Ознакомительная версия.
Жаркое пламя с голодным гулом высасывало из бревен углеводы и, насыщаясь, остервенело рвалось в небо. Но я не испугался его и, выбежав на речные мостки, с ходу плюхнулся в воду – намок с головы до ног. И бегом вернулся обратно к бане. Ногой отбросил обуглившуюся палку, выбил дверь.
Если баню подожгли снаружи, то внутри пожар еще мог не достичь разрушительной силы. И действительно, я не увидел внутри клубов пламени, только всполохи огня, прорывающегося через маленькое окошко в парилке.
Набросив на голову мокрую куртку и наполнив легкие воздухом, я бросился в пекло пожара.
Никогда еще я не встречал столь жарко протопленной парилки, как в этой бане. Одежда на мне высохла вмиг, туфли создали на ногах эффект «испанского сапога», которым средневековые палачи так любили мучить своих жертв. Кожа, казалось, покрывалась горячими волдырями. И еще, пытаясь нащупать Арину в кромешной темноте перед глазами, я коснулся голой рукой раскаленной печки – причем боли в тот момент не почувствовал.
Увы, но Арину я с ходу не нашел, а продолжать поиски уже не было времени. Запас кислорода в легких еще оставался на минуту, может, и две, но под потолком уже бушевал пожар и горящие доски падали мне на голову. Еще чуть-чуть, и начнут рушиться балки перекрытия и верхние бревна, тогда мне уже никогда не выбраться отсюда.
Глядя на то, с какой прытью я выбегал из полыхающей бани, меня можно было сравнить и с ошпаренным, и с угорелым, тем более что и так правильно, и так. Сорвав с головы задубевшую от жара куртку, я снова бросился в реку, в спасительную прохладу большой воды. Обожженная рука разболелась, и я уже боялся выбираться на сушу, потому что там боль могла усилиться в разы. Но холод вытолкал меня из реки, и я снова вернулся к полыхающей бане.
А там уже вовсю суетился народ. Чуть не сбив меня с ног, к мосткам тяжело пробежал грузный мужчина с двумя ведрами воды. За ним устремился кучерявый паренек с тазиком. Честно говоря, мне сейчас не было никакого дела до соседних бань, но селяне больше были озабочены спасением своей недвижимости. Поэтому они бросились тушить пожар, чтобы он не перекинулся на соседние строения.
Готов был к ним присоединиться и я, чтобы хоть как-то отвлечься от скорбно воющих мыслей. Но вдруг заметил стоящего в отдалении Юру. Озадаченно приложив палец к подбородку, с приоткрытым от растерянности ртом он смотрел на пламя пожара.
Я шел в баню вслед за Ариной, а этот парень перегородил мне путь, отвлек меня разговором, который показался мне интересным. Отвлек, поэтому я не смог защитить Арину. Значит, он был в сговоре с преступниками.
Эта моя версия изобиловала логическими изъянами, но из-за собственной беспомощности перед стихией я впал в настоящее буйство и схватил парня за грудки.
– Кто! Кто это сделал?! – заорал я.
Шокированный столь жестким натиском, Юра попятился, но, споткнувшись, упал, и я повалился на него.
Но хватку я не ослабил и, насев на него, продолжал трясти.
– Кто это сделал, я спрашиваю? Кто?
Он пытался что-то сказать, но от волнения у него перехватило горло, и он только бессильно хватал ртом воздух.
– Я спрашиваю…
Повторить вопрос я не успел. Что-то тяжелое и дубовой крепости опустилось мне на голову, и я без чувств рухнул на свою жертву.
Черная муха жужжала под потолком, наматывала орбиты вокруг погасшей лампы. Я тупо смотрел на нее в ожидании, когда жужжащее насекомое спикирует на меня и щекотно коснется кончика моего носа. Устал смотреть, но все равно не мог отвести от нее взгляд. А когда она все же устремилась ко мне, сознание мое вдруг померкло и, плавно, мягко разваливаясь на куски, растворилось в дневном свете больничной палаты.
А когда я снова пришел в себя, вместо мухи увидел средних лет полнолицую женщину в белом халате и фонендоскопом на груди.
– Давай, просыпайся, – на «ты», но совсем не грубо обратилась она ко мне.
– Сейчас, – обессиленно пробормотал я. – Одну секунду…
Я всего лишь собирался моргнуть, чтобы смочить неприятную сухость на глазах, но именно в этот момент сон и навалился на мое сознание, спеленал его мягкой непроницаемой ватой, утащил в свои меркнущие глубины.
Проснувшись, я снова увидел перед глазами светло-серый в темных разводах потолок и сидевшую на лампочке муху. Как будто почувствовав себя в центре внимания, она радостно зажужжала, спикировала вниз, по кругу прошлась над моим лицом и села на дальнюю спинку больничной койки. Но тут же, кем-то встревоженная, взвилась вверх. Далеко, правда, улететь не смогла. В воздухе перед моими глазами мелькнула чья-то крепкая рука, и муха оказалась зажатой в ладони.
