— И Флер обвинила себя в этом несчастном случае? — сказал я.
— Она решила, что смерть мужа на ее совести, потому что уговорила его совершить круиз. — Строберг сердито пожал плечами. — С годами, чем больше она сосредоточивалась на этом, тем острее ощущала вину. Конечно, последующие супружеские опыты ей не помогли. Второй брак с таким монстром, как Тео Олтмен, был почти фатален. Затем крушение карьеры… — Строберг вдруг замолчал, глядя на меня со слегка виноватым выражением. — Я что-то не в меру разговорился. Приношу извинения, мистер Холман.
— Вы испытываете сильные чувства к Флер Фалез, — спокойно заметил я.
— Никогда не прощу Майклу его подлости и поэтому никогда не прощу себя! — повысив голос, сказал он. — Но я глубоко восхищаюсь мисс Фалез. То, что она пережила столько трагедий, доказывает, что она — исключительная женщина.
Строберг аккуратно положил окурок сигары в пепельницу и поднялся, давая понять, что беседа закончена. Когда мы дошли до лифта, он нажал кнопку, слегка повернулся ко мне:
— Вы знаете, кто я, мистер Холман?
— Да, мистер Линдерман, — сказал я.
— Был бы разочарован в вас, если бы вы не выяснили этого к настоящему времени. Вам же явный плюс за то, что справились со своим тщеславием, мистер Холман.
Подошел лифт, я шагнул в кабину и повернулся лицом к нему.
— Я буду держать с вами связь, мистер Линдерман.
— Спасибо. — Его лицо не дрогнуло. — Я позвоню сыну в три часа дня.
От гостиницы до административного здания на бульваре Уилшир меньше мили, и на парковку ушло больше времени? — чем на дорогу. Пухлогубая Лолита — теперь я знал, что ей двадцать один год, — выглядела усталой. Верхнюю часть лица закрывали темные очки. Голова девушки повернулась в моем направлении, и я понял, что она смотрит на меня.
— Что случилось? — весело спросил я. — Подвела техника?
— Замолчи! — рявкнула она.
— Почему в очках, Полина?
Она сняла их весьма драматическим жестом и мрачно взглянула на меня. По крайней мере, правым глазом; левый закрылся, окруженный всеми оттенками радуги — от багрового через ярко-фиолетовый к черному.
— Ага! — торжествуя, воскликнул я. — Уже перешла к продвинутому курсу!
Она пожала плечами.
— Я испытала на Джордже кое-какие новшества… подхваченные по пути. В общем, подумала — дай-ка испробую… и у него появились подозрения.
— Какие же новшества? — спросил я, очарованный ее смелостью.
— Не твое дело! — огрызнулась она.
— Не черную кожу?
Она покачала головой:
— Нет.
— Порнографические фильмы?
— Старье!
— Кнуты, перьевые метелки?
— Никогда не узнаешь, Холман, сколько ни гадай!
— Да ладно, Полина, — вразумляюще сказал я. — Старому другу можешь признаться.
— Другу? — фыркнула она. — Вуайеристу, ты хотел сказать.
— Понятно. Он нащупал твои глубинные сексуальные фантазии?
Полина замерла с открытым ртом. Очевидно, я попал в точку.
— Джордж внезапно охладел, — буркнула она после короткой паузы.
— Как-нибудь расскажи мне о своих фантазиях, — сказал я с многозначительной ухмылкой.
— Ты еще слишком молод, чтобы их понять, — парировала она. — Растеряешься, как только дойдем до рояля.
— Фортепьяно?! — Я вытаращил глаза.
Полина мрачно улыбнулась.
— Вот видишь? Уже!
Я поскорее нырнул в кабинет Блума — на случай, если состояние Полины заразно, — и нашел его сидящим без дела с мрачно-задумчивым выражением на жирном лице. Джордж взглянул на меня даже с меньшим, чем обычно, энтузиазмом, что-то промычал и снова углубился в свои мысли. Я плюхнулся перед ним в кресло и закурил сигарету, подождал секунд десять, но ничего не произошло.
— Джордж! — Я резко щелкнул пальцами.
— Сгинь! — зарычал он. — У меня совещание…
— О’кей, — сказал я дружелюбно. — Тебя уже не интересуют планы Олтмена снять лучший фильм всех времен? Который он собирается делать на основе жизни Флер? И начнет снимать, как только ее объявят официально умершей?
— Что?! — Глаза Блума внезапно прояснились. — Вонючий, гнусный, коварный ублюдок! Права на свой следующий фильм Флер передала мне, и он чертовски хорошо это знает!
— Да, знает, — согласился я. — Если она проживет достаточно долго, чтобы сняться в твоей картине, Джордж.
