тут раздался звонок в дверь. Я вздрогнула от неожиданности и с недоумением спросила:
– Кто бы это мог быть?
– То есть как – кто? – мама посмотрела на меня с тревогой. – Костя, конечно. Ты же сама говорила...
К собственному изумлению, я начисто забыла о том, что он должен приехать.
Костя тоже явился не в лучшем виде. Под глазами – темные круги, смуглая кожа как будто полиняла.
– Я слушал радио в машине, – с порога сообщил он, предупреждая мой вопрос.
– Ну и что? – спросила я, совершенно неожиданно для себя заводясь. – Почему ты в таком отчаянии? Он тебе кто – сват, брат?
Костя глянул на меня удивленно:
– Что с тобой, Ирочка? Я не в отчаянии, хотя и радоваться нечему. Во-первых, вообще гадость. Во-вторых, я расстроился из-за тебя.
Вот-вот, вот оно! «Он расстроился из-за меня». А почему, позвольте спросить, расстроился? Выходит, он, как и все прочие, считал, что я пала жертвой Никитиных чар, и только притворялся, что верит мне?
– Почему ты из-за меня расстроился, скажи на милость? Ты что думаешь, для меня это такая уж трагедия? – продолжала наскакивать я.
Костя удивился еще больше.
– Трагедия – не трагедия, а веселого мало. Конечно, я думал, что ты будешь переживать, как же иначе? Но я не это имел в виду... Впрочем, поговорим потом. Устал я сегодня, целый день все вверх дном. И жара эта, дышать нечем... Дай мне попить и поедем.
«И в самом деле, чего я на него накинулась? – думала я, доставая из холодильника сок и минералку. – Надо взять себя в руки».
Костя с жадностью осушил один за другим два стакана, потом снял рубашку, отправился в ванную и сунул голову под кран. Минут через десять вышел оттуда и решительно объявил: «Я готов».
Надо сказать, что за последние полтора часа мне совершенно расхотелось ехать куда бы то ни было. Но когда он вышел из ванной, мотая черной кудрявой головой из стороны в сторону, отряхиваясь, как большой лохматый пес, я вдруг испытала прилив нежности. Ужасно захотелось немедленно уехать с ним вдвоем куда угодно – желательно как можно дальше от телефона, телевизора и удушающей московской жары.
В машине Костя неожиданно предложил:
– Хочешь, попробуем не говорить на эту тему? Хотя бы сегодня.
Он не уточнил, на какую, да это и не требовалось.
– Давай, – согласилась я, сильно сомневаясь, что из этого что-то получится. Я понимала, почему он так сказал. Всякое упоминание о Никите грозило превратить замечательный вечер вдвоем в вечер траура и выяснения отношений. Я сама этого боялась. Предложение «не говорить на эту тему» напомнило мне известный опыт: пять минут не думать о белой обезьяне. Хотя «не говорить» и «не думать» – совсем разные вещи, не говорить-то, наверное, и можно... Разговор наш в результате стал напоминать скольжение по тонкому льду: мы не столько разговаривали, сколько старательно обходили опасные места. Выяснилось, что налететь на них гораздо проще, чем кажется. Костя, к примеру, упомянул детектив, шедший накануне по телевизору, и внезапно смолк на полуслове, глядя на меня с неподдельным ужасом. Там, надо полагать, тоже кого-то застрелили в собственной квартире.
Костина дача еще в первый приезд очаровала меня правильной пропорцией природы и цивилизации. В двух шагах от дома – густой лес, сам дом – настоящий бревенчатый сруб, а внутри – горячая вода и туалет городского типа. На кухне – плита и холодильник, в гостиной – мягкие кресла и бар, набитый всевозможными напитками, а за окнами лес шумит – красота! Пока мы доехали, разобрали сумки и перекусили, успело стемнеть.
Было ужасно лень вставать с мягких кресел и выходить из дому, но при этом мы оба осознавали, что «для порядку» перед сном непременно следует прогуляться. В конце концов чувство долга победило, но из прогулки все равно ничего не вышло. Не успели мы отойти от дома, как началась гроза – и какая! Дождь хлынул сразу и с такой силой, что, пробежав десять метров, отделявших нас от дома, мы успели вымокнуть насквозь. Вбежав в комнату, сорвали с себя мокрые тряпки и шагнули друг к другу...
Это могло бы быть упоительно: под грохот грома, под шум дождя и листьев. Могло бы... Если бы Никита задался целью испортить нам удовольствие, он не смог бы придумать лучшего способа. Я тысячу раз слышала, что близость – сложное сочетание физических и психических элементов, но все-таки не могла себе представить, что засевшая в голове посторонняя мысль может до такой степени все испортить.
У меня было время убедиться, что в постели у нас с Костей все в полном порядке. Но этой ночью было не то и не так. Потом Костя зажег бра, принес сигареты и два неизвестно когда смешанных коктейля. Мы закурили, и тут он, глядя куда-то в сторону, произнес фразу, которая ударила меня как обухом по голове:
– Что-то не похоже, чтоб ты была к нему так уж равнодушна.
– Костя! – задохнулась я. – Ты же сам говорил: «Как же иначе?» Это же твои слова! Конечно, я немного не в себе, я и не скрываю. Ты думаешь, это просто?.. Только что говорил с человеком – и на тебе!.. Это ж с ума сойти можно!
– Ладно, Ирочка. Ты права, – мрачно согласился Костя. – Я свинья. Извини меня и давай спать. Я тебя люблю. Спокойной ночи.
«Обидеться и не спускать ему, по крайней мере до завтрашнего вечера, – наверняка посоветовала бы сестра. – Пусть раскается как следует». – «Наверное, ты права, – мысленно ответила я ей. – Только если бы я так поступила, это была бы уже не я. Ну не умею я, понимаешь?»
И проворочалась до утра.
Глава 6
В следующий раз опасная тема возникла в нашем разговоре на обратном пути, причем в совершенно неожиданном для меня ракурсе.
– Слушай, Ирочка, – начал Костя, поймав мой взгляд в зеркальце, – скажи мне вот что... Ты понимаешь, что тебя обязательно будут тягать?
– Тягать? – растерянно переспросила я.
– Ну вызывать, беседовать – как тебе больше нравится.
– Мне никак не нравится, – уныло ответила я. – А ты уверен?
– Почти. Никита слишком афишировал ваши отношения... ну хорошо, хорошо, – поспешно поправился он, увидев мою гримасу, – не отношения, а знакомство – этого не могли не заметить.
– Погоди, Костя, – проговорила я, холодея. – Все гораздо хуже, чем ты думаешь. Я приходила к нему вчера утром.
– Очень интересно. Зачем, если не секрет?
– Костя! – взмолилась я. – Не говори со мной таким тоном. Я забыла у него в пятницу записную книжку. Мне не хотелось, чтобы он привозил ее сегодня: я боялась, что он что-нибудь выкинет. Он меня не впустил – у него была какая-то баба. Господи, у него же теперь еще и записную книжку найдут! И потом, меня видели около двери. Хотя нет, это как раз не важно, даже хорошо: они видели, как я оттуда ушла. Да что это я несу? Что за детективный бред, а ты слушаешь! Можно подумать, меня кто-то в чем-то подозревает!
– Это вряд ли, – Костя задумчиво покачал головой. – Но тормошить тебя начнут обязательно. Информацию будут тянуть: про друзей, про врагов, не говорил ли кто в последнее время чего-нибудь этакого... Страшного в этом, конечно, ничего нет. Я просто хотел, чтоб ты заранее настроилась.
