— Что же, их так и зовут — шакалолайки?
— Официальное название породе все еще не придумано, но, поскольку она получилась в результате скрещивания туркменского шакала и ненецкой оленегонной лайки, этих невиданных прежде собачек так и зовут — «шакалолайки» или, сокращенно, «шалайки».
Гордеев засмеялся.
— Ну вот ты опять!
— Извини, но это правда очень забавно...
— Тебе не будет так забавно, когда она у тебя контрабанду обнаружит. Вот давай на спор. Ты привезешь из Испании что-нибудь запрещенное, а мой Винтик у тебя это запросто найдет!
— Что я могу привезти оттуда запрещенного? Наследного принца? Расскажи лучше подробнее, это же в самом деле очень интересно.
— Что ты хочешь знать? Это секретная информация... — Тихоненко притворно надул впалые щеки.
—Да ладно тебе, Вадим!
Хозяин Винтика сменил гнев на милость.
— По оценкам специалистов, «тактико-технические» показатели у «шалаек» гораздо лучше, чем у лабрадоров и овчарок, широко применяемых для поиска наркотиков и взрывчатых веществ. В 2002 году в России было всего несколько десятков «шалаек». А сейчас только у нас в Шереметьеве уже больше тридцати.
— Так я не пойму, они чьи — ментовские?
— Нет, собаки, патрулирующие Шереметьево, принадлежат кинологической службе «Аэрофлота».
— И где они у вас живут?
— В железных домиках, на улице.
—А зимой?
— «Шалайкам» мороз не страшен. Я когда дверцу открываю, собака оттуда выскакивает такая радостная, прямо рвется работать, веришь?
— Отчего же не поверить — из железного-то домика? — засмеялся Гордеев.
—Да ну тебя!
— Ну что ты обижаешься, Вадим? Ты мне настроение поднял, ей-богу!
— Вот не думал, что человеку, который едет гулять в Испанию, нужно еще настроение поднимать.
— Я по делам еду, — напомнил Гордеев. — Так говоришь, рвется работать твой Винтик?
Тихоненко с готовностью кивнул:
— С большим удовольствием работает, заинтересованно. Его в домике держать просто необходимо, потому что, если он по территории будет бегать, тогда потом работать и не захочет. В Шереметьево круглосуточно дежурят две-три собачки. Они проверяют подозрительный багаж и вещи, которые пассажиры хотят взять с собой в салон. Между прочим, на создание этой породы селекционеры потратили почти двадцать лет! Я еще когда в экспертно-криминалистическом отделе служил, с ними контачил по этому поводу. Создал отдел, выбил финансирование для селекционеров.
— Ты просто подвижник, — с уважением сказал Гордеев.
— А то! В результате получилась собака-биодетектор, способная улавливать даже самые слабые запахи взрывчатых и наркотических веществ. В ней одна четверть от шакала и три — от лайки. Вес — не более двенадцати килограммов, рост в холке — до сорока пяти сантиметров. От северной лайки ей достались природная неприхотливость, морозостойкость, привязанность к человеку и интеллект. А от шакала — хитрость и обостренное обоняние. Представляешь, двадцать лет над ней работали, а потом в девяностые это вдруг стало никому не нужно! А потом бац — одиннадцатое сентября, террористы, Бен Ладен, и все опять вспомнили про безопасность. Вывести такую собачку достаточно легко и дешево, а обучить ее сложно и дорого. Поэтому ценится вот такой четвероногий специалист, как подержанный «мерседес».
— Если ты и не войдешь в историю как сыщик, то как селекционер-зоолог — наверняка!
— Ну это ты загнул. Во-первых, не я ее вывел. А во-вторых, о новой породе говорить еще рано. Пока создается генофонд для будущей породы, потому что особи по окрасу получаются неодинаковые. Одни собаки рыжие, а другие бело-серые. В общем, наши «шалайки» оказались очень удобными в работе. Ты же видишь, Юра, Винтик невелик и может пролезать в самые узкие места, обследуя самолет перед вылетом. Ловко забирается по лестницам и проходит по узким карнизам.
—Да это просто кошка, а не собака.
— Не совсем. Он может продуктивно работать двадцать — тридцать минут, а потом требуется смена. А о том, что собака устала, говорит хвост, закрученный в кольцо, но опущенный вниз, — это уже наследство от лайки.
Гордеев допил свой кофе.
— Ты мне скажи вот что: овчарок теперь что же, на пенсию?
