Ознакомительная версия.
— А чего я там не видел — грядки, что ли, комаров? Жена полоть заставит, усы клубничные подрезать. Нет уж, фигушки. Я завтра лучше в лаборатории нашей посижу за компьютером. Займусь заключением, да и в Интернет загляну — благо он у нас бесплатный.
При таком раскладе советовать что-то еще было сложно. Колосов медленно ехал по Варшавскому шоссе в потоке машин. Пятница, вечер… Ну что же, поработали всем миром, толково и бестолково, но все же, все же, все же… Экспертные исследования в таких мутных делах — первая палочка-выручалочка. Факты есть, но какой же все-таки из всех этих фактов вывод? Колосов остановился на светофоре — ощущение незаконченности, незавершенности… Странно, разве мало сделано за эти сутки?! И в чем конкретно заключается эта незавершенность? Внезапно он представил себе место происшествия таким, каким увидел его сегодня (или уже вчера) ночью впервые, — темные заводские корпуса, фонари, мигающая реклама игорного клуба, старые тополя, флигелек сауны, на отшибе и через дорогу белая пластиковая палатка, круглосуточно торгующая на трассе газировкой, минералкой, чипсами, пивом и из-под полы наверняка паленой водкой.
Продавщицу этой самой палатки они взяли понятой. И она упала в обморок, едва лишь вошла в сауну. Ее вытащили на воздух, и… в суматохе все, в том числе и он, Колосов, совершенно о ней забыли. Ее никто не удосужился допросить. А ведь она была там с самого начала. Она работала в тот вечер и, возможно, все видела. Все — и машину, и тех, кто на ней приехал.
Мчаться снова в Скарятино на ночь глядя было, конечно, форменным безумием. Да и продавщица наверняка сдала смену и давно уже дома, но… Колосов обнаружил, что делает сразу два дела — уже подъезжает по Варшавке к МКАД и одновременно звонит в Скарятино, оставленному там на хозяйстве капитану Самойленко. Тот позднему звонку шефа «убойного» не удивился: продавщица из палатки, та, что понятой первой была? Фамилия ее вроде… вроде… черт, да где-то записана…
— Ты сам где сейчас находишься? — спросил Колосов.
— Я в отделе, в дежурной части. Тут двух типов привезли, что играли ночью в клубе, ну, беседую я с ними, пока впустую — не видели они ничего вроде, в карты, подлецы, с заката и до рассвета резались — в очко.
— Не в службу, а в дружбу, подскочи прямо сейчас к палатке — там, наверное, другой продавец, но постарайся у него узнать данные и адрес этой нашей понятой. А я часа через полтора у вас буду.
— Сегодня? — удивился Самойленко. — Опять? Ну ты даешь, Михалыч. Это отчего вдруг такая срочность-то?
— Просто у меня жестокая бессонница, — буркнул Колосов. — А ты, Самойленко, все равно на суточном дежурстве.
Продавщицу из палатки звали Галя Мизулина. Это капитану Самойленко сообщила ее мать, сменившая дочь на придорожном коммерческом посту. Палатка принадлежала семье Мизулиных на правах частной собственности, и там посменно трудились все взрослые члены семьи. Галю Мизулину Колосов вместе с Самойленко застали дома — она жила в поселке порохового завода, в тесной квартирке на улице Парижской Коммуны. Позднему визиту милиции она не обрадовалась.
— Господи, и дома, ночью покоя нет! — всплеснула она руками, намазанными кремом. Крем, персиковый, душистый, густо покрывал и ее юное веснушчатое лицо. Колосов, там, на месте происшествия, даже толком и не разглядевший понятую, сейчас был вынужден признать: продавщица Галя — девушка яркая, явно стремящаяся в жизни к большему, чем просто окошко и касса придорожной палатки.
— Как вы себя чувствуете после обморока, Галочка? — спросил он участливо.
— Вы что, приехали о моем здоровье справляться? Время — час ночи, я разбитая вся, больная. Вы что, издеваетесь надо мной? — Галя не скрывала своих эмоций. — В понятые чуть ли не силой меня потащили. А я на мертвых глядеть не могу, у меня сердце слабое, может быть. Я даже когда бабу Зою нашу хоронили, не пошла на…
— Галочка, мы уж и с мамашей вашей успели познакомиться. Она там, в вашей точке торговой, сидит, пивом торгует. Послала она нас прямо к вам — говорит, девочка у меня сознательная, умная, наблюдательная.
— Я наблюдательная?
— Конечно, вы. Вы же видели их — тех, кто приехал на внедорожнике? — спросил Колосов. — Это было около восьми вечера. Вы сидели в палатке. Все как обычно — скука зеленая, покупателей мало, а тут вдруг прямо напротив возле этой вашей сауны останавливается крутая иномарка.
Галя Мизулина пожала плечами:
— Ну да, тачка у них отпадная была. Такой в нашем захолустье не встретишь. Петька вон Вдовин, сын главы Зуйковского сельсовета, купил себе джип подержанный, но разве это сравнить?