— Что за шутки? — Из глубины защитных валиков жира на меня с тревогой смотрели его глаза. — Объясни, Рик. Я ведь твой клиент, верно?
Я подумал, что для Джорджа надо сочинить какую-нибудь правдоподобную историю. Мне нужно добыть только часть правды, но добыть ее, не задевая его самолюбия. И это было самым трудным.
— Твоя взяла, Джордж. — Мой голос звучал медленно и торжественно. — Возможно, я не принял твои слова слишком серьезно, когда ты впервые предположил, что кто-то мог столкнуть Флер со скалы, но теперь уверен: так оно и было.
— Да? — В волнении он так сильно прищемил один из своих подбородков, что даже вскрикнул. — Кто? Он столкнул ее, Рик?
— Еще не выяснил, — сказал я. — Для окончательной разгадки головоломки мне нужна еще пара составляющих, Джордж. — Я медленно наклонился к нему, глядя прямо в глаза. — Можешь подсказать мне один из отсутствующих фрагментов, если захочешь.
— Если захочу! — Голос продюсера подскочил на октаву. — Конечно! Только спроси — все, что угодно!
— Фотограф, — сказал я. — Коротышка со светлыми волосами, очки без оправы. Помнишь его?
— Разумеется! — нетерпеливо кивнул он.
— Ты читал утренние газеты?
— Только объявления. — Блум недоуменно посмотрел на меня. — А что?
— Фотограф заработал себе некролог на одну колонку. Кто-то забил его до смерти в собственной квартире.
Рот Джорджа пару раз беззвучно открылся и закрылся. Я раздавил окурок сигареты о вогнутый живот венецианской дамы и откинулся на спинку кресла.
— С каждым такое случается, — просто сказал я. — Рассказываешь о каком-то случае из своей жизни, и, конечно, в первый раз — все как было. Пересказывая второй раз, уже меняешь пару незначительных деталей, так что сам выглядишь чуть привлекательнее. Ну а уж в десятый — ты просто герой! По-моему, такое происходит со всеми людьми. Это делается как-то бессознательно.
— Ладно! — рявкнул он. — Конкретно, что тебя интересует?
— Это жизненно важно, Джордж, — сказал я, расставляя силки. — Расскажи, что в ту ночь произошло между тобой и фотографом в Малибу. Но на этот раз всю правду.
— Ну, — глаза продюсера блеснули, — все было почти как я рассказывал, Рик.
— Прекрасно! — воскликнул я. — Скажи мне только одно — то же самое: ты получил всю непроявленную пленку за двести долларов, так? — Я дал ему открыть рот и нанес завершающий удар. — Если это правда, Джордж, — тихо сказал я, — можно обо всем забыть!
— Это важно, да? — Продюсер нервно кивнул пару раз. — Похоже, так. Нет, Рик. Фотограф не мог отдать пленку, сказал, что на ней много других снимков, и они стоят ему денег. Однако он продал негатив за двести долларов.
— Получается, ты поверил ему на слово? — сказал я. — Он ведь не мог проявить негативы тут же, в доме.
— Я думал об этом, — проворчал Блум, — парень показал мне свою карточку профессионального фотографа, а потом сказал, что нам следует больше доверять друг другу. Пришлось поверить, что он не оставит других отпечатков с негатива. Он сказал, что отправит мне негатив и отпечаток на следующий день, и верит на слово, что получит за это две сотни долларов.
— Ты согласился?
— Какой, черт возьми, у меня был выбор? Ничто не могло помешать ему передать историю в газеты, даже если бы удалось вырвать пленку из фотоаппарата!
— Все верно, — сказал я. — Спасибо, Джордж. — Я встал с кресла и двинулся к двери.
— Ну и что все это значит? — поинтересовался он.
— Само по себе ничего, но поможет установить четкое направление, — сказал я, надеясь, что такая загадочная фраза его немного успокоит.
— Ну-ну, сохраняй таинственность, мне-то какое дело! — Лицо Джорджа снова стало задумчивым. — Эй, Рик? — Он с надеждой взглянул на меня. — Возможно, теперь ты мне кое-что объяснишь.
— Только выражайся попроще, — осторожно попросил я.
— А вдруг ты сумеешь разобраться, потому что я, черт возьми, никак не могу, — проворчал он. — Скажи, что ты знаешь… о детских роялях?
— Зависит от того, как это играют, — сказал я. Мой пульс участился.
Блум в удивлении покачал головой.
— Проклятье! — вырвалось у него.
— Расскажи, Джордж, — поторопил я, — подробнее.
Продюсер взглянул на меня с подозрением и досадой.
— Что-то знаешь? — с надеждой взглянул он на меня.
— Ни капельки, Джордж! — быстро ответил я. — Абсолютно ничего.
Глаза продюсера сверкнули, и он снова ошарашенно покачал головой.