– Ну вот, долеталась! – взбодренный мелкой, если не сказать, животной радостью, сказал дюжий мужчина в милицейской форме.
На его плечи был наброшен халат, и я не видел, какого он звания. Лицо некрасивое, простоватое. Маленькие глазки-буравчики, утиный нос, рыхлые щеки, жиденький второй подбородок. Выглядел он лет на сорок, хотя мог быть гораздо младше по возрасту.
– Капитан Кудемко! – представился мужчина, крепко сжав кулак, в котором он держал муху.
Судя по всему, бедняжке пришел конец. Может, и мне тоже? Во всяком случае, Кудемко внушительным своим жестом смог навеять такую мысль. И еще на ум пришло воспоминание из прошлогоднего лета, о таежном участковом, который должен был защищать меня, как представителя закона, но вместо этого отдал на заклание преступникам. Продажной душой оказался этот самый старший лейтенант Давыдкин, из-за него я чуть тогда не погиб.
– Капитан Петрович, уголовный розыск…
Я приподнял левую руку, забинтованную от кончиков пальцев до локтевого сустава. Да, именно эту ладонь я вчера и обжег. Правая рука была здорова, ею я и ощупал свое лицо. Повязок вроде бы нет, ожогов тоже. Да и по ощущениям вроде бы все нормально. Только вот душа сильно болела. Так и не смог я спасти Арину и очень об этом жалел.
– Да знаю, что капитан Петрович, – кивнул Кудемко. – Документы твои смотрел… И оружие твое у меня в сейфе… Зачем, капитан, на людей с кулаками бросаешься?
– Виноват, исправлюсь, – развел я руками.
Участковый взял табуретку, поставил ее в самый центр одноместной палаты, неспешно сел, основательно расставив ноги. Устало вздохнув, провел рукой по взмокшему лбу.
– Значит, не отрицаешь свою вину?
– Понимаешь в чем дело, капитан. Я за Ариной шел, а этот Юра меня задержал. Разговором отвлек. Если бы не задержал, я бы ее успел спасти. А так сгорела она…
– Я тебя понимаю. Люди видели, как ты в огонь бросался. На верную смерть, говорили, шел. А ничего не случилось – врач, Ефимия Севастьяновна, говорит, что руку только обжег и ногу чуть-чуть…
– Да, и еще кто-то по голове ударил.
– А это баба Глаша сгоряча тебя приголубила, коромыслом…
– От души приголубила, – в саркастической ухмылке растянул я губы. – Всю ночь без чувств провалялся…
– Да нет, это Ефимия Севастьяновна снотворное тебе вколола. Чтобы спал, не ворочался.
– Что с Ариной, труп нашли?
– Не было никакого трупа. Одежду обгорелую нашли, а фрагментов человеческого тела не было. Выходит, зря ты, парень, в огонь бросался…
– И где же тогда Арина?
– А вот этого я не знаю…
– Значит, похитили, – предположил я.
Мне бы еще больше расстроиться, но я, напротив, воспрял духом. Если смерть, то это навсегда, а похищенного человека можно найти, освободить и вернуть к жизни.
– Кто?
– Ты здесь, капитан, участковый, тебе видней… Арина рассказывала мне, что ей какой-то местный проходу не давал. Нынешним летом это было, она даже из-за этого в город уехала…
– Да был тут один, – немного подумав, нехотя сказал участковый. – Юра Фокин мне про него рассказал. Тебя в больницу отправили, а я с ним всю ночь разбирался. И еще он про нашего Берзякина рассказывал, про фермера, которого Арина бросила. Я с Жорой сегодня утром разговаривал, не мог он Арину похитить. Баню поджечь мог, потому что пьяный шибко был, а похитить – нет. Сам на ногах стоять не мог, так напился. Какое уж тут похищение?..
– Тогда остается Гарик, – пристально, с нажимом посмотрел я на участкового.
– А доказательства?
– Доказательства в доме у него искать надо.
– Был я у него дома.
– И что?
– Да ничего. Потому что дальше ворот не подпустили. Вышла баба с постным лицом, да еще сухая, как вобла. Вышла, сказала, что экономкой в доме работает, а хозяев, сказала, нет. Документы свои показала. Местная… Ну, почти местная, наша, алтайская, из Рубцовска. Адрес-то я переписал, а в дом она меня не впустила. Хозяин, говорит, когда приедет, тогда…
– А хозяин кто?
– Не сказала. То есть сказала, что важный человек, а кто конкретно, промолчала. Я спрашивал, а она молчит. Так вот разговор у нас сложился…
– А Гарик какое отношение к этому дому имеет?
– Не знаю, может, самое прямое, но он у нас только прошлой осенью объявился. Раньше его никто здесь не видел… На джипе по селу ездил. Я думал, куда он это, а оказывается, он за Ариной ухлестывал… А тебе я, так понимаю, Гарик этот нужен, – недобро посмотрел на меня участковый.
Ознакомительная версия.
