Ознакомительная версия.
— Да ладно, — сказал Ошпаренный. — Чего ты заводишься?
— А чего он тут наезжает? — прокричал Килла.
— Да успокойтесь вы, — Рама бросил на пол ложку. — Еще не хватало между собой кусалово устраивать.
Килла отошел от окна, сел на прежнее место.
— Где второе? — крикнул он неизвестно куда пропавшей официантке. — Второе?
— Есть, короче, один знакомый, — Кот вытащил из кармана книжку, перевернул пару листков. — Некоторое время можно у него перегаситься. Надо ему позвонить, но не факт, что он на месте.
Кот встал, листая книжку на ходу, исчез в закутке, где висел телефон. Килла наблюдал, как в кафе вошли три мужика средних лет, судя по одежке, покрытой пятнами соляры, водители крупнотоннажных грузовиков. Выбрав свободный столик у двери, сделали королевский заказ: борщ, котлеты, пиво и, главное, по три кусочка хлеба на рыло. Килла, разглядывавший чужаков без всякого интереса, неожиданно поднялся и скрылся в сортире.
— Да, Димон, прикинь, какая хренотень, — сказал Рама. — И как так получилось? Ты им сам, что ли, «мерс» отдал?
— Опять двадцать пять. Да меня прессанули, пока я с ними разговаривал.
Сполоснув руки, Килла вышел из кабинки и направился к столу, за которым сидели дальнобойщики.
— Это ваши фуры там стоят? — спросил он.
— Ну, чего, н-наши.
Самый высокий из всей троицы, крепкий коротко стриженный мужик, немного заикался, очень медленно, как глубоко засевшие занозы, выдавливал из себя слова. То ли худо соображал, то ли нарочито тягучую речь считал чем-то вроде признака хорошего тона. Килла, любивший давать всем прозвища, про себя тут же окрестил водилу Тормозным.
— Какого хрена вы фуры так поставили? — спросил Килла, не зная, на ком выместить плохое настроение.
— Н-нормально поставили.
— А чего, проблемы? — спросил второй мужик, терзавший хлебный мякиш. Поношенная куртяга с меховым воротником, грива волос, давно не знавших мыла, и пропитой низкий голос. Этого типа Килла тут же обозвал Хриплым. Третьего мужика, самого молодого, во время разговора хранившего умное молчание, нарек Молчуном.
— А ты чего, проблем захотел? — наклонился вперед Килла, кажется, готовый ввязаться в драку из-за неосторожно сказанного слова. — Это можно устроить. Запросто.
— Н-ну, чего ты, — подал голос Тормозной. — Отъехать?
— Да не надо, я уж сам отъехал, — увидев, что Кот, закончив телефонный разговор, вернулся, Килла повернул к своему столику.
— Нормально так и не прозвонился, — сказал Кот. — Ответчик срабатывает. Надо ехать.
— Далеко ехать-то? — спросил Рама.
— Километров девятьсот или около того. Ну, это если не по основным дорогам.
— Не доедем, — покачал головой Рама. — Надо заправляться.
— Вон бензин сидит, — Килла кивнул на столик дальнобойщиков. — У них там две фуры стоят.
— Ну, чего, давайте их нахлобучим, — дернулся Димон.
— А я тебе чего говорю, — кивнул Килла. — Пойду пообщаюсь.
Килла встал, пройдя через тесный зал, подсел к водилам, которым уже принесли борща.
— Здорово, мужики, — он постарался улыбнуться. — Далеко едете?
— Почти уже приехали, — ответил Хриплый. — Нас на плече караван ждет.
— Х-м-м… До плеча всякое может случиться.
— Есть какие-то предложения? — Хриплый отодвинул в сторону пачку сигарет.
— Это от тебя должны предложения исходить. Короче, мы едем в ту же сторону. Можем проконтролировать, чтобы с вами и с грузом ничего не случилось.
— H-ну спасибо, — улыбнулся Тормозной.
— Н-ну, пожалуйста, — в тон ему ответил Килла. — Разумеется, это не бесплатно.
— У нас денег нет, — пробормотал Хриплый, уплетая борщ. — Экспедитор с караваном на плечо уехал.
— Ты думаешь о финансовых проблемах, но забываешь о других, — не сдавался Килла. — Короче, никто вас не торопит. Подумайте.
Килла еще не успел вернуться к своему столику, когда Ошпаренный вылез с вопросом:
— Ну, чего, не прокатило?
— Сейчас шину прострелю — прокатит, — громко, чтобы все слышали, пообещал Килла.
Дальнобойщики выразительно переглядывались, видимо, принимая какое-то решение. Тормозной поднялся на ноги.
— А где тут у вас те-телефон? — спросил он проходившую мимо официантку.
Узнав, что аппарат в подсобке, направился туда. Килла выглянул в окно, увидел, как с трассы к кафешке съезжает спортивная «мазда» и джип «ниссан». Вылезший из джипа молодой человек вошел в зал. Окинув взглядом помещение, обратился к водилам.
