— За оружие спасибо, — неспешно проговорил Гузь. — А на Одессу мы не полезем.
— Провалится операция — вас не контрразведка будет искать. А свои. По всей Украине. А границу перейдете, найдут и там.
— А найдут ли? — нагло улыбнулся Гузь, глядя в глаза Платову.
— А чего искать? — ответил ему Платов точно такой же улыбкой. — Вот же ты… лежишь.
Шатало суматошно вырвал было из кобуры пистолет, чтобы защитить шефа, но грянул выстрел. Пуля отбросила телохранителя на несколько шагов назад. В руке Платова дымился ТТ. Ошеломленный Гузь с ужасом смотрел на дырку во лбу своей шестерки.
— Ну, кто еще желает?.. — Платов обвел глазами замершую толпу и, выдержав паузу, продолжил: — Выбирайте… Или сейчас мы захватываем Одессу и всколыхнем тем самым всю Украину! И Киев, и Харьков, и Львов, и Днепропетровск — все за нами поднимутся против большевистской власти!.. Или будете всю свою недолгую жизнь бегать и от своих, и от чужих!.. Эта паскуда, — он ткнул стволом в сторону убитого, — свой выбор сделала… Теперь выбор за вами! Боевые вы хлопцы или стадо трусливое?..
Толпа вооруженных людей молчала. Но в этом молчании было что-то, что давало Платову возможность обращаться с ней уверенно и властно.
— Командиры чет и роев [10] — ко мне! — после паузы резко скомандовал он. — Остальным — переодеваться в советское и бегом грузиться! А ты, — он в упор, с пренебрежительной усмешкой глянул на поникшего Гузя, — сбрей бороду… Советскому офицеру она не к лицу.
Платов сунул пистолет за пояс, развернулся и зашагал к грузовику. Из толпы по одному начали выбираться понурые, молчаливые командиры, увешанные оружием.
…Солнце косо падало на подоконник. В окно врывался веселый щебет птиц. Во внутреннем дворе водитель, сержант Костюченко, тщательно мыл серый «Опель-Адмирал».
Изредка Кречетов косился туда, на этот знакомый, ставший уже привычным двор, на мокрую от пота спину парня, на блестящую от воды крышу машины. Хорошо им, этим простым людям с их простыми заботами. Поесть, поспать, порадоваться летнему солнцу… Кречетов вздохнул и вернулся к своему занятию — игре в перышки. Щелкали стальные перья, соприкасаясь друг с другом. Старая-престарая гимназическая игра.
«А еще можно было воткнуть в парту расщепленное перо и дергать за него, — неожиданно вспомнил он и даже улыбнулся. — Я так делал в гимназии, в Дубровнике… Какой это был год? Кажется, двадцать первый. А учитель у нас был родом из Одессы, и от него-то я впервые услышал об этом сказочном городе, где есть памятник Дюку, где жил Пушкин, где цветут акации… Тогда казалось, что все это потеряно для нас, эмигрантов, навсегда. Ну что ж, скоро увидим — навсегда или нет».
Зазвонил телефон на столе. Он рывком снял трубку.
— Майор Кречетов у аппарата. Никак нет, я сейчас крайне занят… Так точно, к семнадцати освобожусь…Есть — прибыть в семнадцать!..
Он положил трубку, на рычаг и снова присел на подоконник…
На углу, у здания военной комендатуры, стоял, рассеянно подкидывая на ладони камушек и делая вид, будто читает приклеенный к стене свежий номер «Большевистского знамени», Чекан. Невнимательно косился на небольшую группу молодых офицеров, которые, смеясь и переговариваясь, только что миновали его и теперь подходили к комендатуре. Впереди шествовал дюжий лейтенант ветеринарной службы. Веселой гурьбой офицеры поднялись по ступенькам ко входу в комендатуру, небрежно отвечая на приветствия вытянувшегося по стойке «смирно» часового…
***
На поляне запущенного парка, со временем превратившегося в лес, царило оживление. Грузовики разворачивались, грозно рыча моторами и перепахивая землю шинами. «Хеншель» попал задними колесами в полуразрушенный окоп и натужно ревел, пытаясь выбраться оттуда. Облепившие его сзади люди, подбадривая друг друга криками, помогали машине преодолеть препятствие.
