Владимир Колычев - Не жди меня, мама, хорошего сына

Ознакомительная версия.

Она тоже волновалась, но держалась куда уверенней, чем он.

— А-а, да…

Не оборачиваясь к двери, он взялся за ручку, потянул ее на себя. Щелкнул язычок, похоже, все. Запирать ее смысла нет, все равно уже пора уходить. Да и не знал он, как управляться с замками.

— Разувайся, заходи. — Лиза поманила его к себе рукой и зашла в гостиную.

Он послушался, снял туфли, в носках последовал за ней в комнату. Только затем спросил:

— Зачем?

— Присядем на дорожку, — вполне серьезно сказала она.

И присела на краешек дивана.

— Уматывать отсюда надо! — возмутился Сеня.

— А я говорю, присядь. Иначе удачи не будет.

Он присел рядом с ней, в оба глаза глядя на дверь, в которую могли сейчас войти люди, которые заманили его в ловушку.

— А Гена где?

— Спит. Хочешь посмотреть?

Лиза должна была усыпить мужа и, по всей вероятности, сделала это. Иначе бы она просто не смогла выпотрошить его тайник.

— Нет! — мотнул головой Сеня.

— Ты что, боишься?

— Да нет, с чего ты взяла?

— С того, что боишься. Я тоже боюсь. Но главное мы уже сделали. Деньги я забрала, алмазы тоже. Гена будет спать завтра весь день, мы все успеем сделать…

— Не успеем. Если не уберемся отсюда прямо сейчас!

Сене казалось, что в комнате опускается потолок, пока что медленно, но уже с ускорением. И если они немедленно не покинут дом, железобетонная плита погребет их с Лизой под своей тяжестью… И зачем он вообще сюда приходил? Все и без него сделано, мог бы подождать Лизу и на улице. Чемоданы тяжелые, но ведь она девушка сильная, ей такая ноша вполне по силам.

— Уходим, — поднимаясь с дивана, сказала она.

Сеня вышел в прихожую, взял в каждую руку по чемодану. В одном килограммов тридцать, и в другом примерно столько же. Одна стодолларовая купюра весит девятьсот пятьдесят миллиграммов, пачка — почти сто граммов, сто тысяч — килограмм, значит, в каждом чемодане миллиона по три долларов… «Эх, донести бы все это до банка. Сколько еще проблем впереди…»

Нелегка доля начальника городской милиции, проблем — два полных грузовика и один на подаче. То одно, то другое, но больше всего Степану досаждала административно-хозяйственная рутина, из-за которой он вынужден был сейчас сидеть в кабинете, в то время как оперативно-следственная группа работала с криминальным трупом. Он — сыскарь, а приходилось подписывать бумаги, которые несли к нему из всех служб и отделов. Инструкции, рапорта, письма, запросы, отписки, справки, бланки, карточки, представления, отношения… И во все нужно вникнуть; визирования, росписи, печати. Дурдом. И еще телефон разрывается.

Отмахнувшись от начальника отдела кадров, подполковник Круча взял трубку.

— Да!

Звонил Комов, с места происшествия.

— Степаныч, не знаю, интересно тебе это или нет, но тут Битков объявился. Не боюсь ошибиться, его наш труп очень интересует. В машине он сидит, я за ним с балкона смотрел, нервничает он очень, курит одну за другой… Да и комнатка здесь одна интересная… В общем, не нравится мне все это…

— Хорошо, сейчас подъеду.

Убийство на Первомайской улице само по себе заслуживало внимания. Выстрел в голову, возможно, работал профессионал. А тут еще и Битков проявил интерес к этому происшествию…

На столе высилась кипа папок с пометкой «на подпись» — работы непочатый край, но Степан с легким сердцем отстранился от нее. Служебная необходимость требовала его присутствия на месте происшествия, а раз так, то какие к нему претензии?

Улица Первомайская, дом восемнадцать, крупнопанельная многоэтажка, у подъезда микроавтобус оперативно-следственной группы, на крыльце два сержанта патрульно-постовой службы — увидели машину начальника ОВД, подтянулись.

На постовых Степан глянул мельком. Его внимание было занято черным «Хаммером», машина стояла в глубине двора, возле нее — атлет. Бритая голова, солнцезащитные очки, белая сорочка с коротким рукавом, черные брюки. Типичный бодигард. Если верить Комову, то в джипе находился Битков. Степан не стал подходить к нему, направился к месту происшествия.

На лестничной площадке еще один постовой, с ним участковый инспектор, тихо говорят, курят.

— А надымили, — недовольно глянул на них Круча. — Окурки куда бросаете?

— В пачку, товарищ подполковник, — с видом знающего человека сказал участковый.

— Извините, товарищ подполковник!

