— Сейчас, сейчас, мои дорогие, — засуетилась женщина.
— А вот это тебе за жранину, Лизонька, — Кирьян высыпал на стол горсть серебряных монет.
Похоже, что Кирьян был склонен к широким жестам. Макар обратил внимание, что даже половины этих денег хватило бы на то, чтобы шикарно посидеть в «Астории», даже если бы целый вечер пришлось черпать ложками красную икру.
Выпили горько. Закусили сладко.
Макей сидел рядом и вяло ковырялся в тарелке.
— А ты молодец, не сдрейфил, — сдержанно похвалил он.
— На том стоим, — отвечал Макар.
Грибочки у мадам Трегубовой оказались хороши, и он не заметил, как съел почти всю тарелку.
— А может, стирки раскинем? — предложил Костя Фомич, обращаясь к Макару. — Про тебя легенды ходят, что ты в картах мастак.
Макар Хрящ довольно заулыбался:
— Можешь проверить.
— А вот у меня и картишки имеются, — радостно встрепенулся Макей. — Давай сядем сюда, — показал он на соседний стол, на котором ничего, кроме коробка спичек, не было.
— С превеликим удовольствием, — произнес Макар и сел к столу — Эх, сколько же я за этим столом башлей надыбал, и не сосчитать! — мечтательно произнес он.
Макей вытащил из кармана колоду карт и небрежно бросил ее на стол, скользнув по гладкой поверхности, она рассыпалась неровным веером.
— Что же ты нашего гостя обижаешь, — укорил его Кирьян, — вот вам колода карт.
И он, положив нераспечатанную колоду на край стола, легким движением подтолкнул ее к Макару.
За столом настороженно затихли, ожидая реакции питерского. Хрящ слегка нахмурился:
— Вы жиганы путевые, спору нет! Только ведь и я не лыком шит.
И Хрящ выложил на стол точно такую же нераспечатанную колоду.
— Думаешь, что моя крапленая? — пожал плечами Кирьян. — А ведь ты нам не доверяешь, питерский, верно я говорю?
— Я вам доверяю, — произнес, как отрубил, Макар Хрящ, — а только я вам не туз колыванский. И потом, что же питерские жиганы обо мне подумают, если я вам в прах продуюсь Скажут, приехал в Москву, проигрался до штанов! А я своим авторитетом дорожу. Давайте так, жиганы, сделаем, сначала моей колодой сыграем, а потом вашей перекинемся. Лады?
— Договорились, — поймал взгляд Кирьяна Макей. Он уверенно надорвал пачку и вытряхнул из нее новехонькие глянцевые карты. — Значит, Питер против Москвы? Посмотрим, кто кого. Итак, господа, можете делать ставки, — высоким голосом прокричал Макей. — Так, во что играем, питерский, в свару, буру? А может, в преферанс?
Макар невольно улыбнулся. Еще одна проверочка. Без умения играть в карты жиганом никогда не стать. И чем выше мастерство, тем весомее авторитет.
— Мне без разницы, — равнодушно произнес он, наблюдая за ловкими пальцами Макея, без остановки тасующими карты, — можно в свару, можно и в буру. А если желаешь, так давай в фараона перекинемся, в стос, в трынку, в горку, можно в квинтет.
За столом одобрительно загудели.
— А ты и вправду, видно, неплохой игрок, — похвалил Макей. — Я таких игр и не слышал. Ха-ха-ха! Только выбор всегда за гостем остается.
— Тогда давай в свару! — предложил Макей.
— Не возражаю.
Размешивал Макей профессионально. Карты ручейком перебегали из одной руки в другую, стелились на столе в длинную дорожку и вновь собирались воедино.
— Снимай, — положил колоду на стол Макей.
Макар приподнял часть карт и отложил их в сторону.
Макей собрал стирки вновь и сказал небрежно:
— Ну, Хрящ, почем играем?
— А на «хрящ любви», кто кого посадит, — отрезал Макар.
За столом сдержанно захихикали, игра обещала быть интересной.
— А у тебя хрящ любовный-то не переломится? — усмехнулся Макей.
— Не переживай, жиган, — успокоил его Макар, — все будет путем, он у меня железный. А если сомневаешься, так можешь пощупать.
— А ты, однако, остер, — сдержанно оценил Макей.
— Это ты верно сказал, могу так обрить, что вообще без хряща останешься. Девок щекотать нечем будет.
Рассмеялся даже Степан, все это время сурово молчавший. Прыснула и мадам Трегубова, стыдливо махнув ладошками.
Макей насупился. Шутка ему не понравилась.
— Давай зажигалку против зажигалки, — неожиданно предложил Макей, положив на стол изящную зажигалку. Или, может, у питерских духу не хватает?
— А давай, — согласился Хрящ и положил на стол свою золотую зажигалку. — Мы, питерские, народ богатый, даже золотым пометом гадим! — весело произнес Хрящ.
