Ознакомительная версия.
— Нет.
— Жаль… Но если ты их случайно обнаружишь… Передай здешнему бармену. А я потом их заберу. O'key-dokey?..
Настя промолчала. Распространяться на эту тему было все равно что плясать на могиле Кирюши. Еще не похороненного. Но Мицуко, судя по всему, была совсем не прочь отчебучить у склепа какой-нибудь краковяк.
— А может быть, подъедем туда? К нему… Поищем хорошенько, в четыре глаза… Если, конечно, эти следственные сволочи не конфисковали их в пользу своих коров-жен.
— А надо для антилоп-любовниц?
— Сразу видно, что ты далека от цивилизации. У следственных сволочей не бывает любовниц. Это дорого, это им не по карману. Зарплата с гулькин нос, даже взятки не спасают… Так как, едем? Услуга за услугу…
Теперь, только теперь картина прояснилась окончательно. И повод, по которому Мицуко так легко согласилась встретиться с ней, предстал перед Настей во всей неприличной нищенской наготе: флакон духов, вот что интересовало эту девицу больше всего!
— Нет. Никуда мы не поедем.
Мицуко досадливо сморщила лоб, отошла к двери и уже оттуда нанесла последний удар. Как раз в стиле ее бессмысленного имени:
— Знаешь, что сказал бы о тебе твой брат, если бы хоть однажды вспомнил твое имя? Он сказал бы, что ты тупая деревенская баба. Вот! Ну, я пошла… Дальше все произошло так, как и должно было произойти: приставленный к Насте следователь Георгий Вениаминович побежал за бессердечной шлюхой, как осел за морковкой. Но Настя не стала даже сокрушаться по этому поводу.
Пусть волочится, дурачок. В конце концов, она тоже одна не останется, — у нее есть адрес на визитке. А это уже кое-что.
…На то, чтобы добраться до ближайшего метро, ушел добрый час. И все из-за того, что Настя путалась в улицах и подсказках случайных прохожих. И когда наконец на горизонте замаячила буква “М”, Настя почувствовала себя почти счастливой.
Из купленной в ларьке карты следовало, что переулок Бойцова, указанный в визитке, находится недалеко от станции “Сенная площадь”. Туда-то Настя и отправилась, наскоро перекусив холодной сосиской в тесте и подтаявшим мороженым.
Искомое “стр. № 3” оказалось двухэтажным флигельком с полуслепыми, давно не мытыми окнами. Несколько минут Настя собиралась с духом перед железной дверью (никаких опознавательных знаков на ней не было), а потом решительно нажала кнопку звонка. Где-то в глубине помещения раздался тревожный гул, от которого у нее слегка затряслись колени.
"Господи, хоть бы никого не оказалось”, — трусливо подумала она, вспомнив о спасительном субботнем дне. Весь свой пыл она потратила на вероломную Мицуко и теперь чувствовала себя совершенно опустошенной.
Но господь не внял ее молитвам: за дверью послышался легкий шорох и скрежет открываемого замка. Через секунду она распахнулась. На пороге стоял парнишка лет двадцати, чем-то неуловимо похожий на Кирюшу. Не на того, который лежал сейчас в морге, а на того, который надламывал веточки “Вильямса летнего” перед тем, как уйти из дома навсегда. Где-то в самой глубине горла у Насти сразу же образовался комок, а к глазам подступили предательские слезы.
— Наконец-то! — сказал парнишка строгим голосом, который совершенно не вязался с юными прыщами на щеках.
"Сборище прыщавых неудачников”, — бросила ей Мицуко всего лишь полтора часа назад. Похоже, шлюхи в больших городах любят выступать в качестве пророков. В свободное от основной работы время.
— Я вас уже час жду.
— Правда? — удивилась Настя.
— Мы же на три договаривались! Входите.
Он посторонился, пропуская ее внутрь помещения.
— Значит, так. Три окна по пятьдесят рэ за каждое. Плюс уборка двести. Итого триста пятьдесят за все удовольствие. Правильно?
— Вам виднее.
— Ведра и тряпки в туалете. Там же порошок. Я покажу. Деньги по окончании работ. Приступайте…
Ошеломленная таким напором, Настя безропотно последовала за юношей.
— А фронт работ? — только и смогла сказать она. Впрочем, подобный вопрос можно было и не задавать: передовая линия проходила по узкому коридорчику и микроскопической кухне. Единственная комната была заметно больше вспомогательных помещений. И выглядела бы просторной, если бы не обилие стеллажей и металлических шкафов. Имелась в комнате и почти антикварная конторка. А кроме того, планировку безбожно портила выгородка в углу.
— А там что? — Настя указала подбородком на выгородку.
— Начальство, — охотно пояснил парень. — Но сегодня оно отдыхает. Выходной.
— Да.