Постовой нагнулся, торопливо подобрал с полу два окурка, сунул их в карман.

— За что извинить?

— Ну, намусорили…

— А-а, — махнул на него рукой Круча. — Мог бы и объяснить, Селезнев…

— Виноват, товарищ подполковник! — вытянулся в струнку инспектор.

Но Степан на него уже не смотрел: в открытую дверь он увидел Комова. Майор шел ему навстречу.

— Лапоть ты, — услышал он за спиной. Участковый пенял постовому. — Здесь убийца стоять мог, а ты чинариков набросал…

Степан надеялся, что эксперты уже осмотрели прилегающее к двери пространство, собрали свежие окурки, сфотографировали лестничную площадку.

— Соседка позвонила, — начал Федот. — С утра дверь открыта была, с работы пришла, смотрит, опять все настежь. Хозяев кричать стала — никого. В квартиру входить не решилась, но в милицию позвонила.

Степан осмотрел прихожую, которую смело можно было назвать холлом: размеры позволяли. Справа — кухня, прямо — гостиная, слева дверь, ведущая в коридор, на который замыкались санузел и три комнаты, в том числе и спальня, где был обнаружен труп.

Мужчина лежал в кровати, на животе, правой щекой на подушке. Левая рука лежит поперек второй половины двуспальной кровати; вторая — вытянута к высокой спинке, ладонь просунута в зазор между ней и матрацем. Простыней укрыта лишь нижняя часть тела, торс открыт. А на спине любопытная картинка — сидящая на пушке полуобнаженная женщина в гусарском кивере и с горящим факелом в руке. Старая уголовная наколка, символизирующая верность женщине, но похоже было, что в недавнем прошлом над ней потрудился настоящий мастер тату — усилена четкость и глубинность линий, создан эффект объемности, добавлен фон — клубы порохового дыма. Но где-то на верхней части спины, не исключено, можно было найти микрочастицы настоящего сгоревшего пороха. Человека убили из огнестрельного оружия. Пуля прошила височную кость с левой стороны черепа, вышла с правой его стороны.

Голова лежала на залитой кровью подушке — то ли утопала в ней, то ли растеклась по ней после выстрела. В определенных случаях усиленная пуля вполне может создать эффект лопнувшего арбуза, это когда череп в области выходного отверстия лопается и проседает, как спущенное колесо…

Не похоже было, что перед смертью мужчина бился в конвульсиях. Поза безмятежно спящего человека.

— Во сне умер, — сказал Федот. — Выстрел в упор, мгновенная смерть…

Степан взглядом показал на татуировку.

— Наш клиент.

— Наш. На правой руке синюшные перстни, белый крест на черном фоне и черный — на белом. Первый — «прошел через „Кресты“, второй — „прошел через зону“…

— «Кресты» — это в Питере.

— Ну да.

— Сам откуда? Личность установили?

— Да, паспорт нашли. Толстухин Геннадий Ульянович, шестьдесят девятого года рождения, город Тихвин Ленинградской области, не женат, прописан по этому адресу. Паспорт современного образца, отметок о судимости нет…

— По картотеке пробей.

— Уже работаем, Расколов занимается. Жду звонка. Но и так ясно, что наш клиент… И по всей видимости, из команды Биткова…

Федот вывел Степана на балкон, но «Хаммера» во дворе уже не было.

— Уехал, не дождался…

— Ты что-то про интересную комнатку говорил, — напомнил Степан.

— Да, да…

Комната, к которой подвел его Комов, была заперта. Тяжелая бронированная дверь с надежным кодовым замком.

— Такую только автогеном вырезать, — посетовал Федот.

— Что там может быть? — в раздумье спросил Круча.

— Очень хотелось бы знать.

— Собака была?

— Да. След не взяла. А насчет комнаты, там живых людей нет. И мертвых тоже. Но комната очень интересная…

— Придется автогеном вырезать.

— Я спасателей вызвал, скоро должны быть.

Степан вернулся в спальню. Судмедэксперт уже накрыл тело простыней.

— Забирать будем, — сказал он вроде бы утвердительно, но с оглядкой на большого начальника. — Осмотр провели, пулю нашли…

— Нашли пулю? — перебил его Круча.

— Да. Пуля навылет прошла, пробила матрац, застряла в паркетной доске. Хорошо, кровать с высокими ножками, отодвигать ее не пришлось, чтобы под нее залезть…

— Похоже на «ТТ», — сказал криминалист, Погудев Борис Евсеевич, сорокалетний мужчина с мясистым лицом, баками и пышной бородой — возможно, в подражание Алану Пинкертону. — Калибр семь шестьдесят два; по всей видимости, высокая начальная скорость…

Ознакомительная версия.