Пол вспомнил квартиру Джоани и сравнил ее со своими хоромами. Его дом был стерильным, неживым. Здесь он ощущал себя пассажиром переполненного лифта, а ведь он купил этот дом, причем купил за приличную сумму.
Пол налил себе еще коньяку и включил одну из ламп. Холл сразу преобразился, и ему вдруг пришло в голову залить дом светом. Он прошелся по комнате, щелкая выключателями.
— Прямо хоть сейчас устраивай вечеринку!
Впервые с момента покупки дом приобрел привлекательный вид. Удовлетворенный, Пол залпом осушил стакан. Коньяк теплой волной побежал по пищеводу.
Он подумал, как отнеслась бы к его дому Джоани. Дом ей бы очень понравился, он не сомневался в этом. Но он подумал, как бы она прореагировала, если бы он сказал ей, что в действительности предпочитает бывать в ее квартире с ее дурацкой коллекцией принадлежностей для устройства званых обедов и с ее шумными детьми, которые, хотя и сорванцы, но похожи на мать: что есть, то есть.
Он жалел, что так рано покинул ее. Он собирался пойти в клуб, которым владеет его приятель в Кингс-кросс, но в последний момент передумал. Он теперь хотел, чтобы она была здесь, и они могли бы посмеяться и вспомнить былые времена.
Это прямо какое-то безумие: у него есть все, о чем только можно мечтать, его знают в лицо все без исключения, в его распоряжении лучшие места в ресторанах, лучшие девушки, в конце концов, а он проводит время в обществе проститутки, зачавшей троих детей от разных мужчин, продающей свое тело первому встречному…
Он почувствовал, как глаза обожгли слезы.
И что же это за жизнь, когда Джон-Джон значит для него больше, чем собственные дочери? Да будь у него сын — он бы несомненно вырос таким же эгоистом, как и девчонки! Сильвия позаботилась бы об этом. Он никогда не любил жену и теперь расплачивался за это — одиночеством, равнодушием со стороны детей.
Пол вздохнул.
А действительно, за что его любить. За то, что он наживается на проституции? Порядочные люди не подадут ему руки… Раньше он плевать хотел на такие мелочи, но теперь ему было больно. И эта боль была сильнее физической.
Пол опустил голову на ручку кресла и несколько раз позвал:
— Джоани…
— Вчера вечером там что-то происходило, это точно.
Джозеф равнодушно слушал болтовню сына, радуясь тому, что сегодня последний день его пребывания здесь и, соответственно, последнее слушание нескончаемой саги сына о его друзьях Бруерах.
Было, конечно, неприятно, что из-за них Джозеф не мог более делать и говорить, что хочет. Его саркастические нападки на сына сократились, так как Джон-Джон Бруер может задать ему жару, если он обидит их няньку. Джозефу не терпелось уехать, и сын не мог дождаться, когда отец уедет. У каждого были свои планы, и каждый знал о планах другого.
Но они заключили перемирие, и пока что оно оставалось в силе.
— Эта Жанетта такая неумеха; ты, папа, понимаешь, что я имею в виду? От нее одни неприятности.
— Ты поосторожней с этой девочкой… Помнишь последние неприятности? — Джозеф остановил болтовню Томми, услышав его планы в отношении Киры.
Сын в ответ уставился на него немигающим взглядом, который имел с детских лет. Это нервировало Джозефа, так как создавалось впечатление, что перед ним пустой сосуд.
Затем Томми зашевелился, подошел к отцу и, взглянув ему в лицо, спокойно проговорил:
— Похоже, ты помнишь это намного лучше меня. Но ты не учел одного: у нас с Кирой особые отношения. Я люблю ее, по-настоящему люблю. И не в плохом смысле. Ту любовь оставляю на совести извращенцев.
— Ты не знаешь, что такое любовь.
Томми ухмыльнулся.
— Хочешь сказать, что ты знаешь?
Джозеф, не выдержав, первым отвел взгляд. Он хотел лишь убраться отсюда — убраться раз и навсегда.
Теперь его сын сам принимает решения, и это заставило Джозефа чувствовать себя неловко. Сын словно оправился после спячки, и нрав у него оказался пренеприятнейший.
Нет, Джозефу явно пора уходить.
— Кстати, передай своей возлюбленной, что я зайду, когда вы здесь обоснуетесь.
Это было сказано в виде угрозы, и оба поняли это. Повисло тяжкое, напряженное молчание, действовавшее на нервы.
