Ознакомительная версия.
Лидия Петровна откинулась на подушки и прошептала едва слышным голосом:
— Я была там…
Она думала, что следователь раскроет глаза от изумления, но он только кивнул, ожидая продолжения разговора.
— Это зафиксировано в материалах дела. Есть соответствующий рапорт.
Турецкий раскрыл свой портфель, достал бланк протокола допроса свидетеля, приготовился зафиксировать на бумаге показания Лидии Петровны.
На самом деле он не многого ждал от этого разговора. В рапорте оперуполномоченного угро отмечалось, что она, сидя на ступенях, сжимала голову убитого Василия Георгиевича. Как и другие, Турецкий полагал, что она пришла на свидание — иначе и быть не могло, и застала страшную картину расправы с шефом. О том, что она могла появиться раньше, почему-то никому и в голову не приходило.
— Я видела их, — прошептала Лидия Петровна.
— Кого? — безучастно спросил Турецкий, но Лидия Петровна готова была поклясться, что он весь напрягся. И она произнесла, как будто выдохнула с воздухом остатки сил:
— Убийц!
— Сколько их было?
— Двое…
— Вы можете их описать?
— Да, конечно, я глядела на них сверху, с лестничной площадки третьего этажа. Один был маленького роста, но не слабый, а очень коренастый, как говорят, широкоплечий. Он быстро надел белый халат и стал как будто помогать женщине.
— Женщине?
— Да! Она и стреляла. Как только вошел Василий Георгиевич, она отстранилась от того, в белом халате, и выстрелила.
Лидия Петровна приподнялась на подушках и тут же упала без сил.
— Успокойтесь, — произнес Турецкий терпеливо, теперь ему не следовало спешить. Перед ним оказался важный свидетель по делу об убийстве Викулова. На такую удачу они с Грязновым не рассчитывали. — Как выглядела эта женщина?
— Рыжая… Очень рыжая… Скорее всего, крашеная. А может быть, парик? Чтобы сразу бросался в глаза. А остальное не запоминалось.
— Если захотите, мой друг генерал Грязнов возьмет вас в уголовный розыск. Когда выздоровеете, — улыбнулся Турецкий.
Взглядом она выразила благодарность.
— Нет, мне поздно менять профессию.
— Больше ничего особенного не заметили?
— Заметила. Но не знаю, как сказать.
— А вы смелее.
— Я убеждена… Не знаю. Можете мне не верить. Но это была не женщина!
В глазах следователя проснулся острый интерес.
— Почему вы так думаете?
Лидия Петровна задумалась. Турецкий не торопил. И она первая отозвалась:
— Знаете, природа создала женщину на особый манер. Когда на эстраде мужчина изображает даму, даже талантливо, над этим можно посмеяться. Но в жизни ни один мужчина по-настоящему женщину не изобразит. В той рыжей все было мужское. Когда она вошла, я еще ничего не подозревала, но уже почувствовала странность. Уж очень неловко у нее подвернулся каблук. И все движения были резкие, как это говорят? Мужланские, что ли… А когда она выхватила пистолет, то уже каждое движение выдавало ее.
Она задумалась.
— Ну почему? — осторожно вставил слово Турецкий, чтобы возобновить разговор. — Среди женщин есть непревзойденные мастера. И скорострельщики, и снайперы, и борцы. А теперь уже и боксеры.
— Понимаете, женщина все делает мягче. А та рыжая и ходила, и разворачивалась очень уж по-мужски. А когда бежала, потеряв туфлю…
— Потеряла туфлю?
— Но тут же вернулась и подобрала ее. Да нет, конечно же это был мужчина. Хотя… Вам виднее. Вы же больше знаете.
Подошла медицинская сестра, очень миленькая, в накрахмаленном белом халате, который она, как видно, носила с гордостью. Даже укол она сделала с удовольствием, как бы показывая всем своим видом, что работа в больнице доставляет ей подлинную радость.
— И долго будут вас лечить? — поинтересовался Турецкий.
Ответ его не интересовал вовсе, так как он уже знал, что бывшую секретаршу Викулова выпишут через два дня. Но важно было дать ей расслабиться, отвлечь ее, чтобы она не запамятовала из-за волнения какие-то важные детали.
— Последний укол! — сказала Лидия Петровна, повеселев.
Теперь можно было осторожно вернуть ее к главной теме.
— Вы смотрели на них сверху. И лица этой женщины, конечно, не могли разглядеть?
— Нет… Да… Женщину я не видела. Но коротышка один раз поднял голову. Мне даже показалось, что он заметил меня. Но женщина уже убегала, и он последовал за ней. Я бы его узнала…
— Кого?
