Ознакомительная версия.
Действительно, если Пахомов дал ей такую возможность, почему бы не отделаться простым ответом.
— И много золота Юра с этого завода увел?
— Не уводил он.
— Алла, ты же хотела со мной договориться. Ты говоришь мне правду, а я оставляю тебя в покое. Ты мне сейчас говоришь, и я прямо сейчас ухожу. А ты езжай в свое место, где тебя не найдут.
— Прямо сейчас и уйдешь?
— Да, пока не рассвело. Потом поздно будет. Вертолет в воздух поднимется, не уйдешь.
— Да, вертолет… — пугливо кивнула она.
— Или мне лучше с тобой остаться?
— Нет, с тобой покоя не будет… Юра не воровал золото. Оно само его нашло.
— Интересно.
— Человек с золотом шел, у него на ночь остановился. Юра его не трогал, он сам к нему полез. Убить хотел, чтобы он про него не рассказал. А Юра сам его убил. А у него в рюкзаке золото было… Человек этот исчез, его долго искали. Потом подумали, что Юра его убил, а золото себе взял. Били его, хотели, чтобы он признался. А он молчал… Мне только и сказал… Мы уехать с ним хотели, далеко-далеко. Да не успели…
— А золото он где прятал? — усмехнулся Олег.
— Не важно.
— В волчьей норе?
— Может быть.
— А говорила, что я сам из норы вылез.
— Ну, не совсем… Пришлось повозиться. Но я же тебя не бросила.
— Так я тебя и не обвиняю. И всю жизнь спасибо говорить буду… Значит, завод, говоришь?
— Где — не знаю…
— Ты же ясновидящая.
— Ну, что-то, может, и вижу. А завод не вижу.
— А Татьяну? Где она?
— Тоже не вижу… И не видела… Я когда к егерскому дому подошла, они уезжать собирались. Женщина у них там, в машине, была. Я слышала, они про нее говорили…
— Что говорили?
— Ну, что с ней заканчивать надо. В смысле, убивать. Один сказал, что убить ее нужно, а другой сказал, что не нужно. Сказал, что пригодится…
— Кто сказал?
— Я не видела, только слышала.
— А куда увезли?
Пожав плечами, Голикова остановила машину. Олег понял, что пора выходить. Противиться он не стал. Договор дороже денег — это во-первых. А во-вторых, ему не по пути с теми, кто бежит от проблем. Его задача — создавать проблемы. Тем, кто не хочет жить в ладах с законом.
Он углубился в лес, запутал следы и повернул в обратную сторону. Небо над головой уже светлое, под покров темноты не спрячешься, но Пахомов знал способ, как подкрасться к дому Голиковой незаметно. Засады там уже быть не должно, и он воспользуется этим. Чащин поднимет на его поиски всех, кого можно, поэтому сейчас не время гулять по лесу. Олег проведет день в доме, который условно можно назвать эпицентром очередных событий. Там его искать никто не будет. А если вдруг нагрянут гости, он их встретит. Надо же как-то узнать, где Татьяна. Вдруг она все-таки жива?
* * *
Женщина должна спать обнаженной. Тело у Татьяны красивое, без изъянов, и непонятно, почему на ней ночная сорочка. И, вообще, почему она у него в постели? Неужели сама пришла?
Чащин дернулся, потянулся к Татьяне и… проснулся. Не было Татьяны рядом, в своей комнате она. Но почему так? Разве она не его собственность? Разве она не давала обещания?
Да, вчера он приехал на заимку разбитый и усталый, но все равно можно было найти силы и время на Татьяну. Не нашел. И сегодня у него дела. Неужели она и сегодня уйдет без его любви?
Чащин решительно поднялся с кровати, набросил халат. Сейчас он ворвется к ней в комнату и восстановит справедливость. Но в дверь постучали. Неужели Татьяна?
За дверью Чащина ждал начальник охраны, крепкого сложения мужчина с признаками интеллекта на волевом лице.
— Пахомова упустили, — стараясь скрыть досаду, сказал Корнаков.
— Где?
— Он к Голиковой приходил. Саловар упустил и ее, и Пахомова.
— Живой?
— Да вроде. Черепно-мозговая травма у него. И у его бойца такая же беда. Пахомов двоих сделал, а третьего не смог. Вместе с Голиковой ушел.
— Всех на плавники поставить!
— Да это само собой. Колесов рвет и мечет. Дороги все перекрыли. Вертолет поднимем. Никуда они не денутся.
— Тихо! — Чащин приложил палец к губам Корнакова. — Не надо обещаний. А то вдруг не сдержишь…
— Так не от меня зависит.
— А в штрафную роту пойдешь…
— В штрафную роту? — косо глянул на него начальник охраны.
— Вас таких на целую роту наберется. Вопрос: кто ее возглавит — ты или Колесов? — мрачно усмехнулся Чащин.
— Так я за охрану отвечаю.
— А если Пахомов до меня доберется?
