Неудобно? Ха! Это ужасно!
– Да-да, не смотри на меня так, соседка, – сказал мужик. Тон его неожиданно стал смягчаться, а глаза почти подобрели. Он был сейчас похож на директора школы, который применил к отпетому хулигану тактику кнута и пряника.
Для Агнессы это было еще ужаснее. Она не знала, куда отвести глаза и спрятать руки. Вдобавок проклятый мусорный мешок расползался по ступенькам, источая ароматы. А Петр Иванович все добрел и добрел. Сволочь…
– Я все понимаю, дорогая, – говорил он, хитро поглаживая подбородок, – но и ты меня пойми, елки зеленые… Все же на слуху. Думаешь, это возможно спокойно слушать? Ты просто не понимаешь…
Тут Агнесса не выдержала.
– Да пошел ты! Старый каз-зел!
Пнув ногой остатки мусора, она повернулась к мужику задом и юркнула в квартиру.
Как и Алексею Кузьмичеву, ей тоже хотелось скорее под душ, но только под горячий.
Экстрасенс Михаил Поречников пришел домой рано. В университете он сегодня так и не появлялся, после испытаний отправился домой. Он принял душ почти сразу, как только вошел в дом, быстро разделся, бросил одежду на диван и нырнул под прохладную струю.
– А-а-а, блин…
Черт знает что с ним сейчас происходило! Пожалуй, до сего дня он никогда не переживал такую гамму чувств, никогда не испытывал столько ощущений сразу. Что-то похожее он чувствовал, когда после важной лекции в университете сразу вся группа студентов осаждала его стол, задавая свои извечные вопросы: «А когда можно принести?», «А сколько страниц?», «А поставьте автоматом», «А дайте…», «А где взять?». Он вертел головой в разные стороны, едва успевая ухватить суть вопроса, не говоря уже о том, чтобы внятно ответить на него. Причем он реагировал даже не на вопросы, а на эмоциональный фон: студенты все разные, у каждого в голове помимо учебы куча всяческих вещей – неудачный секс, поход в клуб, нехватка денег, дырка на колготках, болеющая мать… Господи, чего только не намешано в юных студенческих головах… И вот все это великолепие осаждает его после важной лекции, и он только успевает уворачиваться.
Сегодня – почти то же самое, такой же отчаянный штурм головы. Нужно было срочно от него избавиться, иначе ему не удастся уснуть, а завтра – полный рабочий день в университете.
Он даже не стал звонить своей возлюбленной студентке Ленке Хохловой, хотя и почувствовал, что она звонка его ждет – сидит в своей комнатке под настольной лампой, читает какой-то журнал… или газетку с цветными фотографиями… бог его разберет… и ждет, ждет, ждет. Причем ждет даже не для того, чтобы узнать, как все прошло на телевидении, а потому что соскучилась. Но не может он ей позвонить, потому что не сможет выдавить ни одного ласкового слова, хотя и вертятся они у него на языке, не может он описать, какая каша томится у него в душе на медленном огне…
Спать, спать, спать. И, как говорила учительница химии в «Большой перемене», завтра, Ганжа, снова в бой.
Приняв душ, он только натянул трусы, скинул верхнюю одежду с дивана на пол и рухнул спать.
Последний отчетливый образ, который посетил его перед окончательным забытьем, являл собой самодовольное лицо профессора Саакяна. «Чему ты радуешься опять, сволочь?» – подумал Миша и уснул.
Хуже всего этим гадким Вечером Трудного Дня пришлось продюсеру реалити-шоу Маришке Садовской. Они ехали с Женькой Ксенофонтовым в закрытом трейлере обратно в студию, потягивали коньяк из пластиковых стаканов. На мониторах застыли кадры сегодняшних съемок – Михаил Поречников и Людмила Кремер. Оба давали интервью после поисков карлика в этих ящиках. Оба, кстати, прошли испытание успешно.
– Что думаешь? – нарушил молчание Евгений. Он тоже был не в духе.
– Дерьмо всякое думаю, – буркнула Маришка, – что я еще могу думать после такого? Что-то мне подсказывает, что не дотянем мы это сраное шоу до счастливого финала.
– Почему?
Она кивнула в монитор с Людмилой Кремер:
– Не нравится мне эта черная курва. Такое ощущение, что Ирка Королева… Ну, как будто с ней что-то связано…
– И тебе тоже так показалось?
Маришка фыркнула.
– А кому эта дамочка здесь в кайф? Нашему генеральному только. Все остальные так и будут на толчке после каждой съемки сидеть!
– Ты – сидишь?
Она не удержалась, хихикнула. Женька все-таки иногда довольно удачно добавлял ложечку меда в чан с дерьмом. За это она его время от времени и потрахивала.
Или он ее?
Ай, какая разница!
– Жень…
– Что?
Она зевнула, чтобы скрыть свое желание заплакать.
– Поехали ко мне.
Он не заставил себя упрашивать.
– Поехали.
…Впрочем, сексом они сегодня не занимались. Они уснули на нерасправленной кровати, даже не раздевшись. Початая бутылка коньяка осталась стоять возле домашних тапочек Маришки.
