За этой девушкой пришлось следить несколько дней. В тот вечер он привез Гаврина к ресторану заранее, чтобы осмотреться.
Но девушка пришла туда вместе со своим парнем.
Потом, когда Александр Иванович приехал по просьбе Нины Николаевны Валяевой к ней и увидел ее сына, то сразу узнал его и посчитал это дурным знаком судьбы. Но отступить уже не мог. Только думал всю дорогу: «Бывает же такое. Мне была нужна его девушка! Теперь она убита, и я же везу его к себе в больницу. Парадокс. Слишком уж подозрительное совпадение».
Топольский еще подумал: хорошо, что не пришлось убивать этого парня. Он поссорился с подружкой и уехал, чем спас себе жизнь.
Когда ее парень сел в машину и уехал, Топольский посчитал, что лучшего момента не будет. И послал Гаврина с ножом.
Кажется, эта дура хотела идти домой. Направилась в темный переулок, сама предопределив трагический конец своей жизни.
Гаврин, как тень, последовал за ней. В мягких кроссовках его шагов почти не было слышно. И она не услышала, как он подошел сзади.
Легкое прикосновение к плечу.
Девушка негромко вскрикнула:
– Валера!
Она успела обернуться, увидеть страшное, безжалостное лицо. И испугалась.
Холодное остро заточенное лезвие скользнуло по ее шее, причинив невыносимую боль.
Жертва успела отпрыгнуть в сторону, на цветочный газон, и там упала, уткнувшись головой в куст шиповника.
Гаврин не торопился. Склонившись над умирающей девушкой, он некоторое время смотрел на ее мучения. Смотрел без жалости. Он ненавидел красивых женщин. И эту ненависть в него заложила природа…
Еще находясь в детдоме, сирота и тихоня Костя Гаврин влюбился в красавицу Марию, стройную девчонку, за которой увивались все парни. Он верил в чистую любовь, и вся радость его заключалась в упоительных поцелуях.
Мария просила его не трогать ее, и он не трогал. Она говорила, что никогда не спала с парнем. И он, как наивный дурак, верил.
Но однажды, проснувшись ночью, вышел в коридор и на площадке пятого этажа общежития услышал странные звуки, похожие на стон.
Ступая босыми ногами по холодным цементным ступенькам, он поднялся на пятый этаж, где жили девушки.
То, что он увидел, поразило его настолько глубоко, что Костя принял все увиденное за дурной сон.
Его девушка, которая была для него дороже жизни, стояла, обнявшись с его приятелем, и он ласкал ее голое тело, а потом…
Костя не мог смотреть на продолжение эротической сцены. Спустившись этажом ниже, он спрятался в темном закутке, терпеливо дождавшись конца сексуальных утех.
На другой день он заметил, что Мария не пошла на занятия, и пробрался к ней в комнату. Девушка оказалась одна. Мирно спала, чему-то улыбаясь во сне.
Она так и не проснулась.
Костя впился обеими руками в ее шею, сдавив артерии, подержал немного, а когда она перестала сопротивляться, подтащил тело девушки к раскрытому окну и сбросил вниз.
Она упала на асфальт возле огромного куста фиолетово-пенной сирени. Тогда Костя почувствовал себя удовлетворенным. Он отомстил пошлой, лживой девчонке. И возненавидел себя. Но девушек возненавидел еще больше. Глядел на ее неподвижное тело и единственный из всех парней в детдоме смеялся.
Потом, после ранения в голову, он забыл тот случай и еще многое другое. Но ненависть в душе осталась. Он чувствовал себя другим, униженным, искалеченным не только физически, но и духовно, и озлобился на весь белый свет…
* * *Неторопливым движением убийца отделил голову первой девушки от шеи. Подержав за волосы, подождал, пока стечет кровь. Потом убрал в пакет и направился к машине.
Топольский ждал его. Только Гаврин сел, тот быстро включил мотор и поспешил уехать. Когда они были уже далеко, Топольский заехал в темную подворотню и остановился. Развернув пакет, взглянул в мертвое лицо и, возбудившись, расстегнул брюки. Стал рукой мять свой вялый член – долго, пока не кончил. Потом минут пять сидел, откинувшись на сиденье.
– Мы спасли ее душу, – прошептал маньяк устало.
Контуженый не ответил. Ему было наплевать. Он сидел и ждал очередную порцию наркоты.
По крайней мере жалости к убитой Александр Иванович на его лице не заметил. И похвалил Гаврюшу.
Затем Топольский вынул из коробочки шприц и протянул его немому. Сам вылез из машины и зашвырнул пакет в бурьян, где находилось подобие помойки. По крайней мере вонь там была ужасная. Видно, бомжи, проживающие в местных трущобах, регулярно ковырялись в помойке, отыскивая пустые бутылки.
