— Василисаааа, — протянул мое имя. — Может я тебя расколдую.
— Ты-то? — от неожиданности его фразы я расхохоталась. — Стало быть ты себя причисляешь к красавицам?
— Ну, не без этого, — он хитро ухмыльнулся. — Я такой же, Вась. Думаю, что даже намного хуже.
— Как знать, — ногами обвила его поясницу, притягивая ближе к себе. — Знаешь, так даже интереснее. Ну, насколько тебя хватит. А пока… Ты слишком близко, а я совсем не ангел. Терпи, смугляш, — впилась в губы поцелуем, получая мощный ответ. Наши языки танцевали друг с другом, руки изучали тела. Силой воли оторвалась от него, встретившись с потемневшим от страсти взглядом. — Скоро увидимся. Хорошенько поразмышляй о том, в чем действительно нуждаешься, — мягко чмокнула его в губы и оттолкнула. Он шутливо поднял руки вверх и широко улыбнулся.
— Царева, ты с ума меня сведешь.
— По-иному не умею, — он закрыл дверь автомобиля и добавил:
— Авто под стать хозяйке.
— А то! Все или ничего, — подмигнув, резко сдала задом и поехала в сторону ворот, оставляя Амира наедине со своими мыслями.
***
С Греком я была знакома лишь вскользь — когда-то, являясь в некотором роде чистильщиком семьи Царевых, мне пришлось столкнуться с ним нос к носу, чтобы подчистить и за ним. Что вызывал во мне этот человек? Лишь бесконечное отвращение. Для остальных чувств он не достоин. Барабаня по рулю, окунулась в мысли, уносящие меня далеко в прошлое.
12 лет назад. Особняк дома Царевых.
— Вась! Вась, ну где ты? — голос Димы, моего двоюродного брата, отвлек меня от чистки крупа рослого вороного жеребца. — Аааа… Ну понятно. Копаешься в дерьме как обычно? Отец зовет, — более грубо выдал он, останавливаясь в дверях денника и морща нос от отвращения. — И как ты можешь находиться в такой вони?
— Воняешь ты, — обиженно протянула. — А они имеют запах. С чего такая нелюбовь к животным?
— Пойдем, отец ждет, — минуя ответ на мой вопрос, сказал, — будешь медлить — разозлится. Идем, — поманил меня рукой, и я, вздохнув, отложила щетку и пошла за ним.
Пару лет назад я осталась совсем одна — мать тяжело болела, отца я своего не знала. Да и похоже никто его не знал — она держала все в тайне до последнего вздоха. Стыд или желание укрыть его от лап Царевых? Впрочем, мне было все равно. Факт того, что я осталась одна, так и оставался фактом, как ни крути. После ее смерти на моем пороге появился добрый дядюшка. Ну так по крайней мере я поначалу считала. По-своему обогрел и принял в уважаемую семью бедную сироту. Это уже потом я стала задаваться вопросом, почему мы с мамой ни разу не были на семейных вечерах. А тогда, разбитая горем и ищущая посторонней ласки, я с готовностью протянула ему навстречу руку, которую впоследствии откусили целиком. Я училась в лучших учебных заведениях, на дом приходили тренера, обучая меня верховой езде, этикету, фехтованию, стрельбе из различного рода оружия, рукопашному бою — иногда складывалось впечатление, что мужчина меня к чему-то упорно готовил, только вот к чему? Я с досадой смотрела, как прохлаждается Дима, и вновь набивала очередные синяки. Ни один сантиметр моего тела не остался без них. Получила в глаз? Сама виновата, что пропустила удар. Во мне взращивали стойкость и силу — это я уже потом с течением времени поняла. Но как бы мне не было трудно, у меня было самое главное — семья. За успехи всегда приходила награда — в какой-то мере я ощущала себя счастливой, рассматривая и перебирая подарки, и упорно двигалась вперед, пытаясь вновь получить поощрение.
Дети. Идеальные сосуды для воплощения своих ожиданий и скрытых желаний. Они, словно глина — идеальный материал для того, чтобы лепить из них то, что вздумается. С готовностью будут делать все, что от них потребуется, лишь бы ощутить ласку и теплые объятия.