Хейди Маркс внимательно прочитала лежащий перед ней отчет. Получается, что Кира Бруер попала в больницу с алкогольным отравлением, но обслуживающий персонал счел, что это всего лишь детская шалость, не заслуживающая внимания. Однако повторная проверка обнаружила, что ребенку, оставленному без присмотра, видимо, подсыпали снотворное. Брат Киры (на него, как ей было известно, имелось огромное досье, составленное ранее), подтвердил, что девочка находилась под присмотром сестры (на нее тоже имелось досье) и что сестра отлучилась якобы всего-то на несколько минут — искать его, Джон-Джона Бруера.
Все это выглядело правдоподобно, писавшая отчет Джин Бест выделила красным следующий абзац: «Девочка выглядела так, словно находилась под воздействием либо наркотика, либо алкоголя, а возможно, и того и другого». И это при том, что алкоголь был причиной происшедшего ранее инцидента.
Старшие дети, когда были маленькими, время от времени находились под присмотром их организации, поскольку мать неоднократно обвинялась в проституции. Но она производит впечатление хорошей матери. Хейди Маркс уже не удивлялась тому, что дети большинства проституток хорошо одеты и накормлены. Еще бы! Ради этого многие женщины и шли на панель.
Судя по досье, старшие Бруеры ничем не отличались от детей своего круга и своего возраста. Они прогуливали занятия, занимались мелкими кражами и по большому счету были уже достаточно взрослыми, чтобы выжить в этом мире. Жанетта Бруер прошла через несколько приютов, прежде чем ей позволили жить дома, под опекой матери. Так же обстояло и с Джон-Джоном. Какое, между прочим, странное имя!
Но Кира… Младшая девочка до последнего времени не вызывала нареканий. В школе она ведет себя хорошо, правда, медленно усваивает материал, но зато упитана и ухожена. Фактически она одевается лучше своих сверстниц. К тому же она старательна, не прогуливает занятий, у нее ровный характер. Учителя уверяют, что семья присматривает за ней. Ее провожают на занятия и забирают из школы. Джоани — заботливая мать, неравнодушна к дочери.
Так что же получается в итоге?
Хейди Маркс не любила поспешных решений. Чтобы не ошибиться, она читала и перечитывала досье всех детей. Похоже, она что-то не понимает, но что именно? В голове у нее все перемешалось от усталости, с другими подопечными было куда легче.
Насколько ей было известно, Джоани Бруер перешла на ставку, а это так необычно для проституток. Проститутки почти никогда не выбираются из трясины, в которую попадают. Грязные деньги легко транжирятся, она давно уже пришла к этому выводу. Она знавала женщин, зарабатывавших за ночь сотни фунтов, но в доме у них не было и куска хлеба для детей. Правда, чаще такое бывает у наркоманок или у алкоголичек, но Джоани Бруер, хотя и попивала, не попадала ни под одну из этих категорий.
Мужчинам везет — Хейди Маркс считала так всегда. Достаточно взглянуть на бедную женщину: трое детей, ни одного мужа, а ведь детей надо кормить… Мужчины зачастую даже не знают о своем отцовстве. Да и зачем им знать? На проститутках не женятся, проститутки — это что-то вроде ночного горшка для отработанной спермы. Что же касается детей, то они просто издержки секса.
Хейди Маркс было жаль их, впрочем, на нее часто находила жалость.
Такая уж у нее работа.
Джоани приступила к работе и искренне радовалась этому. Но ее радость была омрачена тем, что она потеряла всякое желание видеть Жанетту. Ее собственная дочь была ей неинтересна.
Без Жанетты в квартире стало спокойнее, во всяком случае, больше не было повода для ссор. Джоани и Джон-Джон сразу оценили это, а Кира, пожалуй, не поняла. Хотя и она не убивалась из-за отсутствия сестры. Даже ни разу не спросила, где она, когда наконец проспалась.
Но в то же время Джоани сожалела, что ее отношения со старшей дочерью не сложились. Когда-то Жанетта была хорошей девочкой. Может, и не такой, как Кира, но и не хуже. К тому же с головкой у нее все было в порядке, настолько в порядке, что она чуть ли не с пяти лет знала, чем занимается ее мать.
В отличие от многих своих «коллег», Джоани никогда не приводила в дом клиентов. Но «мужей» — приводила. Мужьями она называла тех, с кем намеревалась на какое-то время связать свою жизнь. Джоани понимала, что ни один из них не задержится у нее надолго, но… Но каждый раз она с замиранием в сердце думала: «А вдруг?» Но «вдруг» оборачивалось тем, что все без исключения мужчины, так охотно разделявшие с ней постель, исчезая, помимо морального вреда наносили и вред материальный — в виде денег из кошелька, электробытовых приборов из заветного шкафа, а однажды и платьев Джоани, чему она особенно огорчилась. Впрочем, исключение было. Пол, вот, остался. Правда, и он в конце концов ушел, но Пол всегда возвращается. Всегда!