«Ну что ж, вот и еще одной красавицей стало меньше», – улыбаясь, думал главврач, усаживаясь за руль своей «семерки».
* * *С Оксаной Тумановой все получилось еще проще. Она была проституткой. Узнав ее адрес от Шавранского, Топольский выследил, когда она возвращалась домой. Маньяк подготовился основательно, выбрав местом убийства территорию стройки.
Они приехали с Гавриным и стали ждать.
Ждать долго не пришлось. Топольский знал: до этого места жертву всегда довозили на такси. Машина сразу разворачивалась и уезжала, а мимо стройки девушка проходила по тропинке одна.
Едва грудастая блондинка вылезла из машины и пошла к дому, Топольский сказал Гаврину:
– Вон она. Иди, догони ее, но не убивай на тропинке, отведи поближе к дому. Там потемнее и меньше риска засветиться. Вдруг какой-нибудь поздний прохожий пройдет?
На всякий случай он выглянул в окно.
«Волга», на которой приехала жертва, уже мелькнула подфарниками за поворотом.
Гаврин вытянул из пакета нож, чем-то напоминающий десантный стропорез, только лезвие длиннее, осмотрел его и сунул под рукав спортивной куртки. Вышел из машины и, мягко ступая по земле, по-кошачьи, поспешил за блондинкой…
* * *После двух первых убийств Топольский уже не испытывал волнения.
Когда машина остановилась возле пятиэтажки, Александр Иванович глянул на одиноко светящееся окно на четвертом этаже. В нем то появлялся, то пропадал за шторой силуэт девушки.
Это была она – барменша из кафе. Еще одна любовница ювелира.
– Вон, видишь окно светится? – на всякий случай уточнил Топольский. – Это она. Она сегодня ночует одна. Иди. И смотри не перепутай квартиры. У нее номер – сто двадцать два. – Он посмотрел на контуженого.
Глаза у того хищно блестели, и Топольский заметил в них азарт убийцы.
«Черт его побери! А ведь он опасный человек. И упаси бог, если выйдет из-под контроля. Вряд ли он будет раздумывать, когда его нож нацелится на мою шею. Пора с ним кончать. Один укол, и немой затихнет навсегда. Но пока он мне нужен, сволочь».
Минуты ожидания казались утомительными и бесконечными.
Хорошо, что в этот момент никто не мог видеть его лица.
Александр Иванович нервно ерзал на сиденье, поглядывая на светящееся окно, и постукивал пальцами по «баранке», мысленно подгоняя Гаврина: «Ну же! Прикончи ее, шлюху!»
Он не видел сам процесс убийства и отделения головы, но с поразительной точностью представлял себе это.
Смущало одно – лишь бы этот дурак Гаврюша не дал ей успеть закричать. Соседи могут услышать.
Топольский выглянул в окно, увидел Гаврина, выходящего из подъезда. Посмотрел на окно квартиры, где жила девушка.
Окно по-прежнему светилось.
– Придурок! Он не выключил свет! Не выключил! О-о, – застонал Топольский, рассердившись на немого и понимая, что возвращаться нельзя. Лучше побыстрее смотаться отсюда, пока не засекли.
– Все тихо прошло, Костя? – спросил он, впервые назвав контуженого по имени.
Тот заулыбался, невнятно что-то мыча.
– Ты – молодец! – похвалил его Топольский и указал на окно. – Что ж ты свет оставил?
Немой показал пакет с отрезанной головой и сел в машину.
Топольский что есть силы надавил на педаль газа, спеша уехать отсюда.
Свет в окне мог привлечь внимание патруля милиции.
Отъехав подальше от места убийства, маньяк остановился. Взял пакет, возбужденно заглянул в него и улыбнулся…
Сначала Валерка услышал шаги, гулко прозвучавшие в ночной тишине, потом щелчок отпираемого замка.
«Кажется, контуженый вернулся», – догадался он, и рука его потянулась к молотку. По-другому с Гаврюшей разговаривать было опасно.
Немой был хоть и контуженый, но намного здоровее его. А потом, если он способен на убийство…
«Нет, только молоток. Дам ему по башке, чтоб отключился. И прямиком в милицию. Пусть менты разбираются с ним, а заодно с этим психиатром. А здесь я не останусь. Ноги в руки и бегом отсюда. Иначе они и меня убьют. Ну, удружила мать!»
Прижавшись к стене, Валерка замер, чувствуя, как от нервного напряжения трясутся руки. Ни разу в жизни ему не приходилось бить человека по голове таким предметом. Тут важно рассчитать удар, чтоб не вышибить из него мозги.