Женька перед сном успел подумать об Ирине Королевой и даже всплакнуть немного. Нелепая какая-то смерть у нее случилась и очень непонятная, и сегодня почти вся съемочная группа «Ясновидящего» украдкой пускала слезы.
Из дневника Екатерины Соболевой
2 июля 2008 года
Привет, дневничок-старичок! А все не так уж плохо как мне казалось несолько дней назад. Каким-то чудом отпросилась на концерт «Чай вдвоем» в ночном клубе. Купила билет вчера, а концерт будет только через две недели. Как мне удалось упросить маму, до сих пор не очень понимаю. Может, она была не в духе? Ха-ха. Конечно, клуб «Премьер», в котором пройдет этот концерт (а потом – дискотека! Мм… я в восторге!), недалеко от нашего дома, всего в десяти минутах ходьбы, но праздник этот закончится точно за полночь, и ночью эти десять минут пешком могут превратиться в настоящий родительский кошмар (я, правда, себе плохо представляю, что такое родительский кошмар, но мама рассказывала, что фантазия иногда рисует такие жуткие картины, против которых все эти ужастики по телевизору просто сказки братьев Гримм). Но что-то все-таки подвинулось в ее голове, раз она разрешила и даже сказала, что папа после концерта заедет за мной на машине… А сегодня ночью, дорогой мой дневничок-старичок, я представляла себе… Ой, тебе лучше не знать, что я представляла. Если бы узнали мои родоки, о чем их примерная доченька, которая тянет на золотую медаль, мечтает по ночам и чем именно занимается, ух, что бы было! Мамочка небось думает, что я до сих пор девственница, прикинь! А у меня было один раз… еще осенью… Прости, я тебе не рассказала, мне так было страшно, что я даже тебе не решилась рассказать, – думала, вдруг, не дай бог, кто-нибудь найдет блокнот, и вот это была бы та еще катастрофа! Сейчас-то мне уже проще будет с этим бороться… Слушай, я до сих пор удивляюсь, как меня наш гинеколог Тамара Павловна матери не сдала. Она ведь нас обеих наблюдает. Все-таки Тамара – человек, она все понимает, у нее дочка – моя ровесница, вот повезло девке с мамашкой!.. Ну что, ты хочешь узнать, как все прошло? Да так себе, честно скажу… Я перепугалась насмерть, а Сашка, по-моему, еще сильнее. У него это тоже было в первый раз, хоть он и рассказывал, что пробовал уже, но врет, конечно, как и все они всегда врут, чтобы накинуть себе цену. Вот всегда думала, почему нельзя искренне обо всем поговорить? Почему нельзя взять за руку и сказать как есть – что на душе, на сердце, что болит, о ком скучаешь? Почему надо создавать вокруг себя какую-то завесу? Зачем этот туман? Почему нужно казаться кем-то другим, а не тем, кто ты есть? Неужели так проще?! Что, тебя пугают такие вопросы, старичок? Скажу тебе как другу, многих парней в нашей школе они тоже пугают, и пацаны, вроде неглупые на первый взгляд, шарахаются от меня как от пугала, а ты ведь знаешь, что я не пугало. Единственное, пожалуй, спасибо маме за то, что не позволила мне в свое время считать себя уродиной… я красивая… но несчастливая, потому что умная… Ой, я отвлеклась, прости. Ну, словом, ничего у нас толком не сложилось, хотя все вроде делали правильно, как я в фильмах смотрела… Не знаю, как-то не сложилось никаких внятных впечатлений. Может, я поторопилась и мне еще рано? Хотя… многие мои подружки уже не по разу и, кажется, вполне довольны. Или тоже врут? Ха-ха, скорее всего врут. Все вокруг врут. Зачем?! Ой, ладно, пока! А то не знаю, до чего договорюсь. Все, бай-бай, дорогой, пойду сделаю это сама… У самой всегда лучше получается (краснею).
☺☺☺
Однажды бывшему капитану Баранову позвонили на мобильную трубку, и жизнь его снова приобрела странный оттенок. Впрочем, обо всем по порядку.
Валентин Баранов покинул органы внутренних дел после скандального дела о ликвидации двух мерзавцев. Одного из них звали Бубсень, другого – Вупсень, и дело это было столь же идиотским, как и клички преступников. Впрочем, резонанс оно имело весьма и весьма нешуточный. Судьба Баранова была практически решена уже в тот момент, когда два его сотрудника на спецоперации в ночном клубе «Лагуна» получили ранения, причем один из парней едва выкарабкался. Начальник Валентина, подполковник Воробей, давно точил на него зуб. Это был вздорный, склочный мужик, балансировавший на грани попадания в психушку или дальнейшего продвижения по службе. Многие сотрудники отдела гадали, куда его заберут раньше, справедливо полагая, что и в областном УВД, и в городском сосновом бору, окружающем психиатрическую лечебницу, нужны талантливые мерзавцы. В результате, конечно, Воробей получил новый кабинет в УВД, но напоследок он все же успел дать Валентину Баранову пинка под зад.
