На улице он заставил себя успокоиться. Он мог бы задушить этого тупицу, чтобы тот взял назад свои безумные ученые бредни. Нерваль! Стихи! Крепко сжав зубы, Луи прошел метров пятнадцать по улице Шаль до низкой стены, где Вандузлер-старший любил посидеть в хорошую погоду. Он сел там и в теплой ночи стал ждать обещанного возвращения Клемана. Он посмотрел на часы. Если Клеман уложится в срок, который назначил ему этот идиот, он вернется через пятнадцать минут.
Эти четверть часа Луи просчитал минуту за минутой. И за это малое время он понял, что значила та надежда, которую они подарили старой Марте, и как он хотел вернуть ей ее парня свободным. Сжав кулаки, Луи осматривал оба конца улицы. И ровно через пятнадцать минут он увидел послушную фигуру Клемана, тот осторожно пробирался по улице. Луи спрятался в тень. Когда молодой человек прошел мимо него, сердце Луи учащенно забилось, словно тот был дорог ему. «Хвоста» за Клеманом не было. Луи убедился, что он вошел в дом и закрыл дверь. Цел и невредим.
Почувствовав облегчение, Луи потер ладонями лицо.
В половине третьего ночи Луи без сил рухнул на кровать и решил, что весь следующий день проведет в постели. Кстати, наступало воскресенье.
Без десяти двенадцать он открыл глаза и почувствовал себя гораздо бодрее. Он протянул руку и включил радио – послушать новости в мире, а потом тяжело поднялся.
Из душа он услышал нечто такое, что заставило его насторожиться. Он закрутил кран и прислушался.
…по-видимому, произошло поздно вечером. Молодая женщина тридцати трех лет…
Луи выскочил из ванной и застыл у радиоприемника.
…по словам следователей, убийца настиг Поль Бурже, когда она находилась дома одна, на улице Звезды, в Семнадцатом округе Парижа. Убитую обнаружили сегодня утром. Скорее всего, сама открыла убийце дверь между половиной двенадцатого и половиной второго ночи. Молодая женщина была задушена, после чего ей нанесли множество колотых ударов по всему телу. Раны идентичны тем, что были оставлены на теле предыдущих жертв, обнаруженных в Париже за последний месяц на улице Аквитании и улице Башни Аббатис. Полиция по-прежнему разыскивает человека, чей фоторобот был напечатан в газетах в четверг утром и который мог бы предоставить следствию весьма важные сведения…
Луи уменьшил громкость, но выключать не стал. Несколько минут он ходил кругами по комнате, прижав кулак ко рту, потом вытерся, схватил одежду и стал машинально одеваться.
Черт возьми. Третья женщина. Луи быстро подсчитал. Она была убита между половиной двенадцатого и половиной второго. Они ушли от Секатора без четверти двенадцать. У него было время. А Клеман, – Луи поморщился, – его не было два часа по милости Люсьена, который «подарил ему крылышки», и он вернулся без четверти два. Он вполне мог обойти весь Париж и вернуться. Луи помрачнел. Где это случилось? Он замер, держа в руках рубашку. Улица Звезды… Они сказали действительно «улица Звезды», или ему это почудилось из-за россказней Люсьена?
Луи прибавил звук, отыскал новости и прослушал все заново.
….изуродованное тело еще одной молодой женщины у нее дома на улице Звезды, в Париже, около восьми часов…
Луи выключил радио и некоторое время, полуголый, неподвижно сидел на кровати. Потом медленно надел рубашку и снял трубку. Как он вчера назвал Люсьена? Жалким придурком, дерьмовым интеллектуалом и тому подобное. Чудная встреча им предстоит, ничего не скажешь.
А прав-то оказался Люсьен. Набирая номер «Красного осла», Луи покачал головой. Что-то все равно было не так.
Хозяйка кафе позвала Вандузлера-старшего, тот отложил карты и сходил в дом за Марком, больше никого не было. Через пять минут Марк взял трубку.
– Марк? Это я. Отвечай кратко, как обычно. Ты уже слышал? О третьей женщине?
– Да, – серьезно ответил Марк.
– Я знаю, что Клеман вчера вернулся. Каким он тебе показался? Взволнованным?
– Нормальным.
– Он знает про убийство?
– Да.
– Что он сказал?
– Ничего.
– А… Люсьен? Вы виделись утром?
– Нет, я спал. Но он скоро придет обедать.
– Может, он пока не знает.
– Знает. Он оставил записку на столе. Сейчас прочту, она у меня с собой. «9.30 – Всем подразделениям: сегодня ночью враг успешно атаковал на северо-восточном направлении, причина – недальновидность верховного командования и недостаточность войсковой подготовки. В ближайшем будущем возможны новые вылазки. Следует тщательно подготовиться к отпору. Рядовой Девернуа». Только не злись, – добавил Марк.