И вновь за столом дружно загоготали. Взгляды всех присутствующих остановились на зажигалке, оценивая тонкую ювелирную работу.
— Ну что, питерский, прощайся со своей игрушкой. Ты рассказывал, что князь Юсупов от нее прикуривал, а теперь московский жиган Макей ею пользоваться будет! — серьезно заметил Костя Фомич.
— Как бы ему без своей не остаться! — усмехнулся Макар Хрящ, зорко наблюдая за быстрыми руками Макея, и, когда карты были разложены, поднял.
Крестовая масть!
Питерский обернулся. За его спиной слащаво улыбался худенький жиган. Это Хрящу не понравилось. Маяки подавал, падла!
— Сколько даешь? — спросил Макей, спрятав в ладонях карты.
— Деньги сегодня не в чести, — заметил веско Макар Хрящ, сощурившись. — Вот тебе еще одна вещица, — он снял с пальца перстень с бриллиантом. — Только если выше давать будешь, золотишко нужно выкладывать.
— А ты, питерский, парень не промах, на золотишко решил меня раскрутить. Только нас этим не возьмешь, — положил Макей на стол десять золотых монет царской чеканки. — Годится?
— Вполне, — удовлетворенно кивнул Макар.
Лицо у Макея оставалось спокойным, а вот пальцы слегка подрагивали. К чему бы это, если карта у него убойная?
— Вскрываешь или дальше идешь? — как можно беззаботнее спросил Макей.
Макар достал из кармана золотой портсигар, полюбовался искрящимися бриллиантами на крышке, потом распахнул его и, вытащив папиросы, рассовал их по карманам.
— Для меня курево дороже золота. Забиваю и дальше под тебя хожу.
Жиганы уважительно загудели. Игра раскручивалась по-крупному.
— Ты, питерский, здесь у нас весь свой цветняк оставишь, — заметил Кирьян.
— Рыжье — дело наживное. Сегодня нет, а завтра целый воз наберем, — философски заключил Макар.
Макей наморщил лоб, задумавшись.
— Видно, придется мне раскошеливаться. Не думал, что дело так повернется. — И, повернувшись к Трегубовой, сказал: — Лиза, сегодня утром я тебе браслетик золотой принес с камушками и серьги, давай их сюда.
— Да ты что, родненький, — запротестовала Елизавета Михайловна, — я их уже в дело пустила!
— Давай, давай, — замахал руками Макей, — неужели хочешь без постоянного клиента остаться? Я ведь могу вещицы и в другое место отнести.
Мадам Трегубова повздыхала и пошла в соседнюю комнату. Вернулась через минуту. В руках она держала золотой браслет тонкой работы в виде нескольких сплетенных змеек и серьги с темно-зелеными изумрудами.
— На сколько же они потянут? — невольно вырвалось у Макара Хряща.
— На сколько потянут, не ведаю, но если их на уши нацепить, так они точно мочки оторвут, — заметил Макей. — Ты что думаешь, питерский, у тебя одного, что ли, красивые вещички водятся? Нам тоже кое-что перепадает!
— Откуда же у тебя такая красота? — не сумел сдержать восхищения Макар Хрящ.
— Откуда, спрашиваешь? У фрейлины одной за буханку хлеба выменял, — с усмешкой отвечал Макей. — Ну, так как, на банк сгодится?
— Самое то, — удовлетворенно отвечал Макар, разглядывая изумруды. — Да что там фрейлина!.. Такие вещи незазорно самой императрице носить! Как сорву банк, будет в чем моей крале на малинах щеголять, — произнес жиган.
В ответ одобрительно захохотали, сполна оценив шутку.
— Чем ответишь, питерский? Только взаймы по ходу игры не даем, у нас правило такое! — серьезно обронил Кирьян.
— Хорошее правило, — согласился Макар. — У нас в Питере такой же закон. Если денег нет, лучше за стол не садись. Ну и раскрутили же вы меня, московские жиганы, — засокрушался Макар. — Хотел я эту вещичку на крайняк оставить, да, видно, не судьба. — Он сунул руку в карман и вытащил золотые часы. — Этот брегет бо-о-олыних денег стоит, одних бриллиантов здесь дюжина!
Жиганы зачарованно смотрели на часы. Некоторые из них впервые видели такую роскошь, и им просто не верилось, что подобные вещи могут находиться в обыкновенном потертом кармане. Такие дивные штуковины принято хранить в семи кованых сундуках, под многими замками. И стеречь их следует днем и ночью с оружием в руках. И опять-таки будь всегда готов к тому, что найдется умелец, который непременно захочет отомкнуть сказочный ларчик.
А питерец — лихой жиган, вот так запросто выложил дорогую игрушку на карточный кон, как если бы это был всего-навсего просверленный гривенник. На форс его поступок не потянет — слишком велик риск! А значит, он нисколько не сомневался в собственном выигрыше. Хотя… так может играть и человек, обожающий риск.
