Консул заметил фэбээровцам, что, с точки зрения закона, адвокат прав на все сто процентов. Даже если Именно этот, как утверждают агенты, мистер Тараненко действительно совершил какие-то неблаговидные поступки, то пускай они разживутся постановлением с его инициалами. А пока консул приказывает — немедленно снять с Тараненко наручники и отпустить его на все четыре стороны.
Фэбээровцы переглянулись, но подчинились приказу консула. Они даже не пытались протестовать, оттого как были юридически подкованы и понимали — закон есть закон.
Вы думаете, что господин Алекс подкупил консула для всего этого спектакля? Ничего подобного. Просто у него в Германии были хорошие кореша, а та Америка двинулась мозгами на правах человека и соблюдении буквы закона, нехай эта буква всего-навсего инициал. Ведь в конце концов оказался же на свободе явный убивец, когда его адвокат брякнул: перед арестом моему клиенту не зачитали его права, а потому судья тут же оправдал и выпустил мокрушника из-под стражи в зале суда. Так то какой-то дешевый убивец, которому забыли что-то устно брякнуть перед защелкиванием наручников. Что тогда говорить за письменное нарушение прав бизнесмена мистера Тараненко, среди трудовых свершений которого нелегальная торговля тоннами бензина — капля в море других дел?
Агент ФБР без второго слова отцепился от мистера Тарана и при этом гарантировал ему: пусть мафиози не сильно радуется, просто его арест обойдется налогоплательщикам чуть дороже.
В ответ на такое заявление мистер Тараненко выдал фразу, от которой чересчур зашевелились несколько новых русских, торчавших в аэропорту при тюбетейках над ушами. В отличие от них, консул и агенты не сильно понимали, о чем говорит на иностранном языке возбужденный от радости освобождения гражданин теперь уже точно единственной супердержавы в мире. Зато по тону и ставшего привычным Америке слову «мать» фэбээровцы юзе о чем догадались, а потому один из них, как уже не находящийся при исполнении, ответил Тарану по праву того же свободного гражданина.
Видя такое дело, господин консул с достоинством удалился, а немецкий адвокат со скучающим видом ждал, когда американцы выдохнутся шипеть друг на друга с помощью разных языков.
— Одну минуту, — заметил Алекс, вытирая платком лицо.
— Таран, они просто не понимают, о чем ты говоришь.
В это время два пассажира атлетических телосложений, увидев платок в руках адвоката, спокойно сделали вид, что этот аэропорт им уже даром не нужен.
— А, не понимают, — сказал мистер Тараненко, — сейчас врубятся. Этот поцадрыло имеет меня за дефектоза… Я что, неграмотный? Слушай сюда джимент факаный…[7] What‘s the deal? You like strutting you stuff. Don‘t hand me that rotten bosh! A fat lot I care! Those stupid talks just gross me out. Bone factory’s the right place for you, you mather facker! Go chase yourself![8]
— Казол! — ответил агент. — Обани поц!
Таран было снова открыл свой хавальник, но фэбээровцы уже спешили к самолету. Господин Гринберг впервые в жизни с удивлением посмотрел на клиента.
— He‘s got a camp way walking[9] — самодовольно сказал Таран и потер руки.
— Да, — задумчиво сказал Алекс, — успели вы, ребята, начал, американцев обучать их коренному делаварскому языку.
— Дай срок, я эту Гондазалупу, или как там ее, обучу, — гарантировал его клиент. — Только сперва отдам долги… Какой там фонд возглавляет эта рыжая мандавошка? Браунинга или Нагана?
— Патера Брауна, — подсказал своему клиенту адвокат.
— Наверняка такой же мудак, как это рыжее падло. Ладно, у нас тоже будет фонд. Благотворительный. Имени… как эти поцы от природы называются? Сашка, ну фамилия нам в жилу, явно американская, наподобие дебилов?
— Ты имеешь в виду даунов?
— Во, именно этих… Так, вафлежуи, я вам устрою тоже фонд, только имени мистера Дауна. Это будет прямо-таки не фонд, а чистое золото… Мина с голдика… Сашка, ты врубился?
— Или. Даун, Браун, какая разница, был бы человек хороший, — сказал адвокат, посмотрел на часы и скомандовал:
— Поехали. Пока время работает против нас.
Юрий Петрович Печкин знал, что делал, когда тратил деньги, воспользовавшись рекламным объявлением «Опытный юрист срочно и недорого регистрирует предприятия под ключ».
