Только Джойс и сдающий вышли из игры. Падж прикупил три карты, Фрейм — две, Тони — тоже три, а Шарки — одну.
Падж поставил тридцать баксов. Фрейм ответил. Тони, получив еще две шестерки к своей паре десяток, тоже продолжил.
Шарки поднял на тридцатку, Падж спасовал, а Фрейм ответил.
Он прикупил две карты, а Шарки — одну. Прикуп одной карты мог означать, что у него две пары, и все же Фрейм ответил.
Тони же спасовал.
Шарки взял кон с невысоким стритом. Господи, подумал Тони, стрит на первой же сдаче! Шарки выиграл бы в три-четыре раза больше с такой комбинацией уже через пять минут, если бы игроки вошли во вкус. Фрейм проиграл, имея по паре тузов и девяток, и Тони сделал мысленную зарубку, что Фрейм прикупил к паре и тузу. А туповатый коротышка поставил на две пары, прикупив одну карту. Боже, это может дорого ему обойтись.
Фрейм сдал ему “пустышку”. Тони машинально заглотнул полстакана, прежде чем взять свои карты, просмотрел их и сбросил еще до того, как были сделаны ставки. Какая-то дурацкая игра. Все сидели молча, угрюмо сосредоточившись на своих картах. Слишком уж тут как-то тягостно-тихо. Объявлялись только ставки, и отрывисто звучали слова типа “отвечаю”, “подниму” или “раскрываю”. Тони не мог отделаться от вопроса: а что тут делает Шарки? И эта парочка — Падж и Марсо? Если подумать, до сих пор Тони не встречался с Шарки вне его квартиры. У Тони засосало под ложечкой. Он глянул на сидящего напротив него Шарки и убедился, что тот тоже чувствует себя не в своей тарелке, нервничает. Шарки поймал взгляд Тони и несколько секунд изучал его, затем глянул на свои карты и бросил их на середину стола. Облизнув губы, он тяжело поднялся и прошел в открытую дверь — в туалет.
Тони вдруг почудилось, что все остальные как бы замерли на мгновение, провожая взглядами Шарки. Фрейм швырнул свои карты на стол, отодвинулся вместе со стулом, встал и последовал за Шарки в сортир. Партия завершилась, и Тони принялся неловко тасовать. “Как же я нервничаю, господи, даже из рук все валится”. Он шлепнул колоду на стол, чтобы ее под снял и, зацепил ладонью верхушку колоды так, чтобы карты веером рассыпались по столу. Падж методично собрал их и снял, потом пододвинул к Тони.
Пока он сдавал, вернулись Шарки с Фреймом и снова сели за стол. Никто ничего не говорил. Тони чувствовал, как напрягаются все его мускулы, мешая ему сдавать. Его мучило, что он не может сообразить, что здесь происходит, а ведь явно они чего-то ждут. Взяв свои карты, Тони снова посмотрел на Шарки. Мужик выглядел неважно: его лицо побледнело, на высоком лбу выступили капельки пота. Шарки оглядел стол, остановил свой взгляд на Тони, сглотнул и попытался улыбнуться, кривя красные губы. Он казался странным. Да все выглядело довольно странно.
Тони разглядывал свои карты, когда партнер слева сделал ставку. Пара троек. Он собрался было уже бросить свои карты, когда заметил, что у него четыре пики — одна тройка оказалась пиковой. “Да что со мной? Чуть не сбросил масть на четырех картах”. Тони потянулся к стопке банкнотов перед собой и спросил:
— Кто сколько ставит?
— Пятьдесят.
Тони бросил на кон две двадцатки и десятку.
Себе он сдал бубновку. Вот невезуха! На кону сейчас не менее полштуки. Тони спасовал. Шарки снова выиграл. Джойс смешал карты перед собой и поднялся из-за стола.
— Давайте-ка выпьем, — предложил он, — расслабимся. А то вечер очень уж мрачный получается.
Он подождал, уперев кулаки в бока. Тони дотянул остаток из своего стакана. Остальные последовали его примеру, Джойс приготовил новые порции и поставил перед каждым. Потом сдал карты.
Тони медленно вытягивал одну карту за другой. Что за дьявольщина, они как бы липли друг к другу, казались толстыми, слишком толстыми. Трефовый туз. Четверка, пятерка, шестерка и семерка червей. Флешь-рояль на червях. Вот что нужно тянуть — он же не выиграл еще ни разу и спустил уже пару сотен. Ставки были сделаны, и Тони поставил сверху, когда подошла его очередь. Он не помнил начальную ставку, но извлек снизу своей стопки купюр сотенную и положил в центр:
— Поднимаю.
— Сколько карт?
“Так, что у меня? Отделаемся от этого чертова туза”.
— Одну, — сказал Тони, мысленно приказывая: “Дай мне восьмерку червей. Или тройку червей”.