— Выходит, вы из своего окошка, как царевна из терема, любовались на машину… Ну а приезжие-то — они-то вам как, понравились?
— Они? Мне?
— Ну, ребята вроде молодые, бравые, почти все ваши ровесники.
— Не все, — сказала Галя. — Четверо — да, пацаны, а двое — дядьки такие вот, как вы, солидные — лет тридцати.
— Это мы, что ли, дядьки солидные? — хмыкнул капитан Самойленко. — Ну, Галя-Галина, ты даешь. Тебе самой сколько лет-то?
— Мне девятнадцать в сентябре будет, — ответила Галя.
— Ты этих двоих, старших, запомнила? Опознать сможешь?
— Никого я не запомнила — вы че? — фыркнула Галя. — Вы опять меня, что ли, привлечь куда-то хотите? Ни в жизнь не пойду. Не хочу. И опознавать я никого не буду.
— Это твой гражданский долг, — сказал Самойленко.
— Да не опознаю я никого, я их и видела-то всего минуты две — вышли они из сундука своего на колесах тонированного, сумки забрали здоровущие — и в дверь.
— А когда они уехали? — спросил Колосов.
— Ночью уже. Машина фары зажгла — и фюить! — Галя Мизулина лихо присвистнула.
— А сколько человек уехало, ты не видела?
— Я не видела ничего. Темно было. А вы что же, считать разучились? Четверо там в петлях висели — качались… Как вспомню, меня прямо судорогой всю до сих пор сводит — брр, гадость какая… А мочой-то как от них несло… Четверо там остались — значит, двое этих уехали.
— Одеты они, эти двое, как были, прилично? — спросил Колосов.
— Ничего. Один, тот, что повыше, — в джинсах и куртке такой яркой с красно-бело-синими полосами. А второй в черном был — невысокий, длиннорукий, как обезьяна. Мультик американский «Маугли» видели?
— Нет, — сказал Колосов. — Наш видел.
— Наш классный, а тот так — мюзикл. Там орангутанг король Луи. Так вот он — вылитая копия этого мужика. Дерганый какой-то весь. И бейсболка черная козырьком назад — вот так. — Галя взмахнула вымазанной кремом рукой.
Эту нежную, пахнущую персиком девичью ручку Колосов готов был прямо тут, в прихожей на скарятинской улице Парижской Коммуны, благодарно и преданно облобызать. Сама того не подозревая, так некстати грохнувшаяся в обморок в начале всей этой истории Продавщица Галя Мизулина внезапно стала главным Свидетелем обвинения в деле об убийстве четырех человек. В том, что это именно убийство, Колосов теперь уже не сомневался.
Глава 11. ЗАПРЕТ НА ПОЛЕТЫ
Учебный аэродром в подмосковном Басманове вот уже двое суток бездействовал из-за нелетной погоды — Сплошная облачность, дождь, туман. После грозы погода вроде бы начала улучшаться. По взлетно-посадочным полосам прошлась уборочная машина, открылись ангары. Возле топливного склада, утыканного громоотводами, появилась оранжевая цистерна-заправщик. Аэродром в Басманове все еще жил по старинке. Прежде он обслуживал только авиатехнику, занимавшуюся опылением совхозных полей, да самолеты авиапочты. Сейчас его территорию сплошь занимали ангары частных аэроклубов. Но удаленность от Москвы почти в сто километров накладывала свой пагубный отпечаток — дела почти у всех шли неважно. Москвичи-авиалюбители и владельцы спортивных самолетов предпочитали другие аэродромы — более современные и престижные, а местное сельское население учебными полетами вообще не интересовалось. Случались дни, когда с аэродрома Басманово взлетал только один спортивный самолет.
С самого утра воскресенья на аэродроме с нетерпением ждали перемен — прогноз погоды вроде бы обнадеживал. На флагштоке возле диспетчерской полоскался на ветру штандарт. Уже к девяти часам утра сырой туман рассеялся, небо до самого горизонта очистилось — день обещал быть ясным.
Возле ангара под номером пять на самом краю летного поля, обычно сдаваемого администрацией аэродрома в аренду, стоял темно-синий «Форд Экспедишн» с тонированными стеклами. В Басманове знали эту машину. Она по доверенности принадлежала владельцу двухместного подержанного самолета, который не слишком часто прилетал с известного на все Подмосковье учебного аэродрома Южный, располагавшегося по соседству с Быковом. О самом владельце в Басманове знали лишь то, что фамилия его Попов, имя Глеб, что он профессиональный пилот и имеет частную лицензию на преподавание навыков пилотирования. Что вот уже год арендует в Басманове ангар под номером пять, который по нескольку месяцев кряду пустует, и что в дополнение к подержанному самолету и роскошному внедорожнику имеет он еще и младшего брата по имени Михаил, выполняющего при самолете обязанности не только сменного пилота, но и техника.
Ознакомительная версия.