— Коротышку.
— Скоро такую возможность будете иметь.
Лидия Петровна радостно вскинулась:
— Вы его поймали?
Турецкий пожал плечами:
— Нет, к сожалению. Но вы нам поможете составить фоторобот. А это уже кое-что.
Записав показания Лидии Петровны, Турецкий покинул больничную палату.
— Меркулов попросил меня приехать, — произнес Грязнов, появляясь в кабинете Турецкого. — А тебя не вызывал?
— Только что был звонок, — ответил Турецкий радостно, поднимаясь из-за стола и пожимая руку начальнику МУРа.
— Значит, по этому делу, — заключил Грязнов.
Турецкий не стал спрашивать, по какому. Ясно, что убийство Викулова.
— Ну что же? Пойдем держать ответ.
В просторном кабинете Меркулова все было знакомо до мельчайших подробностей. И все же Турецкий каждый раз внутренне мобилизовывался, входя в кабинет начальника. «Как говорится, дружба дружбой, а табачок — врозь».
Самое странное, что в этом чувстве некоторой зависимости ему признался недавно и Вячеслав Иванович Грязнов. А уж, кажется, сам занимает по положению одну из вершин.
Секретарша с улыбкой пригласила их войти. Они вошли и остановились. Кабинет был залит солнечным светом. Сам хозяин сидел в жестком кресле с невысокой спинкой и узкими подлокотниками. Был слух, что кресло изготовлено по личному проекту Меркулова. Но ни Грязнов, ни Турецкий никогда не решались об этом спросить.
— Что стали? Проходите! — грубовато пригласил Меркулов. — Если бы я был психоаналитиком, я бы сразу сказал, что ни черта у вас не клеится с этим делом. А между тем генеральный спрашивал. Вячеслав Иванович, и твой министр интересовался. На этом можете сгореть. Про тебя не говорю, — Меркулов кивнул в сторону Грязнова. — А тебе, Александр Борисович, грозит…
— Стараемся, — с притворным смущением произнес Турецкий.
— Вот об этих стараниях я бы и хотел услышать.
Меркулов в своем мундире всегда выглядел величественно. Даже речь менялась. Точно без мундира, в цивильной гражданской одежде он мог шутить, смеяться, называть друзей по именам. Но, надевши прокурорский темно-синий мундир с золотыми пуговицами, стремился только к одному — улавливать шевеление начальства, с нижестоящими обращаться как можно строже и повелевать.
Подхватывая игру и привыкнув к таким метаморфозам, Турецкий старался вести себя тише, изображал подобострастие, пока оба не начинали безудержно хохотать. Но сейчас было не до смеха. Хотя в любой ситуации командный тон Меркулова Турецкий без иронии не воспринимал.
— Допрошены два десятка свидетелей, — скромно сказал он.
— Это, конечно, ничего не дало? — догадался Меркулов.
— Ну почему же? — глядя в сторону, парировал Турецкий. — Один наблюдательный бомж видел двух незнакомых людей, заходивших в подъезд как раз в то время, когда был убит Викулов.
— Кто они? — загремел командирским тоном зам генерального прокурора.
— Мужчина и женщина.
Меркулов задумался, перевел дыхание. Потом произнес издевательским тоном:
— Ну, удивил, Санек! Как же их искать среди двенадцати миллионов? Или сейчас уже больше людей в Москве? Что еще удалось сделать нашему старшему следователю по особо важным делам?
Турецкий намеренно выдержал паузу, чтобы несколько изменить тональность разговора. Иногда Меркулов начинал давить без меры: сказывалась многолетняя привычка начальствовать. Александр Борисович тоже был не на последних ролях, но так и не научился командовать, вернее, приучил себя сдерживаться.
— Удалось побеседовать с бывшей секретаршей Викулова.
Меркулов поглядел на Грязнова, как бы приглашая его поучаствовать в разговоре.
— Представляю себе, какой кладезь информации. Пустая баба.
— А что так, Константин Дмитриевич? — невинно спросил Турецкий.
Меркулов, не заметив иронии, продолжал греметь:
— Из двух секторов института милиции ее выжили. Оказалось — не нужна. Один Викулов ее и держал.
— Чем держал?
— Известно чем…
— Так вот, Костя, — Турецкий перешел на жесткий тон, — эта пустая баба дала ценнейшую информацию. Она оказалась очевидцем убийства.
Глаза у Меркулова полезли на лоб.
— Одного из двух убийц она запомнила. И в ближайшее время мы будем иметь его фоторобот.
— В какое ближайшее? — с досадой произнес Меркулов, все еще недовольный собственным промахом.
Ознакомительная версия.
