Фрэзи взял позолоченную авторучку и уставился на нее, пытаясь сосредоточиться.
«Что если во время приема действительно что-то случится? Если вдруг откажет электрооборудование, то каковы могут быть последствия? И если вдруг обнаружатся недоделки внутри здания, не поможет ли это решению его проблем, не даст ли дополнительное время, чтобы найти арендаторов, а может быть, согласиться с губернатором и снизить ставки? И в известном смысле свалить вину на Макгроу и Колдуэлла, то есть на генерального подрядчика и автора проекта, и таким образом получить право утверждать, что кампанию по заключению договоров на аренду великолепных помещений новейшего коммерческого центра «Башня мира» срывают обстоятельства, от него не зависящие? »
Гиддингс сказал:
– То, что вы задумались о последствиях, уже хорошо.
Фрэзи отложил ручку.
– Но боюсь, что я не смогу вам помочь, Уилл, – Он не много помолчал, затем продолжил: – Отменить церемонию уже невозможно. Мне жаль, что вы этого не понимаете Мы не можем с самого начала сделать Башню посмешищем.
Гиддингс вздохнул и поднялся. Ничего другого он и неожидал:
– Ну что же, вы хозяин. Мне остается только надеяться, что правы вы, а не я. Что я просто вижу все в черном цвете. Я вижу призраков, когда думаю о том польском здоровяке, который непонятно почему шагнул с лесов в пустоту. Нет, он не имел с этим ничего общего, просто он никак не идет у меня из головы, сам не знаю почему.
Гиддингс подошел к дверям, взялся за ручку, но обернулся:
– Я, пожалуй, зайду к Чарли на Третью авеню и напьюсь, – и вышел из комнаты.
Фрэзи, задумавшись, неподвижно сидел за столом. Он был убежден, что поступает правильно, но хорошо бы выслушать и другую точку зрения. Взяв трубку, он сказал Летиции:
– Соедините меня, пожалуйста, с Беном Колдуэллом.
Через некоторое время телефон загудел. Фрэзи снял трубку. Тихий голос Бена Колдуэлла спросил:
– У вас неприятности, Гровер?
Перед ним на столе все еще были разбросаны бумаги.
– Эти... копии, – начал Фрэзи, – я даже не знаю, как их назвать... ваши чертежи с изменениями... вы о них знаете?
– Знаю.
– Ваш сотрудник их подписал.
– Он говорит, что нет. Я ему верю.
– Эти изменения существенны, Бен?
Бен не колебался:
– Это еще предстоит выяснить.
«Никаких сомнений», – подумал Фрэзи, и эта мысль его утешила.
– Уилл Гиддингс хочет, чтобы я отменил сегодняшнее торжественное открытие.
Колдуэлл молчал.
Фрэзи озабоченно продолжал:
– Что скажете вы?
– О чем? – Это была одна из неприятных привычек Колдуэлла.
– Я должен отменить церемонию?
– Реклама – не моя область, Гровер, – его тихий голос прозвучал укоризненно.
– Разумеется, нет, – согласился Фрэзи.
Некоторое время они молчали.
– Это все? – спросил Колдуэлл.
– Все. – Фрэзи повесил трубку. Ему пришло в голову, что из всех людей, которых он знал, не исключая губернатора, только Колдуэлл умеет вызвать в человеке ощущение детства, ощущение ученика, уходящего после неприятного разговора в учительской.
«Ну, одно решено. Планы на вечер не меняются».
Губернатор никак не мог принять решение, но, как обычно, в конце концов победил здравый смысл. Нигде не сказано, что он, губернатор штата Нью-Йорк, должен предупреждать мэра о своем визите. С другой стороны, зачем лишний раз гладить кого-то против шерсти? А шерсть Боба Рамсея была известна тем, что легко искрила.
– Я сейчас в Гарвард-клубе, – позвонил он мэру. – Это достаточно нейтральная почва для выпускника Йеля? Если да, то я вас жду. Выпьем по стаканчику. Я угощаю. Потом можем вместе отправиться на открытие чертовой мечети Гровера Фрэзи.
Мэру города Бобу Рамсею было пятьдесят семь лет, он отличался отменным самочувствием, уже второй срок был мэром этого огромного города и наслаждался каждой минутой, проведенной в этом качестве. В его словаре слово «долг» было напечатано самыми большими буквами.
Губернатор, устроившись с бокалом «наполеона» под рукой, в кожаном кресле в углу клубной гостиной, спросил:
– О чем будете говорить в своем выступлении? О братстве людей, которое символизирует «Башня мира»?
Это была излюбленная тема Боба Рамсея. Но Бент Армитейдж умел заземлить самые возвышенные мысли и тема сразу потеряла все свое очарование. Мэр пил черный кофе.
