Руки Марсии дернули за пояс на талии, черный халат соскользнул к ее ногам, предоставив мне возможность полюбоваться глубокой впадинкой между ее грудями и крутым изгибом бедер.
— Почему бы вам не вернуться назад с холода, Рик? — спросила она мягким чувственным голосом. — Возможно, мы найдем общий язык?
— Я вернулся, чтобы задать один вопрос, — пояснил я. — Что происходит между вами и Харвеем Маунтфортом такого, что заставляет его без конца врываться к вам сквозь французское окно? Ларсен уверяет, что это секс, но, когда я только что об этом подумал, решил, что это бессмыслица. Мне это напоминает комедийный эпизод в старых порнографических фильмах. Старина Харв мог бы разыгрывать подобные сцены, но это совершенно не ваш стиль.
Она снова завернулась в свой халат беспомощным жестом, как будто подумала, что ее обнаженное тело не способно отвлечь меня от работы, что же, дескать, еще остается бедной девушке?
— Вы… — Губы у нее предательски дрожали. — Вы и ваши грязные мысли!..
— Значит, раз он врывается в кабинет не для того, чтобы быстро поразвлекаться на ковре, — грубо заговорил я, — так чего же ради он тогда является? Может быть, у вас есть общие интересы? Не так ли?
Ничего не ответив, она резко захлопнула дверь у меня перед носом. Немного подождав, я снова пошел к машине и направился домой.
В доме стояла мертвая тишина, когда я выдвинул ящик бюро и достал свой тридцать восьмой вместе с наплечной кобурой. По большей части, когда я оказываюсь по ночам в доме один, дом мой по-приятельски перешептывается со мной, но, очевидно, к оружию у него такое же отношение, как и у меня: дом нервничает. Когда ты берешь с собой пистолет, то знаешь, что тебе будет необходимо в кого-то стрелять. И эта мысль действует на меня угнетающе, хотя я каждый раз неизвестно кого заверяю, что делаю это только для самозащиты. А мое подсознание тут же задает еще один противный вопрос: «Так ты уверен, что кто-то первым собирается выстрелить в тебя?»
Я закрыл глаза всего на мгновение и совершенно ясно представил себе, как один неортодоксальный психиатр пробирается на четвереньках сквозь заросли тростника, с завидным упрямством надеясь добраться до дичи. А тут другой малоопытный охотник, видя, как что-то движется в зарослях, без раздумий стреляет в него. И после этого моментальный переход: другой охотник, настойчиво следящий за головой психиатра с помощью мощного оптического прицела, выжидает в сотне ярдов от него удобный момент, чтобы спустить курок. На таком расстоянии убийство человека теряет свою специфику, его можно даже сравнить с уничтожением назойливого муравья…
Я заставил себя потрясти головой и сказать себе, что все это ровным счетом ничего не значит. Возможно, Рейнер был убит преднамеренно, но, возможно, и нет. В данный момент я не мог с уверенностью сказать, как это было на самом деле. Но мой ум безжалостно заявил, что если он был убит, то возможно и еще одно убийство.
Я перестал прислушиваться к внутреннему голосу и выскочил поспешно из дому, чтобы сесть в машину.
Я нажал на тормоза на красной подъездной дороге дома в Бел-Эйр приблизительно в полночь и бегом поднялся на ступени парадного портика. Все окна были темными, поэтому я нажал на кнопку дверного звонка и не снимал с нее палец. Секунд через тридцать, когда ничего не произошло, я потерял терпение и стал барабанить кулаками по двери. Она содрогалась под моими ударами, стараясь показать, что не привыкла к такому грубому обращению, так что под конец я ударил по ней плечом — и пораженная таким неуважением дверь распахнулась. Я нащупал выключатель, вошел в передний холл и зычно закричал: «Карен! Карен?»
Ответа не последовало, поэтому я заглянул в гостиную, но она была пуста.
Я заглянул поочередно во все комнаты, выкрикивая ее имя. Когда я поднимался по лестнице, последние проблески разума уговаривали меня, что Карен куда-то уехала, — возможно, навестить старого друга, или посмотреть кинофильм, или же провести несколько деньков с сестрой на Лонг-Бич. Существовал миллион логических объяснений тому, почему ее нет дома. Но ни одно из них ровным счетом ничего не значило, потому что где-то в тайниках моего мозга, куда никогда не добирались резонные соображения, таилась уверенность, что Карен наверняка дома, так что рано или поздно я ее разыщу.