На стол перед ним легла карта. “Господи, как же она далека от меня”. Тони поднял глаза. Все они далеки, там, далеко за столом. Тони почувствовал необычную легкость. Башка словно ватная. Ему почудилось, будто его голова воспаряет к потолку, вытягивая и истончая шею, словно ниточку, привязанную к шарику. Странное ощущение насмешило его. Он заметил надвигающегося Шарки, его жирное лицо внезапно замаячило перед глазами Тони. Красные губы Шарки, эти проклятые, дурацкие губы зашевелились, но ничего не произносили, только глухо шамкали. Что он там бормочет? Выглядит он до смерти напуганным.
Тони вдруг запаниковал — его сердце забилось неровно, с перебоями, и он почувствовал лихорадочную пляску пульса в углублении своего горла. Тони огляделся. Все таращились на него. Белое лицо Шарки казалось ближе остальных, его губы продолжали беззвучно шевелиться. Тони почувствовал жажду, потянулся за своим стаканом, увидел, как он медленно опрокидывается, словно кто-то потянул за невидимую веревочку.
Стакан бесшумно упал на зеленое сукно, и напиток растекся темной лужицей. Тони заметил, что сейчас лужица зальет его карту, схватил ее и присоединил к остальным в другой руке.
Его тошнило, кружилась голова, все вокруг двигались, расплывались, как в тумане, стол завращался — медленно, по ограниченному кругу, постепенно набирая скорость; окружавшие его замершие лица затуманились, застыли, погасли.
Задыхаясь, Тони резко встряхнул головой, с силой зажмурившись. Затем его глаза открылись, на мгновение зрение прояснилось, и он увидел, как Шарки начал подниматься из-за стола, а Марсо протянул руку со своими длинными тонкими пальцами и ухватил его за плечо; Шарки оглянулся, шевеля искривленными губами, и покорно опустился на свой стул. Тони попытался встать, но ноги отказывались повиноваться ему, как если бы их у него вообще не было. Чертов стол закружился опять — все быстрее и быстрее, пока все вокруг не померкло, не стало видно лиц, ничего вообще, кроме цветочного пятна, становившегося все темнее, наливавшегося густой беззвучной чернотой — спокойной, тихой и более глубокой, чем сама ночь.
Чернота сменилась серостью, потом розоватым свечением за его свинцовыми веками. Тони с усилием разлепил их, чувствуя, как кто-то грубо трясет его. Прямо в его глаза уставилось мужское лицо с короткой жесткой щетиной на подбородке. Раньше Тони не видел его. Мужчина отодвинулся, и Тони попытался сесть, но лишь слегка приподнялся на одном локте. Поняв, что лежит на кушетке, он сумел-таки выпрямиться и привалиться спиной к подушкам. От чрезмерных усилий голову пронзила раскалывающая боль.
Теперь он уже мог разглядеть того, кто перед ним стоял.
Полицейский. Полицейский в форме, которого Тони не узнал.
Или не встречал раньше. Тони снова закрыл глаза и прижал ладонь ко лбу. Ощущение такое, будто прикоснулся к чему-то чужому, твердому и жутко холодному. Еще ребенком, тяжело заболев, Тони впал в бредовое состояние, и ему чудилось, будто он бежит по крошечной земле и она вращается под его ногами, а все живущие на крошечных материках толпами преследуют его за какую-то выходку; он кричит в ночи и понимает, что никто его не слышит, и его сковывает ледяной ужас.
Тогда у него была такая же голова — холодная, влажная и твердая; и сейчас почти тот же детский страх леденит его тело и душу.
Кто-то сильно шлепнул Тони по щеке, и его голова снова взорвалась болью. Тони открыл глаза и посмотрел на стоящего над ним полицейского, затем его мутный еще взгляд начал блуждать по комнате. Все были в сборе. Что произошло? Ему внезапно стало плохо, и он отключился. Сейчас он видел длинного жилистого Фрейма, Джойса с мешками под мигающими серыми глазами, Паджа, Марсо... Был ведь кто-то еще. Где же Шарки?
Тони посмотрел направо и увидел его. Карточный стол был сдвинут, и Тони разглядел Шарки, лежавшего ничком на полу, как-то странно скрючившегося и лишившегося затылка. Тони уставился на труп, ничего не понимая, все еще пребывая в сумеречном состоянии. Через некоторое время он сообразил, что Шарки, по всей видимости, выстрелили в лоб и пуля вырвала затылочную часть его черепа. Тони глянул на стену. В ней виднелось пулевое отверстие, окруженное красной окантовкой с ужасными вкраплениями... Его замутило, закрутило живот, ком блевотины встал в горле.
Он услышал, что коп обращается к нему, спрашивает его, почему он убил Шарки, объявляет, что его отвезут в участок.
В комнате находился еще один полицейский. Мужик в штатском, но Тони без труда распознал в нем копа — новичок, работающий в паре с полицейским в форме. Они в два горла обрушили на Тони поток ругательств. Тот, в форме, саданул кулаком в лицо, и он едва успел увернуться таким образом, что удар пришелся по подбородку и щеке, а не по зубам. У Тони снова потемнело в глазах, и он почувствовал, как вспухают губы.