Бывший тимуровец, уловив ветры перемен, резко перестал интересоваться валютной филателией и ринулся в бизнес. Тут его ждало большое разочарование, потому что все теплые места оккупировали товарищи из комсомола и партии, наставлявшие в свое время пионера Печкина, каким должен быть строитель коммунистического общества.
Когда изрядно поседевший участковый Василина превратился в сухого волчару, Печкин доблестно молотил бабки неплохими темпами. Узнай за них, участковый мог бы загордиться, как не прошла даром его воспитательная работа среди подросшего к нашему времени населения. Тем более Юра стал до того законопослушным гражданином, чего вряд ли мог за собой подозревать в былые годы.
Печкин открыл одно из многочисленных брачных агентств прямо на своем домашнем юридическом адресе и стал устраивать тихое счастье людям. В отличие от многих фирм, он не искал богатых женихов за границей, красивых невест на родной земле и даже ни разу не ошивался в клубе «Тот еще может, кому за тридцать». Печкин всегда умел творчески подойти к делу, помня за ошибки, сотворенные в пионерском возрасте.
Если говорить честно, сперва Юра с ходу использовал в своих личных шкурных интересах появившиеся впервые в газетах рекламы за сватовство, хотя тешил при этом, кроме самодовольства с той самой шкурой, и другие места на собственном теле.
Стоило Печкину дать рекламное объявление: «Молодой, интересный мужчина, имеющий собственный дом и автомобиль, ищет красивую спутницу жизни не старше двадцати восьми лет. Материальное благополучие и жилищные условия будущей претендентки на его руку и сердце не имеют значения» — как он тут же стал резко экономить время вперемешку с деньгами на свои духовные потребности, вызванные поллюциями.
Еще не дождавшись, когда объявление даст хоть какой-то результат, Печкин запасся таким мешком презервативов, словно собирался примерять их с утра до вечера сто лет подряд.
Обвал предложений красивых девушек скрасить печкинское одиночество не застал его врасплох. Восемь месяцев Юра только успевал выбирать среди них самую достойную, пока одна из отвергнутых претенденток не пригнала в газету, поместившую объявление. Дебош юной красавицы, чей темперамент не устроил требовательного Печкина, заставил газетчиков провести небольшое расследование и убедиться — им стоит подымать расценки за сексуальный маркетинг, хотя инфляция в то время маячила на горизонте не такими темпами, как Брокеры перед ОВИРом.
Заодно журналисты врубились, отчего Юра такой переборчивый. Но чем Печкин виноват, когда сами газетчики всего за тридцать рублей позволили ему без прочих особых расходов оттрахать на всю катушку пару сотен девушек? И в конце концов, разве девицы не мечтали стать хозяйками в его доме, а потому лезли вон из кожи, — а также нижнего белья — навстречу испытаниям, устроенным темпераментам кандидаток в супруги требовательным женихом.
Газетчики вспомнили — аналогичный случай был в прошлом году. Правда, жених тогда уже пришел до импичментовского возраста и испытывал будущих супруг не на диване, а в кухне. Очередная кандидатка до окрашивания его старости приезжала в скромный домик пенсионера и в течение недели доказывала ему, как она замечательно умеет убирать, стирать, готовить. Когда жених лишний раз убеждался: не все говно, что блестит, тут же рассказывал про несходство их характеров. Кандидатка на его фамилию убиралась восвояси, а место бесплатной прислуги занимала другая девушка послебальзаковского возраста.
Печкин решил: он умеет организовывать службы знакомств не хуже других, а потому обзавелся юридическими документами и даже клиенткой, стремящейся выйти замуж. Юра вовсе не собирался кидать кого-то с помощью правдоподобных объявлений, которыми завалена пресса. Он не хотел рисковать фирмой, говоря потенциальным женихам неправду за то, что его клиентка имеет на морде небывалую красоту и столько сбережений за пазухой, сколько не снилось всей команде Флинта на том острове сокровищ.
Печкин был почти благородным человеком; не зря его детство проходило в борьбе за повальное счастье бабушек. Положа руку на сердце, кроме Юры, никто бы не взялся устроить семейное счастье пожилой одинокой женщине, имеющей из всех сбережений исключительно вставную челюсть и коллекцию пустых бутылок.
И вот среди многочисленных газетных объявлений, где срочно разыскивались всякие счастья обязательно без вредных привычек, появляется такое, что сразу приковывает до себя внимание. «Толстая, пожилая женщина, которая пьет, курит и постоянно сквернословит, хотела бы встретить симпатичного мужчину с целью создания семьи».