– Я не злюсь, – сказал Луи, – пожалуйста, спроси его, не согласится ли он зайти ко мне после обеда.
– Домой или в бункер?
– В бункер. Если откажется, чего я опасаюсь, предупреди меня.
Луи задумчиво отправился обедать. Уже три женщины. Он был уверен, что убийца наметил себе точное число жертв. Убийца считает, а значит, у него обязательно есть цель и он положил себе какой-то предел. Но какой? Три женщины? Или четыре? Или дюжина? Если убийца выбрал именно этих трех, четырех, дюжину женщин, значит, их что-то объединяло, иначе зачем все это?
Луи остановился на тротуаре и задумался, прижав кулак ко лбу и заново обдумывая это предположение, следуя своей нестройной линии, в которой часто не хватало звеньев.
Не может быть, чтобы десять женщин были выбраны случайно, какие подвернутся. Нет, они должны что-то символизировать, составлять вселенную, которая объединяет всех женщин на свете. Необходимо понять ее суть.
Между двумя первыми жертвами не обнаружено никакой связи. Конечно, стихотворение Люсьена волшебным образом связывает все воедино, мир, в котором убийца мог объединить свои убийства и наслаждаться этим. Но у Луи в голове никак не укладывалось, что на выбор убийцы могли повлиять стихи. Убивать по стихам… Нет. Слишком красиво и неправдоподобно. Слишком изысканно и утонченно, ничего общего с реальной жизнью. Безумием не назовешь, на неврастению тоже не похоже. А Луи искал бред и суеверие. Выбрать для убийства стихи – это интеллигентская чушь, он был в этом уверен.
Он задумчиво уселся за стол и стал ждать Люсьена. Он не верил, что тот придет. Он бы – не пришел, если бы его так оскорбили. Но в Гнилой лачуге, похоже, к оскорблениям относились не так, как в мире нормальных людей, и это оставляло надежду. Однако то, что было принято у евангелистов, не было нормой для Луи.
Луи рисовал на чистом листе восьмерки, оттачивая в голове версию «ритуальной серии» убийцы. Могли ли стихи Нерваля придать решающий смысл серии? Конечно нет. Это смешно. Чушь. Да, сложность этих стихов могла завладеть умом какого-нибудь фанатика, помешанного на знамениях и символах. Но для убийцы этого мало.
Нет. Нет… Разве что… Разве что не убийца выбрал стихи, а они его выбрали. Луи записал эти слова на листе с восьмерками и дважды подчеркнул. Может, это сами стихи выбрали убийцу? Если так – все возможно. Все остальное – бред, а вот это – возможно. Поэма выбирает убийцу, она сваливается на него, преграждает ему путь. Маньяку кажется, что его нашла сама судьба. И он следует ее указующему персту.
– Вот черт! – воскликнул Луи.
Какую же чепуху он несет! Когда это было, чтобы стихи выбирали себе жертву? Луи бросил карандаш на стол. И тут в дверь позвонил Люсьен.
Они кивнули друг другу, Луи освободил стул от кучи газет и посмотрел на Люсьена. Вид у того был бодрый, и в его пристальном взгляде не было заметно ни обиды, ни досады.
– Ты хотел меня видеть? – сказал Люсьен, откидывая прядь со лба. – Ты слышал? Улица Звезды. В яблочко. Заметь, у убийцы не было выбора. Однажды ступив на этот путь, сойти с него трудно. Система всегда ограничена строгими правилами. Как в армии, все должно быть четко по уставу.
Люсьен говорил с ним, даже не упомянув о вчерашнем, и Луи оставалось только следовать его примеру. Он расслабился.
– Расскажи, как ты рассуждал? – попросил он.
– Я уже говорил вчера. Это единственный ключ к ларчику. Я имею в виду «ларчик» убийцы, его безумную замкнутую систему.
– Откуда ты узнал, что речь идет о какой-то системе?
– Но ты же сам говорил Марку, что это определенное количество жертв, а не бесконечная цепочка.
– Да, верно. Кофе хочешь?
– Пожалуй. А если есть точное число, значит, есть система и есть ключ к ней.
– Согласен, – кивнул Луи.
– И этот ключ – стихи. Это ясно как день. Луи налил кофе и сел за стол, вытянув ноги.
– И это все?
– Все.
Луи был немного разочарован. Он обмакнул кусок сахару в кофе и съел его.
– И по-твоему, – скептически заговорил он, – убийца – поклонник Нерваля?
– Это громко сказано. На эту роль подошел бы мало-мальски образованный человек. Поэма знаменитая. На нее извели больше чернил, чем на хроники Первой мировой, поверь.
