Ознакомительная версия.
Позвонив в очередной раз, я услышала мужской голос; путаясь в словах, мужчина все же смог ответить, что действительно сдает квартиру и я могу подъехать и посмотреть, только она «не очень». Что значит «не очень», мне стало понятно через час, когда я вышла из такси на улице Кожевникова перед двухэтажным домом из красного кирпича, который выглядел так, точно был построен при царе Горохе. Выяснилось, что на самом деле дом возвели всего-то в прошлом веке, да и то уже после отмены крепостного права. Раньше в нем размещалась то ли почта, то ли тюрьма, а с тридцатых годов заселили работников обувной фабрики, которые и жили здесь по сей день.
Пока я разглядывала чудо архитектуры, гадая, сможет ли хозяин квартиры добраться до этого места, как обещал, или свалится по дороге, как он взял да и появился. Рядом со мной притормозила «семерка» странного желто-зеленого цвета и почему-то в красных разводах, дверь открылась, и из кабины вышел мужик в спортивном костюме и туфлях на босу ногу, взгляд у него был совершенно остекленевший, стоять он мог, только держась за дверцу машины, а видел чего или нет, судить не берусь. Наверное, все-таки видел, потому что хоть и с трудом, но спросил, обращаясь ко мне:
— Это ты?
— Это я, если вы сдаете квартиру.
— Сдает, — заорал второй мужик, до этого момента сидевший за рулем. Теперь он вышел из кабины и радостно мне улыбнулся. Выглядел он чуть трезвее своего дружка и особых опасений у меня не вызвал.
— Тогда пошли, — пожала я плечами, но хозяин идти не мог, дружок, которого звали Димой, запихнул его назад в «Жигули», и отправились мы вдвоем.
— Квартира, конечно, так себе, — начал зудеть он. — У Генки здесь раньше мать жила, год назад померла. А Генка, пока хозяйничал, малость покуролесил, продал кое-что, один раз чуть не сгорел… зато просит за жилье сущие копейки. И за свет платить не надо, здесь счетчик в обратную сторону крутится, у Генки, когда он трезвый, башка хорошо варит…
Мы вошли в обшарпанный подъезд и направились к одной из четырех квартир, выходивших на лестничную площадку, дверь носила следы пожара, Димка сказал:
— Вот видишь, — с таким видом, будто в пожаре была повинна я, долго вставлял ключ в английский замок и наконец первым вошел в квартиру, потом, точно одумавшись. отскочил в сторону и пропустил меня вперед. Дверь успела произвести на меня впечатление, и я ожидала оказаться в выгоревшей дочерна берлоге, но квартира была вполне сносной, после пожара потолки побелили, стены оклеили, дверь в комнату отсутствовала, а на застланном линолеумом полу кухни строго посередине темнела дыра внушительных размеров (должно быть, здесь раскладывали костер).
— Ну, как? — вздыхая, поинтересовался Дима, вышагивая за мной по пятам.
— Отлично, — кивнула я, а он насторожился, подумав, наверное, что я издеваюсь. Мебели в квартире было немного, осталось только то, что Генка не смог сбыть: железная кровать, диван, стол со следами огня, шифоньер без одной дверцы и два венских стула без спинок. Окна были плотно зашторены темно-зеленым бархатом, это вызвало некоторое удивление, но, приблизившись, я поняла, что ткань побита молью. Из трех рожков люстры уцелел лишь один, и тот был без лампочки.
— Все услуги, — опомнился Димка и распахнул двери в ванную и туалет, чтобы я смогла убедиться в правоте его слов. — Подходит? — не выдержал он.
— Подходит, — кивнула я, заметила в кухне на столе листы бумаги и авторучку и прихватила их.
— Студенты жили, — пояснил Димка. — А тебе-то жилье надолго?
— На полгода. Плачу за три месяца вперед, пусть дружок расписку напишет, гони ключи, и чтоб три месяца я вас здесь не видела. Ясно?
— Само собой. Чего нам здесь делать?
Генка, увидев в моих руках деньги, пришел в сознание и мигом написал расписку, икнул и вздохнул со слезой:
— А телефон? За телефон добавить бы…
Я добавила, и мы расстались. Посетив ближайший магазин и купив кое-что из продуктов, я вернулась в квартиру, проверила телефон, он работал, а я покачала головой, заметив вслух:
— Людям надо верить. — Затем легла на кровать и уставилась в потолок. Не могу сказать, что он чем-то особенно привлекал меня, просто хотелось немного расслабиться и подумать. Первое, что надлежало сделать: спрятать деньги. Два веселых приятеля могли здесь появиться, несмотря на свое обещание, и свистнуть деньги, второе — следовало позвонить в поликлинику и узнать, когда прием у Евгения Сергеевича, он хотел поговорить со мной о черепно-мозговой травме, которая его чем-то заинтересовала. Сейчас самое время: с чего-то я должна начать свои поиски, почему бы не с беседы с лечащим врачом?
