— Охотно, — бросил я. — Тогда вот об этом. — И, указав на кольцо, спросил: — Похоже, вы не замужем, верно?
Она приподняла левую руку, кинула взгляд на нее и засмеялась — хорошим таким, открытым ласкающим смехом.
— Ничего себе — переменили!
— Просто хочется узнать вас получше.
— Если бы можно было вот так узнать человека получше, — задумчиво промолвила она.
— Тут вы не правы, — решительно изрек я. — Если очень хочется, то можно.
Я отвез ее домой где-то после десяти. У подъезда мы немного помедлили. Я с удовольствием приник губами к теплой изящной ручке. Она сказала:
— Спасибо. Было очень приятно. Я хорошо отдохнула.
— Я тоже, — признался я. — И что же мешает нам повторить?
— Посмотрим. — Она несколько замялась. — Мой телефон, как я поняла, у вас есть.
— Да, — подтвердил я и протянул ей свою визитку. — Пусть и у вас тоже будут мои координаты.
Она кивнула. Я попридержал дверь, закрыл ее за ней и направился к машине.
К себе я попал около полуночи. Голова отяжелела от мыслей и чувств. И неодолимо клонило ко сну. Было немножко совестно, я чувствовал себя совершенно отрешенным от связанных с Борисом треволнений и безмерно умиротворенным. Правда, утешала мысль, что сделал почти все возможное. Она же, однако, в глубине души подкалывала и беспокойством: похоже я зашел в тупик. Куда двигаться дальше, что можно еще предпринять — сплошная неизвестность.
Я проверил определитель номера: звонков от Саши не было. Поскольку он не выходил и на мобильную связь, следовательно, пока у него не было никаких новостей для меня. Я пожал плечами, разделся и завалился в постель — не осталось даже сил принять душ: запас прочности на сегодня явно был полностью исчерпан. Волнительным воспоминанием всплыла Наталья. Я смежил свинцовые веки и принялся убеждать себя, что ничего особенного не происходит — всего лишь естественное, нормальное влечение к эффектной и очень сексапильной женщине, не более того, и как будто преуспел в этом дилетантском сеансе психотерапии, потому что вдруг, разом намертво отключился.
Утро было серым и насупленным, по всей видимости — опять намечался дождь. Я встал сам, без будильника, и пребывал в довольно бодрой физической форме, но в то же время — в странном душевном томлении. Извлек из-под кровати запылившиеся гантели, поразмялся. За завтраком потерянно подумал о Борисе — я действительно не представлял, как быть дальше. Чего я достиг? Прокрутил свои действия за последние дни. Было ощущение, будто бестолково пробежался по кругу и вновь оказался на исходной позиции — то же и с тем же. Ни малейшей наводки, ничего, что пролило бы свет на его исчезновение.
Однако же… Так ли уж ничего? Мысли мои завертелись вокруг загадочной Тамары. После всех моих встреч и разговоров ее прямо-таки окутал таинственный флер. Удивительно, но я будто столкнулся с необъяснимым заговором молчания. Или это игра воображения? Я задумался. В конце концов, мне ничего не оставалось, как попытаться хоть слегка развести непроницаемую завесу. Обозначится ли за ней сколько-нибудь удобочитаемый след, или нет, но сделать это все равно надо.
Я направился к телефону и уже потянулся к нему, когда он вдруг задребезжал у меня под рукой. Я вздрогнул и поднял трубку. Раскатистый голос Саши с места в карьер спросил:
— Радио слушал?
— Что? — не понял я. — Какое еще радио?
— Радио, говорю, слушал? — повторил он. — Любопытное сообщение передали по «Эху». Скоропостижно скончался крупный финансист, небезызвестный Вайсман.
— Как?! — Я пораженно повысил голос.
— Вот так. Прилетел из командировки. И вечером умер. Внезапно — от сердечного приступа. У себя в загородной резиденции.
— Это точно?
— Куда уж точнее, если завтра будут хоронить. — Я замолчал, собирая разбегающиеся мысли. — Молчишь? — Саша хмыкнул. — На меня тоже поначалу будто оторопь нашла. Потом покумекал и рассудил: вполне возможно, что это всего лишь ничего не значащее стечение обстоятельств. Сердце, знаешь ли, не выбирает, когда ему остановиться.
— Странно, — скептически заметил я, — очень даже странно. И почему такая спешка с похоронами?
— Так и думал, — отозвался Саша, — что сразу подключишь свое воображение.
— Что ни говори, а мысли навевает, разве нет?
— Может, да. А может, и нет.
— Черт! — разразился я. — В голове все смешалось. Тамара… Борис… А теперь вот Вайсман. Случайные, разрозненные события? Или как-то увязаны?
— Не знаю. Но всяко бывает.
— Кстати, есть что о Тамаре?