Платов, собравшийся сесть за руль «Татры», обернулся. К группе командиров подразделений, уже переодетых в советское и о чем-то тихо совещавшихся, спешил Гузь с несколькими автоматами ППС. Сменив немецкую форму на советскую и лишившись бороды, он, казалось, сразу утратил всю свою наглость и командирский напор. Раздав подчиненным оружие, Гузь направился прямо к Платову. Тот, захлопнув приоткрытую дверцу кабины, спрыгнул с подножки, вопросительно глядя на него.
— Мы согласные… — мрачно пробасил один из командиров, сжимая в руках автомат. — Только оружие свое отдайте. А то… — И он выразительно поднял ствол, держа палец на спусковом крючке.
Платов с усмешкой вынул пистолет из-за пояса и швырнул его под ноги бандитам. Тот же мрачный командир быстро приблизился к Платову и охлопал его карманы.
— Все? — спокойно осведомился тот. — Давайте по машинам…
Он распахнул дверцу «Татры» и скрылся в кабине. Гузь подобрал валявшийся на траве ТТ и сунул себе за голенище сапога.
Мрачный командир постучал по закрытой дверце, указывая на Гузя:
— Он с вами поедет… Не возражаете?
— Возражаю, — ухмыльнулся Платов, заводя мотор.
— Но он поедет.
Словно в подтверждение этих слов Гузь рывком распахнул дверцу, с независимым видом уселся рядом с Платовым, держа автомат на коленях. Платов переключил передачу. Тяжелый грузовик медленно двинулся по поляне вслед «Хеншелю» и «Студебеккеру». Когда колеса машины попадали в яму, люди, сидевшие в кузове, глухо переругивались.
В коридоре УГРО послышались негромкие шаги. Кречетов, прислушавшись, отшвырнул на подоконник перышки и, быстро подскочив к двери, распахнул ее.
У входа в кабинет Гоцмана возился с ключом Тишак. Увидев майора, он испуганно поднял голову.
— Тишак, а где все?
— Не знаю, — пожал плечами молодой оперативник. — Я из Херсона только вернулся.
— И как там в Херсоне?
Тишак неопределенно пожал плечами:
— Нормально… Вот вернулся.
— Все как будто вымерли, — вздохнул Кречетов. — Ты знаешь, что Гоцман арестован?..
— Ка-ак? — ошеломленно выдохнул Тишак.
— Вот так. С МГБ шутки плохи.
Кречетов ожидал, что Тишак бросится к нему с расспросами и будет требовать подробностей. Но он только молча покачал головой и скрылся в гоцмановском кабинете.
Грузовики, натужно ревя, поднимались вверх по Польскому спуску. На перекрестке застыла изящным изваянием юная девушка-регулировщица в беретике, синей форменной юбке и синей гимнастерке с буквами «РУД» на левом рукаве. Она с улыбкой вскинула жезл, преграждая дорогу грузовикам, и те послушно замерли, пропуская древнюю арбу, скрипевшую по мостовой. Пожилой седоусый молдаванин-возница с интересом рассматривал сдержанно рычавшие машины. За его спиной громоздились мешки.
Гузь, пристально следя глазами за арбой, нервно приподнял автомат на коленях. Платов, барабанивший пальцами по рулю, иронично покосился в сторону соседа, но ничего не сказал.
Арба проскрипела мимо. Девушка-милиционер снова вскинула жезл, открывая путь машинам. Моторы натужно взревели…
Когда последний грузовик скрылся из глаз, девушка поспешно бросилась к постовой будке. Сняла телефонную трубку и прерывающимся от волнения голосом произнесла одно-единственное слово:
— Проследовали.
Группа Степана вошла в здание военной комендатуры. Чекан равнодушно подбросил камешек, но ловить не стал, отшвырнул носком ботинка. Вывернув из-за угла, мимо прогудел крытый тентом трехосный грузовик цвета хаки. Тяжело затормозил недалеко от входа в комендатуру. Мотор машины смолк. Из кабины выпрыгнул молодой плечистый сержант, обошел грузовик, пиная сапогом скаты. Проходя мимо Чекана, сержант поднял голову — это был Толя Живчик.
Чекан отвел глаза. И сразу зацепился взглядом за четверых маляров, которые появились из переулка с ведрами и кистями наперевес. Все маляры были плечистыми ребятами с военной выправкой, кисти держали как автоматы, да и шли по тротуару чуть ли не в ногу — залюбуешься да и только. Вот они приблизились к деревянному павильону с надписью «Пиво-Воды», переговорили с продавцом и дружно окунули кисти в ведерки, примериваясь к облезлой дощатой стене…