— Ну, не буду вам мешать. — Парень отлепился от Насти, подошел к письменному столу и устроился за компьютером.
Через секунду послышались щелчки, обрывки фраз и электронная музыка. Эту музыку Настя уже слышала: прыщавый юнец дулся в “Секретные материалы”, любимую электронную игрушку Илико. Тот называл ее “квестом”.
Настя начала с окон, потом переместилась на кухню, где над раковиной висел написанный от руки листок: “НЕ ОСЛОЖНЯЙТЕ ЖИЗНЬ КОЛЛЕГАМ! МОЙТЕ ЧАШКИ ПОСЛЕ СЕБЯ!” Судя по всему, жизнь коллег была нелегкой: мойка ломилась от грязной посуды. Покончив с наведением порядка в кухне и туалете, совмещенном с ванной и к тому же оказавшемся еще и маленькой фотолабораторией, Настя протерла от окаменевшей пыли стеллажи в комнате. А потом — уже по своей инициативе — вымыла лестничную площадку и взрыхлила почву в горшке с квелым цветком алоэ (Aloe Margaritifara, очень редкая разновидность).
И только после этого решилась подойти к парню за компьютером.
— У вас цветочек гибнет, — сказала она. — Если хотите, я напишу, что нужно делать…
— Да к черту цветочек… Тут игра гибнет. — Очевидно, что-то у него не складывалось с виртуальными поисками вечных, как гамбургер, и назойливых, как мухи, агентов Малдера и Скалли.
— Я напишу… У вас есть ручка?
— Возьмите на соседнем столе. Бумага в пачке. Настя пристроилась на краешке стула, вытащила из стеклянной банки остро заточенный карандаш, положила перед собой листок и принялась составлять план оперативных работ по спасению Aloe Margaritifara.
— Смесь удобрений для кактусов… Она должна продаваться в цветочных магазинах. Я там все указала.
— Завтра же пойдем и купим… — Парень даже не повернул голову в ее сторону. — Прямо с утра. Черт возьми, даже солюшен не скачать!.. Поставят когда-нибудь в этой шарашке Интернет или так и будем каменным топорами махать?!
— Вообще-то я все закончила, — прервала его стенания Настя.
— Одну минутку. — Не отрывая взгляда от монитора, парень сунул руку в ящик стола и вытащил купюры. — Триста пятьдесят рублей, как договаривались. Захлопните дверь, пожалуйста.
— Хорошо…
…Через десять минут Настя робко покашляла, напоминая о себе.
— Вы еще не ушли?
— Нет… Я хотела спросить… Это ведь “Валмет”. Детективное агентство, да?
— С добрым утром, мамаша! — Юный наглец рассмеялся. — Значит, и у техперсонала бывают проблемы криминального характера?
— Бывают.
— Муж сбежал с соседкой в Карабсельки? Или банку огурцов, не дай-то господи, свистнули?
— А вы можете найти?
— Мужа или огурцы? Или Карабсельки на карте области?
Парнишка, насильно оторванный от материнской груди Даны Скалли, явно издевался, но хватать его за шею и гнуть к полу было явным перебором. Да и всю свою ярость Настя ухлопала на переговоры с Мицуко.
— …И вообще — у нас выходной, мамаша.
— Я понимаю. Не беспокойтесь, двери я захлопну… Из флигелька она вышла отягощенная новым знанием.
Во-первых, таинственный “Валмет” является не чем иным, как курсами повышения квалификации местных хамов. Во-вторых, возможно, Кирюша был не так уж не прав, если само ее появление провоцирует тряпки, ведра и чистку грязной посуды. В-третьих, она прошляпила переход в возрастную категорию “мамаш”. И в-четвертых, где-то в недрах прилегающей к Питеру области затаился населенный пункт Карабсельки…
Но раскладушку она купила вовсе не из-за агентства “Валмет”.
Никакого другого жилья, кроме квартиры, которую снимал брат, у нее не было, а спать в комнате, украшенной свидетельствами его сумасшествия, было выше ее сил. Завтра же она смоет надпись на окне и поклеит обои. И божьи коровки исчезнут навсегда. Во всяком случае, для нее.
…Настя проснулась в четыре утра.
Четыре утра — выработанная годами привычка. Четыре утра — время, когда работа начинает вздыхать, ворочаться и дышать тебе в ухо.
Но никакой работы не было. Только дождь.
Дождь начался еще, вчера, на кладбище, во время похорон Кирилла. Это было совсем непросто — решиться оставить его здесь, в глинистой бедной земле. Но Настя хорошо помнила, как он уезжал из Вознесенского: отъезд, больше похожий на бегство. Он ненавидел их захудалый деспотичный дом, и захудалое море, и захудалые скалы, — он никогда бы не простил ей, если бы снова вернулся в тихий и благостный провинциальный ад Вознесенского.
Ознакомительная версия.