— Это вряд ли, — качнул головой Корнаков.
— Что?! — вскинулся Чащин. — Какое может быть «вряд ли»? Ты что, сомневаешься в себе?
— Нет, не сомневаюсь…
— А зря. Нужно сомневаться. Чтобы не самоуспокаиваться… Людей готовь! Нас ждут великие дела!
Чащин решил лично заняться розыском Пахомова. Достал его этот мент, пора с ним заканчивать.
Хватило одного куска гнилого волчьего мяса, чтобы закрыть им две поджившие, но еще сырые раны. Волчья гниль не могла пойти на пользу здоровью, но раны вдруг перестали болеть.
— Все хорошо, милок! Будешь жить — не тужить.
Олег вздрогнул, услышав знакомый хриплый голос. Он лежал на диване в доме Аллы, никого, кроме него, в горнице быть не могло. И вдруг появилась косматая старуха, села на диван, положила костлявую руку на его ногу.
— Ты умерла! — сказал он тоном, которым произносят: «Чур меня!»
— А ты знаешь, где жизнь, а где смерть? Думаешь, это далеко друг от друга? — усмехнулась старуха. — Вот сейчас ты живой, а черный ворон уже вьется над твоей головой. Сейчас он опустится, клюнет в темечко, и все… Давай просыпайся!
Старуха тряхнула его за ногу, и Олег открыл глаза. Тут же вонючая гниль исчезла с его груди.
Он подскочил к окну и увидел, как открывается калитка. К дому, оглядываясь, шли двое — те самые парни, которых он отправил в нокаут сегодня утром. И у одного голова перевязана, и у другого. Им бы сейчас в больнице отлеживаться, но, видно, туго у Чащина с кадрами, если даже калеки в дело идут. Сомневается Чащин, что Олег сунется в дом Голиковой, потому отправил сюда инвалидов… Какой уже раз Олег ловил себя на мысли, что воспринимает свои суждения как истину в первой инстанции. Он мог ошибаться насчет этих парней, но мысль об этом витала над его извилинами, не касаясь их.
И еще он был уверен, что к этим двоим никто больше не присоединится. Но и эти двое могли оказать серьезное сопротивление. Нельзя недооценивать противника.
Но зря Олег готовился к серьезной борьбе. Эти двое не стали обыскивать дом. Они зашли, потолкались в горнице, положили на стол сумку с радиостанцией, сели на диван, который все еще хранил тепло человеческого тела. Они должны были почувствовать это тепло, но нет — то ли нюха у них вообще не было, то ли Олег его отбил: одному камнем, другому прикладом.
Одному было лет тридцать, второй едва ли разменял вторую четверть века.
— Я не понял, а ты какого сел? — возмущенно спросил старший у младшего.
— Да башка кружится, — захныкал тот.
— Ничего, пройдет, — вытягиваясь на диване во весь рост, сказал старший.
— Сама по себе только жизнь проходит, — сказал Олег, приставив к голове младшего ствол пистолета.
Тот напрягся, а старший дернулся, вскочил с дивана. И тут же скривился — то ли от головной боли, то ли от пистолета, ствол которого Пахомов наставил на него.
— Стрелять не буду, — сказал Пахомов. — Буду просто бить по голове. Вам это нравится.
— Да нет, не нравится, — еще сильнее скривился старший.
— Ты кто такой? Фамилия, имя, отчество!
— Э-э, Семен. Саловаров.
Пахомов толкнул в спину младшего.
— Костя. Костя Корольков.
— Ты мне тоже что-то хочешь сказать, Костя Корольков?
— Нет…
— Тогда ты мне пока не нужен. Я тебя сейчас по голове ударю, ничего?
— Не-ет! — Костя в ужасе схватился за голову.
Олег внутренне напрягся в готовности отразить возможный удар, но, похоже, парень был далек от такого решения. Сейчас он мог думать только о своей больной голове. И у Саловарова та же беда. Пистолет у него в кобуре, карабин к подлокотнику дивана приставлен, но у бандита и мысли не возникло схватиться за оружие. Не думал Пахомов, что с больными на голову так приятно иметь дело.
— Больно будет? Ну, хорошо, я не садист. Сейчас ты заберешь у Семена ствол, потом свяжешь его.
— Э-э… — замялся Костя.
— Этим ты спасешь его от удара по голове, — сказал Олег.
А Саловаров кивнул, призывая Королькова к повиновению.
— А-а!..
Костя забрал у своего старшего пистолет, патроны. А пистолет у него интересный — «ПБ» с интегрированным глушителем. Но к этой штуке должен прилагаться и съемный глушитель, именно его Костя извлек из кармана Саловарова и при этом как-то странно глянул на товарища, как будто в чем-то его упрекал. И тот покосился на него. Дескать глушитель мог бы и оставить. Но Костю это не проняло. Он забрал у Саловарова специальную пластиковую ленту под наручники. Ими и стянул ему руки.
Ознакомительная версия.
