Взяв кружку «жигулевского», как оказалось, разбавленного водой из-под крана, обосновался за мраморным столом, сразу натолкнувшим на неприятную ассоциацию.
Из посетителей внимание мое привлек хмурый старик с беззубым ртом, безуспешно пытавшийся разжевать вчерашний бутерброд с сыром.
Я, подхватив кружку, перешел за его стол.
— На, батя, запей пивком, оно лучше сладится.
Старикан недоверчиво оглядел меня и, не сказав ни слова, зацепил мою кружку прокуренным пальцем и опрокинул ее содержимое в рот. Я увидел на его шее застарелый глубокий шрам. Всмотревшись в поблекшие серо-голубые глаза, вспомнил знакомого представителя «спецконтингента».
— Петрович? Церковник?! Каким ветром? Давно откинулся?
— Привет… э-э, Кардинал, — прошамкал Петрович, ничуть не удивившись. — Второй месяц гуляю.
— Склероз у тебя. Монах я, а не Кардинал! В КПЗ встречались.
— Угу. Помню, кликуха твоя с моей схожа. Монах — в натуре! — Старик заулыбался, очень довольный своей памятью.
— Чем промышляешь?
— Да на что я годен под семьдесят годков! — снова нахмурился Петрович. — Сил хватает только пьяных шмонать. И до чего, поражаюсь, в людишках инстинкт собственника переразвит! Лезешь в карман пьянчуге, а он, сучара, тут же просыпается! Так что бедствую, брат. Раскидываю, не возвернуться ли обратно в зону… Там хоть похоронят боле-мене прилично. А то вон в центральном парке откинул копыта ханурик какой-то, так четыре дня протухал, пока труповозка соизволила подобрать. Не вру, сам ходил смотреть.
— Крыша-то есть?
— Какое там! Всю жизнь бобылем бесквартирным. А щас в теплотрассе кантуюсь. В парке уже не климат.
— Могу дать подзаработать.
— Сколько?
— Десять штук.
— Подписываюсь. Что надо делать?
— Пустяк. Сходи в автокамеру хранения и принеси из шестьдесят шестого сейфа пакет или кейс. Шифр — пятнадцать девяносто три. Запомнил?
— Обижаешь, Монах! За червонец я таблицу умножения по новой выучу.
— Ладушки. Тогда двигай, а я недалеко буду.
В зале камер хранения встал за колонну — предосторожность не лишняя, если все же взрыв будет.
— А я тебя потерял, — вынырнул у меня из-за спины Петрович. — За этим посылал, что ли?
В руках он держал обычный, неопасный с виду, заклеенный конверт из плотной коричневой бумаги.
— Тут написано чегой-то, — Петрович приблизил конверт к глазам. — А глянь, верно, тебе: «Монах, пусть благодаря этому сувениру твоя дистанция до стенки хоть на децал удлинится». Подпись отсутствует.
Я взял конверт. Нет, для бомбы он явно легковат. На ощупь в нем было несколько записных книжек или денежных пачек. Я уже почти поверил в последнее. В конце концов, не все же евреи Иуды и Каины.
Надорвал. В конверте оказались две пачки стодолларовых ассигнаций. С этого дня я согласен — евреи Богом избранный народ, в натуре. И как только позволил себе сомневаться в искренности Леонида, подозревать в коварстве! Все-таки часто предубеждены и несправедливы на Руси к представителям иудейского племени.
Петровича поселил в гостинице «Свердловск», снабдил на первое время деньгами, велев не лезть в криминал, не запиваться и на днях ждать от меня известий.
Позвонил Могильщику и назначил сбор группы на девять вечера у него на квартире.
Киса и Цыпа уже сидели в гостиной за столом, уставленным разнокалиберными бутылками в обществе тарелок с различными консервами, извлеченными из заграничных банок и баночек. Но к еде никто не притрагивался, должно быть, ждали меня. Что ж, в таком случае дисциплина в нашей банде стоит на весьма похвальном уровне.
— Монах! Я по тебе скучал! — вскочил Киса, разливая по рюмкам коньяк. — Для нового дела вызвал?
— Не угадал. Значительно круче — собрал сходняк для дележа незаработанного вами куша. — Я эффектным жестом выдернул из куртки две пачки баксов и хрястнул ими об стол, чуть не опрокинув тарелку с икрой.
Ребята оторопели, а зевающий Могильщик, появившийся из кухни с сифоном, так вообще позабыл пасть закрыть.
— Двадцать штук зелененькими. Половина сразу изымается в мою пользу, так как их добыл я. Половина из остатка идет в нашу общаковскую кассу. — Я взял одну пачку, присоединил к ней половину второй и спрятал их обратно в карман. — Вам досталось по тысяче шестьсот шестьдесят шесть долларов. Довольны? Не слышу аплодисментов!