— А что делать? Тут по-любому нужны новые методы, контрабандисты стали такие ушлые, Юра, ты не представляешь! Действительно, чтобы искать контрабандный гашиш и опиум-сырец, например, в машинах, наши пограничники всегда использовали немецких овчарок. Но сейчас это уже не очень эффективно. И начальство давно жаловалось, говорило, что нужны псы поумнее. Но на самом деле тут дело не в уме. Просто у всех наших домашних собак летом и осенью, как раз когда мак созревает, обоняние снижается.
— Иди ты! — не поверил Гордеев.
— Это правда, — понизил голос Тихоненко, — только это между нами.
— Ты хочешь сказать, что, кроме тебя, этого никто не знает?
— Нет, конечно, но ты знаешь, какая сейчас публика — столицу Испании они тебе не назовут, а вот что касается наркотиков — самое милое дело...
—А какая столица в Испании?
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, а потом засмеялись.
— Вадим, ты вот что, если тебе нужна какая-то помощь с этими собачками, ты обратись к Турецкому в Генпрокуратуру, знаешь такого?
— Еще бы!
— Вот, сошлись на меня, а Александр Борисович сейчас много чего может — знает, как выбить там дополнительное финансирование, то-се. Ну давай, Вадим! Может, увидимся через несколько дней, я еще точно не знаю, когда назад, но долго не задержусь.
— Так ты в Мадрид?
— На самом деле в Сан-Себастьян.
— Живут же люди, — вздохнул Тихоненко, пожимая адвокату руку.
Гордеев хотел бы снова отшутиться в том духе, что невелика, мол, радость, но не стал, это выглядело бы неуместным кокетством.
Впрочем, если бы адвокат знал, что ждет его в Испании, он, возможно, действительно перестал бы считать свою поездку хоть и трудной, но необыкновенно привлекательной. Но пока казалось: что могло быть лучше, чем сгонять весной в чудесную теплую страну?
В самолете Гордеев просматривал материалы о Монаховой, с которыми еще не успел ознакомиться — все-таки их было слишком много. Сейчас его интересовало то, что о ней прежде писали в связи с английским режиссером Джоном Фицпатриком и Сан-Себастьянским кинофестивалем. Это знание могло помочь для установления контакта с англичанином. Гордеев не слишком обольщался на собственный счет — он, конечно, кое-что знал про кино, но едва ли столько, чтобы можно было провести профессионала.
Сперва его внимание привлекло сообщение двухлетней давности. Прочитав его, Гордеев расхохотался про себя...
«Бастующие актеры угрожали сорвать кинофестиваль.
Бастующие актеры-почасовики захватили в центре Сан-Себастьяна помещение ресторана гостиницы, в которой проживали большинство звезд — участников кинофестиваля. Они забаррикадировались на кухне ресторана и не давали работать поварам. Такими действиями актеры-почасовики пытались оказать давление на власти, с тем чтобы заставить их начать «настоящие переговоры» по отмене реформы статуса актеров. Они также грозили возобновить действия, способные привести к досрочному прекращению кинофестиваля. Забастовку прекратила... российская актриса Мила Монахова-Зингер. По стечению обстоятельств, оказавшись поблизости от места происшествия вместе со своим режиссером Джоном Фицпатриком, Монахова-Зингер устроила импровизированную пресс-конференцию, в ходе которой пообещала оголить свою знаменитую грудь, если это безобразие прекратится. Забастовщики были буквально загипнотизированы таким заявлением и вышли посмотреть. Полиция воспользовалась моментом и навела порядок: повара были возвращены на кухню. К чести актрисы, надо сказать, что она сдержала свое слово и оголила левую грудь. Эффект был ошеломляющий. Забастовщики заорали: «А правую?!» Мисс Монахова-Зингер хладнокровно сообщила, что в русском языке слово «грудь» обозначает единственное число. На этом инцидент был исчерпан».
В Мадриде у него было немного времени до поезда, и он погулял по городу, ориентируясь при этом по картам на автобусных остановках. Посмотрел немного центр, побродил по узким улочкам, дошел до королевского дворца. Испанская столица впечатление оставила однозначное: надолго оставаться здесь Гордееву не хотелось. Юрий Петрович обладал таким счастливым свойством характера: если он знал, что где-то задержаться ему не придется, то это место сразу же переставало его живо интересовать. А вот центральный вокзал оказался очень необычен. В одном из залов ожидания был устроен самый настоящий тропический лес: росли пальмы и финики, летали птицы и ползали большие черепахи.
