Ветер рвал куртку, холодные капли жгли лицо, но ничто не могло стереть улыбки с лица, когда мы с Сэндменом пустились наконец галопом со скоростью около тридцати миль в час. Причем я с трудом сдерживал Сэндмена, так и рвавшегося прибавить ходу. Он полностью восстановился после изнурительных скачек в прошлую субботу, и ему, как и мне, не терпелось выйти на дорожку ипподрома.
Сам Пол тоже был в седле и смотрел, как мы летим навстречу ему. Я пытался следовать его инструкциям. Равномерный галоп в три четверти, сказал он, держаться бок о бок с другими лошадьми. Он не велел мне стремиться к финишу, просил не переутомлять лошадь. Я старался следовать всем этим его требованиям, но чувствовал, что Сэндмен подо мной так и рвется вперед, хочет, как всегда, опередить других скакунов. Я еще крепче натянул поводья, стараясь сдержать его. Несмотря на панибратские манеры Пола в отношениях с владельцами, он все равно оставался великим тренером скаковых лошадей, и последние крайне редко подводили его во время соревнований из-за недостатка или переизбытка тренировок. А потому я никогда не подвергал сомнению его рекомендации.
Я еще сильней натянул поводья и пустил Сэндмена рысью. И по-прежнему улыбался во весь рот. Что за замечательный способ выбить всю эту судебную пыль и паутину из души и головы. Я гонял Сэндмена круг за кругом, пока он остывал, другие лошади тоже перестали галопировать. А затем все мы выехали на дорогу, сбегающую с холма, и направились обратно в деревню, к конюшням Пола.
Оксфордшир понемногу оживал, движение становилось все более интенсивным. Мимо нас с нетерпеливыми гудками проносились автомобили, стремясь влиться в настоящую реку машин на автомагистрали под номером 40, что вела к Лондону. И я подумал: господи, до чего же мне повезло, что хотя бы временами я могу сбегать от этой сумасшедшей, бурлящей и изнуряющей городской жизни. Нет, определенно, такие вылазки надо делать чаще. Жить здесь, в сельской Англии, — это счастье. Казалось, меня отделяют от бейсбольных бит и разбитых вдребезги компьютеров миллионы миль. Возможно, подумал я, мне следует окончательно поселиться здесь, и все будет хорошо.
Но эти сладкие мои мечты длились недолго, вплоть до того момента, как все мы дружной кавалькадой въехали во двор перед конюшнями Пола. Я едва спешиться успел, как из дверей дома выбежала Лаура.
— Тебе звонил некий мистер Лайджен, буквально пять минут назад, — сказала она, а я повел Сэндмена в денник. Лаура шла за нами. — Он просил передать, чтобы ты срочно позвонил ему, как только вернешься.
— Спасибо, — сказал я. А про себя подумал: интересно, откуда это Лайджен узнал, где я нахожусь? Взглянул на часы. Без десяти девять.
Я снял с Сэндмена уздечку и седло, выложил их на сухой коврик.
— Ты уж извини, старина, — сказал я ему. — Вернусь и закончу с тобой. Подожди чуток.
Закрыл дверь и прошел в дом, к Лауре на кухню, оставляя на чистом плиточном полу мокрые следы.
— Брюс, — начал я, как только он ответил, — откуда вы узнали, где я?
— Ваш секретарь сказал, что сегодня вас в суде не будет и что вы сами предупредили его, что и в контору не придете. Ну а потом он сказал, что вы, наверное, отправились навестить свою лошадку. — Я прямо так и слышал при этом голос Артура. — Ну а потом было совсем просто. Посмотрел на сайте «Рейсинг пост», кто ваш тренер, и нашел адрес и телефон.
Если уж Брюс Лайджен так легко меня нашел, то для молодого Джулиана Трента это вообще не составит труда. Или для того, кто стоит за этим поганцем Трентом и нашептывает в телефон угрозы. Мне следует быть осторожнее.
— И часто вы посещаете этот сайт? — спросил я Лайджена.
— Да все время, — радостно ответил он. — Обожаю скачки.
— Только не говорите мне, что когда-нибудь ставили на Скота Барлоу или Стива Митчелла и проигрывали или выигрывали, — заметил я. — Знать этого не желаю. — Другим тоже ни к чему это знать.
— Чтоб мне провалиться! — воскликнул он. — Даже не подумал об этом.
— Так в чем, собственно, дело? — спросил я. — Чем могу помочь?
— На самом деле это я могу помочь, — ответил он. — Удалось договориться об осмотре места происшествия.
— Отлично, — сказал я. — Когда?
— Сегодня, — ответил Брюс. — В полиции сказали, что мы можем подъехать туда к двум. Но вот только без их сопровождения никак нельзя.