Я придвинула к себе телефон и, не вставая с постели, позвонила — Евгений Сергеевич будет с двух часов. Отлично. Теперь деньги. С кровати все-таки пришлось подняться, я ещё раз прогулялась по квартире и убедилась, что устроить надежный тайник здесь невозможно, вышла на лестничную площадку, прикидывая, не подняться ли на чердак, но тут приметила дверь в подвал. Подвал для таких целей ничуть не хуже чердака, к тому же подвалы для меня привычнее.
Подвал был огромным, гулким и почти пустым. Я нащупала выключатель у входа, вспыхнул свет, но и без того в подвале было довольно светло, по фасаду располагались несколько маленьких окошек, два из них были заткнуты какой-то ветошью, зато через остальные пробивались солнечные лучи. Жильцы подвалом не пользовались, во дворе стояли шаткие сараюшки, наверное, для хозяйственных нужд. Очень скоро я обнаружила идеальное место для тайника, в стене за трубой была ниша, в настоящее время заваленная всяким мусором. Сморщив нос, я отодвинула его в сторону, сунула пакет с долларами в самый низ и вернула мусор на его законное место, после чего покинула подвал. Теперь следовало решить, что делать с кассетой. Я не отдала её Рябову по одной причине: боялась. Не за себя, конечно, а за Андрея. Кто он, мне неизвестно, но, если человек живет под чужим именем, интерес милиции ему без надобности. Я повертела кассету в руках, подумала и сунула за батарею. Кассета вряд ли привлечет внимание хозяина квартиры.
* * *
Ровно в два я входила в здание поликлиники, некоторое время наблюдая за центральным входом из соседнего парка. Как будто ничего подозрительного. Впрочем, для того, чтобы держать поликлинику под присмотром, вовсе не обязательно болтаться у входа.
Напротив тридцать восьмого кабинета ожидали своей очереди двое мужчин и женщина, я терпеливо сидела в течение часа. Наконец женщина покинула кабинет, кивнула мне, приглашая войти, и я вошла, отметив с некоторым удивлением, как сильно забилось сердце.
— Здравствуйте, — громко сказала я, Евгений Сергеевич поднял голову от бумаг, взгляд его стал растерянным, а я машинально посмотрела на окно. Окошко подходящее, но здесь третий этаж, ужасно не хотелось бы выпрыгивать… Медсестра за соседним столом пробормотала: «Здравствуйте», не обращая на меня никакого внимания, и продолжала что-то писать. Евгений Сергеевич вздохнул и сказал мне:
— Присаживайтесь. — Я села спиной к медсестре. — Таня, я вас просил найти карту Панкратова…
— Да, Евгений Сергеевич, её в регистратуре нет и…
— Возможно, она у завотделения или в терапии…
Девушка встала и отправилась искать карту, не демонстрируя никаких эмоций.
— Я никого не убивала, — сказала я, как только за ней закрылась дверь.
— Надеюсь. У меня были из милиции.
— И что вы им сказали?
— Правду, разумеется.
— Правда — это здорово, — усмехнулась я. — Так что вы им сказали?
— Что вы обращались ко мне по поводу головных болей… Впрочем, все это было в вашей карточке… Они задали несколько формальных вопросов, а я на них ответил…
— Формально?
— Зачем вы пришли? — откинувшись на спинку стула и глядя на меня немного сердито, спросил Евгений Сергеевич.
— Вы мне звонили. Помните? Хотели поговорить. Мне показалось, у вас было что сказать, иначе звонить не стоило, верно?
— Верно. — Он немного помолчал, разглядывая свои руки, затем заговорил с видимой неохотой:
— В прошлую нашу встречу я спрашивал вас об аварии… так вот, очень сомневаюсь, что она была…
— Не было аварии? — задала я вопрос только для того, чтобы заставить его говорить побыстрее.
— Вне всякого сомнения, пулевое ранение в голову. Вас это не удивляет? — хмуро усмехнулся он.
— Нет, — честно ответила я. — С момента последней нашей встречи произошло столько всего, что удивить меня трудно.
— Понятия не имею, как вы остались живы, это просто чудо.
— Чудес не бывает, — вздохнула я.
— Что? — Он опять нахмурился.
— Если я осталась жива, значит, это кому-то очень нужно…
— Вы подразумеваете бога? Что ж, в этом есть свой резон, после такого ранения не только не просто остаться в живых, но и жить полноценной жизнью — это действительно дар небес.
— А может, и не дар. Может, это кара. Как посмотреть. В этом мире все относительно.
Ознакомительная версия.