— Пока ничего, — ответил Саша. — Но, думаю, к вечеру что-нибудь проклюнется.
— Если она была с ним в Казани, — продолжил я, — следовательно, тоже уже вернулась? А если не была… Интересно, как они объяснят отсутствие на похоронах патрона его правой руки.
— А ты уверен, что ее не будет? — поддел меня Саша.
— Вот и ладно, — сказал я. — Вот и поглядим. А сейчас у меня к тебе еще одна неотложная просьба. Будь другом, напряги свой детективный ресурс и раздобудь ее московские координаты.
— Зачем тебе это? — насторожился он.
— Если можешь, сделай, пожалуйста. — Я не стал ничего объяснять.
— Как скоро?
— Часа через два буду в редакции. Удастся что-нибудь выведать — позвони туда сразу же.
Неожиданное известие не переставало занимать меня всю дорогу до редакции. Я силился отвлечься, но переживал и переживал его, почти физически — нёбом — ощущая дурной привкус. Что-то меня растревожило, и здорово растревожило. Однако ничего путного в голову не приходило — все вертелось на грани беспредметных предчувствий.
К шефу я заявился в состоянии сильного возбуждения. И с ходу попросил об отпуске — хотя бы недели на две.
— Никакого просвета? — спросил он сочувственно. — Или тебя гложет еще что-то?
— Да нет, просто работник сейчас из меня никакой.
— Значит, отпуск. А я-то решил, что ты пришел ругаться.
— Ругаться? — не понял я.
— Статья-то твоя из субботнего номера вылетела.
Сокрушенно помотав головой, я покаялся в страшнейшем для него грехе — небрежении к газете, признавшись, что начисто позабыл о статье.
— Вот как. — Он насупился. — Это совсем не то, что приятно слышать от ведущих сотрудников.
— Виноват — исправлюсь. — Я усмехнулся: — И что там со статьей?
— Появились новые документы Счетной палаты. Прямо по теме. До нас они еще не дошли, но, видимо, в статью потребуется внести кое-какие изменения. Придется тебе малость еще поднатужиться.
— Нет проблем, — сказал я. — Известите заранее — на пару часов забегу. Но отпуск все-таки оформлю.
— Черт с тобой, оформляй.
И тут грянуло. Я собрался было попрощаться, но он удержал меня жестом пухлой ладошки. Как-то непривычно помялся, поерзал и, точно решившись на нечто отчаянное, шумно выдохнул:
— Извини, пожалуйста. Отпуск твой… он связан только с Борисом?
— Не уловил, — с недоумением дернулся я.
— Ну, понимаешь, — он явно пересиливал себя, — может быть, ты увлекся каким-нибудь делом?.. Перспективной темой?
— Простите, но все еще не улавливаю.
Он засопел и выдавил:
— Ладно, выложу прямо. Был ты недавно в некоем банке?
— Гмм… — От неожиданности я чуть не потерял дар речи, но совладал с собой и сухо признал: — Ну был. И что из этого следует?
— Зачем?
Я пожал плечами:
— К газете это отношения не имеет.
— Постой… Как это не имеет? Ты был в банке, стращал каким-то компроматом…
— Может, так же прямо откроете, откуда ветер дует?
— Не важно. Один человек из мэрии…
— Одна бабушка сказала, — огрызнулся я.
— Не груби. — Он откашлялся и принялся перебирать бумаги на столе. — Наверное, я не прав. На тебя это непохоже. Так я и сказал: чушь, мол, собачья.
— Куда вы клоните?
— Да никуда я не клоню. Просто… Просто хотелось бы знать, чем занимаются мои сотрудники.
— К газете, — повторил я, — это не имеет никакого отношения.
Он задумчиво помолчал. Потом, усмехнувшись, примирительно заметил:
— Ладно, строптивец. Иди отдыхай. Наверно, я напрасно об этом заговорил. Но… — Помедлив, ввернул: — Будь, пожалуйста, осторожней.
Уже второй раз меня предостерегали — призывали к осторожности. Я вышел в приемную. Настрочил и оставил Леночке заявление об отпуске и отправился к себе.
К вящему моему удивлению, разговор меня не сильно задел. Если я и испытывал поначалу некоторую досаду, то недолго — очень скоро, едва я переступил порог своей каморки, возобладало странноватое, неопределенное чувство ожидания. Минут пять я просидел за столом неподвижно, прислушиваясь к этому чувству: что-то стронулось? Не стоило, пожалуй, обольщаться. Скорее всего, реакция из банка — не большее чем вполне оправданное выражение недовольства моим бессмысленным демаршем. И все-таки… — И все-таки, — усмехнувшись, сказал я вслух, — хоть какая-то подвижка. — И принялся разбирать и просматривать кипу накопившихся газет, нетерпеливо поглядывая на телефон.