Я нашел ее в ванной комнате рядом со спальней. Она лежала в ванне, откинув голову на бортик. Лицо Мадонны из цветного стекла было бескровным, темные глаза были широко открыты и выжидательно смотрели на меня, как если бы каким-то образом я знал ответ на ее вопрос. Ее потрясающе красивое тело было холодным как камень, даже холоднее воды, в которой она лежала. Я запустил пальцы в ее коротко постриженные волосы и осторожно приподнял голову. На выложенном кафелем полу темнела густая лужа, а на облицованной кафелем стенке был розовый след в тех местах, куда долетели кусочки мозга…
Кто-то выстрелил ей в затылок с близкого расстояния из крупнокалиберной винтовки.
— Карен мертва?
Лицо Гаррета Сулливана приобрело нездоровый синевато-белый оттенок, когда он с трудом добрался до ближайшего стула и почти свалился на него.
— Она принимала ванну. — Я сам говорил с трудом. — Кто-то вошел туда и выстрелил ей в затылок с близкого расстояния из крупнокалиберного ружья. Ее мозг был разбрызган по всей стене.
— Бедная Карен! — пробормотал он. — Но почему? Я хочу сказать, кто мог пожелать…
— Ее напарник, — заявил я. — Тот, кто забрал все эти магнитные ленты, а затем убедил ее написать шантажирующие письма. Когда я разговаривал с вами раньше, я считал, что записки писала сама Карен, о чем я вам и сказал. Но я умолчал о том, что с самого начала предполагал, что у нее был партнер. Я говорил то же самое еще кое-кому. Это был своего рода тест, Сулливан. Один из троих должен был быть ее партнером по шантажу, он-то и успел добраться до Карен прежде меня. Признаться, у меня и в мыслях не было, что он ее убьет.
— Вы думаете, что ее партнером был я? — Он тоскливо посмотрел на меня. — Думаете, что я ее убил?
— Лучше скажите мне, док, где вы были после того, как я позвонил вам? — вкрадчиво спросил я.
— Здесь. — Он заморгал. — Нет, у меня нету алиби. Я был тут один. После вас ко мне никто не заходил и не звонил.
— Это делает вас очевидным подозреваемым! — бросил я. — У меня имеется свидетель, который слышал все, что я вам сообщил по телефону. К тому же вы были на той охоте с Рейнером, когда его убили точно таким же образом, каким сегодня была убита его жена.
— Я могу поклясться, что смерть Германа была несчастным случаем, — заговорил Сулливан хриплым голосом. — И я клянусь, что не убивал Карен. Я не выходил вечером из квартиры, Холман, и это чистая правда.
— Карен сказала мне, что в офис никто не входил после того, как она вернулась с похорон и решила навести там порядок, — заговорил я. — Сказала, что имелись всего две связки ключей: одна хранилась в доме, вторую вы ей вернули со всеми остальными личными вещами ее убитого мужа.
— Все верно, — согласился он, медленно кивая, — но…
— Так что ничто не могло помешать вам сначала воспользоваться ключами, войти в его офис и забрать ленты, а потом уж вернуть ключи Карен.
— Я этого не делал! — Сулливан выпрямился, глаза его широко раскрылись. — Это же безумие, Холман! Чего ради я стал бы воровать — ну какой мотив мог быть у меня для того, чтобы шантажировать этих людей?
— Я не знаю, — хмыкнул я. — Именно это мешает мне незамедлительно вызвать полицию и сдать ей вас.
Но возможно, я все же поступлю именно таким образом, Сулливан, если не смогу добиться от вас какой-то правды.
— Правды? — Он облизал пересохшие губы. — О чем?
— Доктор Секс — Герман Рейнер, — сказал я. — Вчера вечером я прослушал кусочек такой ленты, где клиентка рассказывала ему про оргию во время уикэнда, в которой участвовало пять человек, включая ее саму. Рейнер все время требовал уточнений, заявил, что нужно назвать имена конкретных людей, мол, это ей почему-то поможет. Если вы специалист по психоанализу…
— Нет, — глухим голосом сказал Сулливан, — такие сведения не могут помочь ни при каком анализе. Вас это интересовало, не так ли?
— Если это правда…
— Разумеется, это правда! — Он обтер пот со лба тыльной стороной ладони. — Послушайте, Холман. То, что Карен рассказывала про него, было правдой. Герман Рейнер был человеком, болезненное любопытство которого удовлетворялось если не созерцанием, то хотя бы описанием эротических сцен. Но к тому времени, когда я это выяснил, у меня уже появился комплекс вины, потому что я переспал с его женой. Это случилось один-единственный раз, — быстро добавил он. — Я приехал к ним повидаться с ним, но его не оказалось дома. Карен приготовила мне выпивку, стала изливать душу о своих горестях и болезнях, и не успел я опомниться, как оказался у нее в постели! — Он попытался победно улыбнуться, но у него не получилось, потому что думал он совсем о другом. — Короче говоря, она меня соблазнила, — добавил он с горестным вздохом.