– Я об этом пока еще не задумывался, – сказал он. Это было ошибкой.
Губернатор со своей язвительной улыбочкой был тут как тут.
– Ну, этого не может быть, мой милый. Вы, как Марк Твен, тратите уйму времени на подготовку своих экспромтов. Все мы так делаем. К чему отрицать?
– Я хотел сказать, что еще не решил окончательно, какими заготовками воспользуюсь.
Губернатор внезапно сменил тему:
– Что вы думаете об этом сооружении?
Рамсей снова занялся кофе, лихорадочно обдумывая, какие ловушки скрыты в этом вопросе:
– Я думаю, все согласятся с тем, что это роскошное сооружение – одна из лучших построек Колдуэлла, может быть, даже венец его творчества.
— Под этим и я подпишусь, – сказал губернатор.
– Она создает новые пространства...
– Которые городу и даром не нужны.
Рамсей неторопливо отпил кофе и отставил чашку:
— Это несправедливо и вообще неверно. Что городу нужно, так это как можно больше подобных прекрасных помещений, а к ним, разумеется, такую поддержку властей, которая необходима любому городу в этой стране, чтобы выжить.
Для Боба Рамсея это был вопрос веры. Он вызывающе взглянул на губернатора.
– Возможно, – допустил тот, посмотрев на часы. – У нас есть еще немного времени. Попробуем разобраться. Предположим, я выдвину тезис, что большие города, в которых более миллиона жителей, такой же анахронизм, как динозавры. Что бы вы мне ответили?
Мэр надулся, но не ответил.
– Я это вполне серьезно, – продолжал губернатор. – Что бы вы сказали при виде городов со стотысячным населением, в каждом из которых были бы все необходимые службы, промышленные предприятия и склады, обеспечивающие рабочие места, но без этих ужасных трущоб, без гигантских расходов на пособия по безработице и без вытекающих из них проблем преступности. Вы бы поддержали эту идею?
– Неужели это вы, – удивился мэр, – который постоянно упрекает меня в прожектерстве?
– Тут есть небольшая разница, – возразил губернатор. – Вы ждете манну небесную, чтобы ваш любимчик динозавр не издох с голоду. Я же ищу другую живность, которая позволит нам выжить. – Он сделал паузу и рассмеялся. – Это моя современная версия идеи Джефферсона о буколической цивилизации, которая заменила бы джунгли переполненных городов, которые мы создали и в которых никто не может быть счастлив. – Он снова помолчал. – Разве что один Боб Рамсей.
Мэр тем временем что-то усиленно подсчитывал.
– Это значит раздробить территорию метрополии на сто тридцать одинаковых самостоятельных городов, каждый из которых пошел бы своим путем...
– И стоял бы на своих ногах так же крепко и уверенно, как корова на льду, – закончил за него губернатор и кивнул. – В борьбе за существование нет ничего дурного. Это придает ясную цель нашей политике.
– Я часто не понимаю, когда вы говорите всерьез, а когда так, ради красного словца. А сами вы понимаете?
Губернатор не возражал против подтрунивания над его слабостями, однако ответил: – На этот раз я совершенно серьезен. Ваш город непрерывно нищает, сюда стягивается все новая беднота, а ваша опора – солидные люди среднего класса – уезжают. Не за горами то время, когда у вас останутся только люди, которые живут в пентхаузах и ездят в лимузинах, и люди, живущие в трущобах и совершающие насилие на улицах и в метро.
Губернатор на миг умолк, он уже не улыбался:
– Вы можете это отрицать?
Отрицать мэр не мог:
– Но в вашем изложении все абсолютно безнадежно, а это не так. Верните нам часть налогов, которые забирает штат и федеральное правительство, и...
– И, – подхватил губернатор, – вы позаботитесь о новом жилье для граждан с низкими доходами, о новых пособиях по безработице, о новых больницах для неимущих и новых школах для обитателей трущоб. И привлечете этим новых людей, которым все это необходимо. И все эти проблемы будут нарастать как снежный ком: вам понадобится больше полиции, чтобы охранять порядок, больше пожарных, больше судей и неизбежно еще больше жилья для лиц с низкими доходами, больше пособий по безработице, очередное больничное страхование для неимущих, новые школы в трущобах – и так до бесконечности, – Он опять помолчал. – Вы уже перешагнули тот предел, до которого еще можно было рассчитывать овладеть ситуацией.
Мэр сконфуженно молчал.
– Я хочу сказать, – продолжал губернатор, – что наша новая, прекрасная «Башня мира» совсем не символ прогресса, она – символ упадка, просто еще один динозавр.