— Ваши фуры?
— Да, наши, — кивнул Хриплый. — А чего?
— Ничего. Поговорить надо.
— Да что случилось? Может, здесь поговорим?
— Да фуры надо переставить, — молодой человек покосился на Кота. — Сейчас товар привезут, а ставить негде.
— Пожрать не дают, — Хриплый поднялся, натянув на голову кожаную кепку, кивнул Молчуну. — Пойдем.
Вадик появился в комнате, когда тетка, спустившись вниз, переставляла стремянку. Он остановился в дверном проеме, прислонившись плечом к косяку, громко кашлянул.
— Тетя, я случайно нашел тайник в ванной, — сказал Вадик. — А там большие деньги. Тридцать тысяч долларов.
Обернувшись назад, тетка долго хлопала глазами, поправляла на голове косынку, разглаживала ладонью складки комбинезона, не понимая, о чем речь. Какие деньги, откуда? И какой еще тайник? Вадику пришлось несколько раз повторить свои слова, пока до тетки, наконец, дошло.
— Не дури, Вадя, — тетя Тоня уперла руки в бока. — Положи на место, прилепи плитку, как она была. И забудь обо всем, будто ничего не находил.
— Забудь? — переспросил племянник, не веря собственным ушам. — Это как же: забудь?
— Не гневи бога. Этот Константин Васильевич — самый настоящий бандит. У него это на лбу напечатано. Найдет нас и кишки выпустит.
— Где он будет нас искать? — Вадик сунул деньги в коробку плотно закрыл крышку. — Собака, чтобы наш след учуяла, еще на свет не родилась. Константин Васильевич только наши имена знает. Он даже в паспорта не заглянул. Все недосуг было. Все со своей бабой канителился. Или какие-то дела крутил. Темные.
— Ему паспорта без надобности.
— Но как он нас найдет? Как? С фонарями?
— Уж не знаю, как, но он нас обязательно найдет. Господи, эти бандиты такие жадные до денег. Семеныча из Батумского переулка помнишь? Он делал ремонт в Москве одному такому типу. А как расчет получать, ему вместо денег зуботычин надавали. И спустили с лестницы. Он рад был, что кости целы и живой остался.
Вадим начинал терять терпение. Он думал, что разговор у них другой выйдет. Бабье сердце дрогнет, при виде тугой пачки баксов. Как бы не так.
— Тетя, сколько лет нам нужно пыль глотать, чтобы такие деньжищи заработать? Сколько ремонтов надо сделать?
Вадик потряс перед теткиным носом пачкой долларов. Он хотел крикнуть тетке в лицо, что его молодая жизнь засыхает на корню, что девчонка, с которой Вадик гулял будучи студентом, уехала крутить задницей в стамбульском бардаке. Девчонку можно понять. Она не знала, как выбраться из тоски провинциального городка, из этой беспросветной бедности и скуки. Что он мог предложить той девице, которая расцвела, превратившись в настоящую красотку из голливудского фильма. Ну что? Свою убогую комнатенку в хрущобе на дальней окраине, застекленный, висящий в рамке на стене диплом об окончании автодорожного института и случайные заработки маляра-поденщика? Жалкое существование от халтуры до халтуры? Это даже не смешно. Девчонка не пришла попрощаться, она исчезла навсегда.
Наконец, тетке пора бы знать, что ее никчемная жизнь никому не нужна, даже ей самой. Муж умер, дети разъехались. И нечего бояться, что какой-то московский бандит пришьет ее в темном переулке. Побрезгует испачкаться. А Вадик готов отдать тетке, скажем, три тысячи баксов из тридцати. Даже пять тысяч, лишь бы укоротила язык и поступила так, как он скажет.
— Сколько денег тебе нужно? — хрипло спросил он.
— Подавись своими деньгами.
Вот же упрямая тупая стерва! Вроде бы Тоня еще не так стара, чтобы впасть в маразм. С такими деньгами она еще сумеет устроить личную жизнь, прослышав о ее богатстве, найдется олух, с которым тетка счастливо доживет свой век. Вадик открыл рот, чтобы покрыть родственницу матом, но сдержался. Эдак все испортить можно. Если он один вернется домой с деньгами, бросив здесь тетю Тоню, жди беды. И все мрачные прогнозы непременно сбудутся. Константин Васильевич вернется домой не сегодня, так завтра, выбьет из бабы адрес Вадика. И все, кранты. Хоть сам ползи на кладбище, ищи, где земля помягче, и ложись в могилу.
— Тетя, ведь мы живем, где придется, мотаемся по чужим квартирам, как нищие, — продолжал гудеть Вадик. — Не могу так дальше. Мне тридцать один год. Неужели до старости горбатиться на чужих людей, в этой грязи возиться?
— Я лучше в чужих углах жить буду, в грязи возиться, чем в канаве подохну.
Ознакомительная версия.