— Ну, ты зажигаешь, Монах! — искренне восхитился Киса. — Кстати, как твое имя-отчество?
— Евгений Михалыч.
— Я как увидел тебя, враз просек, что с тобой, Евгений Михалыч, дело у нас пойдет. И как в воду глядел!
— Мне нравится энтузиазм, но давайте выпьем и обсудим план действий. Освободите стол от мусора.
Могильщик, недолго думая, спрятал свою долю зеленых в комод, а Киса с Цыпой в одинаковые бумажники из тисненой кожи.
Утолив голод и жажду, мы закурили из нового кисиного приобретения — серебряного портсигара с двуглавым орлом на массивной крышке.
— Киса, ты пижон, — констатировал я, раскурив «косяк». — Догадываюсь, что весь навар от дела ушел у тебя на «травку».
Киса нахмурился и тут же рассмеялся.
— В точку, Михалыч. Но обрати внимание на качество! Это ж не третьесортная солома, а натуральная пыльца. Двенадцать штук за грамм. И то по блату. Есть у меня узбек знакомый. Умудряется привозить, несмотря на сплошные кордоны на железке.
— Возьми килограмм для «общака». Пригодится. Чем черт не шутит — может, сами наркодельцами заделаемся. В любом случае, это неплохое помещение капитала. — Я отсчитал четыре тысячи долларов и выдал их Кисе. — Когда будет товар?
— Завтра, — не задумываясь, ответил тот и вернул мне четыре сотни. — За оптовую сделку положена скидка. Я не кусочник, Евген.
— Похвально. Переходим к идее трансформации группы в иное качество. Нам необходимо легализоваться. Станем владельцами какого-нибудь заведения попроще, вроде пивной, где меня выцепил Могильщик. Кстати, мысль плодотворная. Цыпа с Кисой, завтра нарисуйтесь там под видом рэкетиров и обложите хозяина невозможно диким налогом, к примеру — пятьдесят процентов от прибыли. Это морально подготовит его к продаже заведения. А если все-таки упрется, то найдем что-то другое или будем беседовать уже с его наследниками…
— На кой хрен нам бодяга эта?! — насупился Киса. — Похмелять всяких ханыг… Я за стойкой стоять не буду. В натуре!
— Никто и не требует. Найдем деваху без комплексов, она там будет смотреться получше, чем твоя морда. Ты вполне потянешь на должность вышибалы. Цыпа, естественно, шофер, а Могильщик пройдет экспедитором.
— А у тебя какая будет должность? — подозрительно поинтересовался Киса.
— Мне она вовсе не нужна, — щедро-благодушно заявил я. — С меня хватит сознания, что стал капиталистом — владельцем питейной «точки».
— Прости, Монах, но мне все это не нравится! — Киса напрягся, ожидая моей реакции на саботаж.
Но он зря волновался. Стучать по столу пистолетом не в моих привычках. Я пошел дипломатическим путем.
— Ты просто не подумал. Разжевываю для непонятливых: во-первых, группа станет мобильной и стойкой, во-вторых, у нас будет отличная ширма, и ни у кого не возникнет праздный вопрос, что связывает четверых уголовников и почему они неразлучны. А эти два условия нам необходимы, коли мы всерьез собираемся контролировать местных проституток.
— Как так? — распахнулись глаза-озера Кисы.
— Предельно просто. Мы скоро наследуем бизнес Ворона и доходы от его девочек.
— Чего ж ты сразу не пояснил? — виновато захлопал ресницами недавний саботажник. — Тогда я согласен, мы должны держаться вместе, страховать друг друга.
— Вот и ладушки. Ни у кого возражений больше нет? В таком случае давайте прикинем, как подобраться к Ворону. Могильщик, ты, конечно, знаешь его координаты, охрану и другие важные детали. Поделись с братвой.
— Кое-что знаю. Постоянной охраны у него нет. Прихлебателей много, но шелупень. Настоящий боевик один — Жора Интеллигент. Я был с ним в деле — грамотный и отчаянный мужик. Две или три ходки в багаже. Все по тяжким статьям. Его адрес имеется. Интеллигент правая рука Ворона, доверенное лицо. Не знаешь его?
— Встречались в Ивдельлаге…
— Какие двери у Ворона и какой этаж? — вмешался Цыпа.
— Четвертый, а двери двойные. Первая — стальная.
— Можно снайпера напротив окошек посадить, — предложил Цыпа. — У меня брательник охотой увлекается, имеет карабин с оптикой…
— Не покатит, — не раздумывая, отверг я. — Нужно не просто убрать Ворона, а и завладеть его записной книжкой. В ней его капитал — наше наследство.
— За двумя зайцами погонишься… — кислым голосом высказал плебейское сомнение Могильщик.
— А я максималист, — усмехнулся я. — Ладно, давай сюда адреса Ворона и Жоры. Дальше буду думать сам.