Что ж, это нормально, подумал я. Удивительно, что ему вообще удалось так быстро договориться.
— Прекрасно, — заметил я. — Где это?
— В Грейт-Щеффорд, — ответил он. — Маленькая деревенька между Лэмбурном и Ньюбери. На доме вывеска «Коттедж «Жимолость». — Да, не слишком сочетается с кровавым убийством, которое там произошло, подумал я. — Там и встретимся, в два, да?
— А паб в этой деревеньке имеется? — спросил я.
— Ну, наверное, — сказал Брюс. — Да, точно. Есть один, на главной улице.
— Так, может, встретимся в пабе в час? — предложил я. — Заодно и перекусим?
— Ага. — Он призадумался. — Что ж, прекрасно, договорись. Только захватите телефон на всякий случай.
— Ладно, — ответил я. — Тогда до встречи?
— А как вы меня узнаете? — спросил он.
— У вас под мышкой будет свернутая в трубочку распечатка с сайта «Рейсинг пост», — пошутил я. И он тоже рассмеялся.
Заезд на выживание
Но «Рейсинг пост» не понадобился. Когда ровно в час дня я вошел в паб под названием «Лебедь», у барной стойки оказалось всего три человека, причем двое явно были парой, сидели, сблизив головы и держась за руки, точно любовники, назначившие тайное свидание вдали от дома.
А третьим был мужчина лет под пятьдесят, в светло-сером костюме, белой рубашке и галстуке в синюю полоску. Он поднял голову, бегло взглянул на меня, затем взгляд его переместился мне за плечо, точно он рассчитывал увидеть кого-то еще.
— Брюс? — спросил я, подойдя поближе.
— Да? — вопросительно бросил он, глянул мне в лицо, затем — снова на дверь.
— Я Джеффри. Джеффри Мейсон.
— О, — протянул он и нехотя оторвал взгляд от двери. — Просто ожидал увидеть… кого-то постарше.
Я привык к подобной реакции. В январе мне исполнится тридцать шесть, но выгляжу я, видимо, значительно моложе. Кстати, это не всегда помогает на процессах, ведь очень многие судьи склонны ассоциировать возраст не только с опытом, но и потенциалом. Видимо, Брюс ожидал, что я буду одет примерно как он, в костюм с галстуком, а я явился на встречу в джинсах и коричневой твидовой куртке, накинутой поверх клетчатой рубашки с расстегнутыми верхними пуговками. Наверное, вырядился я так с целью доказать самому себе, что не могу представлять интересы Стива Митчелла, поэтому и решил не надевать строгий темный костюм, когда снимал с себя промокшую насквозь после скачек спортивную одежду в доме у Пола.
— Старше и мудрее? — спросил я, чем привел Брюса в еще большее замешательство.
Он рассмеялся. Каким-то нервным тихим смешком. Да и он, надо сказать, мало походил на человека, которого я ожидал увидеть. Он-то, по иронии судьбы, оказался старше, чем я представлял, разговаривая с ним по телефону. И выглядел менее уверенно, чем мне хотелось бы.
— Что будете пить? — осведомился я.
— Спасибо, ничего больше. — И он указал на початую пинтовую кружку пива на стойке. — Я угощаю.
— Тогда диетическую колу, будьте добры, — сказал я.
И вот мы с ним заказали еду и отнесли тарелки и напитки на столик в углу, где могли говорить спокойно и бармен нас не подслушал бы.
— Виделись с Митчеллом вчера? — спросил Брюс.
— Да, — ответил я.
— И что он рассказал? — с интересом и даже некоторым волнением спросил Брюс.
— Немного, — ответил я. — Говорит, что его подставили.
— Это я уже знаю. Вы ему верите? — спросил Брюс.
Я не ответил.
— А вам известно, что у Скота Барлоу была сестра? — спросил я.
— Нет. А она какое имеет отношение?..
— Вроде бы покончила с собой в июне, — ответил я. Он недоуменно уставился на меня. — Во время вечеринки в Лэмбурне.
— Ах, вон оно что. Случайно не та девушка-ветеринар?
— Она самая, — ответил я. — Милли Барлоу.
— Вот это номер… — пробормотал он. — В газетах много об этом писали.
— Что именно? — спросил я.
— Думаю, по большей части всякие слухи и сплетни. Предположения, что, как и почему, — сказал он. — И еще говорилось, будто всех знаменитостей, что посетили этот прием, задержала полиция.
— Что за предположения?
— Наркотики, — ответил он. — Наверняка нюхали кокаин, там его было море. Ну, как всегда, когда собираются знаменитости. И поначалу думали, что девица умерла от передозировки. Но затем выяснилось, что она отравилась обезболивающим, тем, что используют для лошадей. И сделала себе инъекцию сама.
— Так это точно или просто ваши догадки? — спросил я.