В то утро я уже оттренировалась, Дима застал меня за моей маленькой отдушиной — расчесывание гривы и шерсти животного вызывало у меня умиротворение. Минуя хозяйственные постройки, мы дошли до старого высокого темно-синего амбара. Дима с минуту задумчиво посмотрел на меня, а потом отворил дверь, пропуская внутрь. Я оказалась в кромешной тьме и услышала звук захлопывающейся двери. Я не была трусихой и понимала, что это не просто чужая шалость. Увидя впереди тусклый свет, пошла на него. Выйдя на свет, сразу увидела дядю в идеально сидящем костюме, стоящего ко мне спиной.
— Как учеба, Василиса? — звук его холодного голоса заставил меня поежиться.
— Все хорошо, тренер мною доволен, — отчеканила я, неосознанно поправляя одежду. Лучшая, Вась. Ты должна быть самой лучшей.
— Это хорошо, — интонация его голоса как странно изменилась, но я не придала этому значения. А зря. — Семья — это все, Василиса. Знаешь ведь?
— Знаю, дядя. Семья превыше всего.
— Правильно, девочка моя. Интересы семьи превыше собственных желаний, и сейчас у тебя появилась прекрасная возможность показать, кто ты на самом деле, — он повернулся ко мне, и я встретилась с его холодным колючим взглядом.
— Что Вы имеете ввиду, дядя? — непонимающе пыталась отыскать на его лице ответ.
— А то, милая Василиса, что ради семьи можно нарушить все заповеди. Ради семьи ты должна быть готовой на все, — он медленно прошел за мою спину и остановился сзади. — Приведите, — более громко приказал, и появились два амбала, тащя сопротивляющегося человека с мешком на голове. Тот пытался вырваться, отчаянно пиная воздух ногами. От шока я не могла сдвинуться с места. Мужчины силой поставили сопротивляющегося на колени и замерли по обе стороны от него. — Этот человек пошел против нас, Василиса, предал твою семью. Поставил свои интересы выше наших. Что нам нужно сделать в таком случае?
— Сдать его полиции? — сдавленно прошептала я.
— Нет, они ничего не сделают, а он уйдет от ответственности. А в другой раз может сделать что-то куда более плохое. Мы не можем позволить себе выносить сор из избы. А иначе можем показать слабость нашим врагам. Мы — Царевы, Василиса, не имеем права на сострадание и слабость.
— И что Вы будете делать?
— Неправильный вопрос. Что будешь делать ты? Пришло твое время внести свою лепту в семейное дело. Пришло время тебе ощутить, что такое быть Царевой, — он кивнул амбалам, и те сорвали с мужчины мешок. Тот немного поморгал и испуганно стал озираться по сторонам. — Он виновен, Василиса, — встретилась глазами с взглядом обреченного. Я не знала этого человека. — На что ты готова ради семьи, девочка? — его голос, словно паук, затягивал меня в свои сети, и я ощутила, как что-то холодное оказалось в моей руке. Опустила взгляд и увидела револьвер.
— Зачем он мне?
— Для правосудия. Из-за него погибло несколько наших ребят. Кровь за кровь, Василиса.
— Почему я?
— Потому что ты Царева. Другого выбора нет. Либо ты часть семьи, либо… — он вздохнул. — Он нанес урон твоим близким. Ты обязана защитить свою семью. Ты ведь веришь мне, милая?
— Верю, дядя.
Дети — ранимы создания, слепо ищущие любви. Только взрослые ответственны за то, кем они вырастут в итоге. Только от них зависит, расцветет прекрасный цветок или же вырастет колючий сорняк. Уберегая их, мы оберегаем наши души. Но что будет, если ребенок попадет к тому, у кого нет души?
Звук выстрела сотряс пространство амбара. От отдачи меня повело назад и спиной я налетела на дядю. Его сильные руки обняли меня, даря тепло и уют.
— Василиса Царева, я тобой горжусь, девочка. И я рад, что у меня появилась долгожданная дочь, — слова согревали, скрывая от меня самое важное.
В ту ночь мое детство прекратило свое существование. Василиса умерла в том амбаре. И родился монстр, верный цепной Цербер семейства Царевых. А впоследствии — Банши, песнь которой наводила ужас и уносила жизни.
