Лицо Эневера оживилось. Говорил он очень уверенно, понятно и связно.
— Но все это всего лишь симптомы, а отнюдь не причины. Нам же удалось выявить ген, который в какой-то фазе жизни пациента начинает посылать организму сигналы, дающие начало упомянутым мною явлениям. Эти сигналы передаются молекулами рибонуклеиновой кислоты, или, по-иному, РНК. Мы сумели создать молекулу, нейтрализующую действие РНК, продуцированную указанным геном и, таким образом, препятствующую дальнейшему развитию болезни Альцгеймера.
— И сколько же человек страдают болезнью Альцгеймера?
— Трудно сказать. По оценкам правительства, только в США таких больных насчитывается около четырех миллионов. Подсчитано, что обществу это стоит примерно восемьдесят миллиардов долларов в год. И число больных, без сомнения, будет возрастать по мере того, как с прогрессом науки станет увеличиваться продолжительность жизни.
— Но это же огромный рынок!
Эневер снова улыбнулся. На сей раз улыбались не только его тонкие губы, но и глаза.
— Многие миллиарды, — сказал он.
Линетт молчала. Я видел, как она в задумчивости помаргивает за огромными стеклами своих очков. Джил задвигался в кресле, не зная, намерена ли она что-нибудь сказать или он может вступить в беседу без опасения обидеть важную гостью.
Первой все же заговорила Линетт Мауэр:
— Не могли бы вы давать лекарство людям с геном Альцгеймера, чтобы предотвратить развитие болезни? Создать нечто вроде вакцины?
— Вы умеете заглядывать в будущее, — улыбнулся Эневер. — Однако мне лучше промолчать.
Боже! Я понял, куда гнет Линетт Мауэр. «Био один» действительно будет стоит многие миллиарды, если ухитрится сбывать «Невроксил-5» всем людям старше пятидесяти пяти лет, опасающимся стать жертвой болезни Альцгеймера. Я не помнил, чтобы Арт когда-либо упоминал о подобной перспективе. Видимо, это был тот козырной туз, который придерживал в рукаве доктор Эневер.
— И в какой же фазе ведется разработка лекарства?
— В настоящий момент проходят клинические испытания, и проходят они, надо сказать, блестяще, хотя, как вам, видимо, известно, испытания проводятся вслепую, и мы не получим окончательных результатов до их завершения в будущем году. Боюсь, что вдаваться в дальнейшие детали я не вправе. Вопросам конфиденциальности в «Био один» придается огромное значение. Однако в том случае, если во время испытаний не возникнут непредвиденные осложнения (лично я этого не ожидаю), то «Невроксил-5» должен появиться на рынке уже к концу будущего года.
— Благодарю вас, доктор Эневер, — произнес Арт. — Не могли бы вы теперь рассказать нам что-нибудь о «Бостонских пептидах»?
Эневер пустился в описание препарата «БП-56». Он с энтузиазмом поведал нам о перспективах лечения болезни Паркинсона, но ухитрился намекнуть, что препарат был открыт совершенно случайно. Затем слово взял Джерри, чтобы рассказать о деталях сделки. Последним со своими цифрами и диаграммами выступил Дэниел.
Приведенные Дэниелом данные говорили о том, что примерно через семь лет «БП-56» будет приносить баснословные прибыли. Лайза много раз мне говорила, что биотехнологии — долгоиграющий бизнес.
— И как же вы намерены включить «Бостонские пептиды» в свои структуры? — поинтересовался Рави.
— С этим не будет никаких сложностей, — ответил Эневер. — Мы просто покупаем лекарство. Открытие многих препаратов происходит более или менее случайно, и тем, кто их открыл, для выхода на рынок требуется профессиональное руководство.
Услышав его слова, я напрягся. Все это мне крайне не нравилось.
— Хотя «Бостонские пептиды» и располагают весьма перспективным средством против болезни Паркинсона, у них нет ни финансов, ни инфраструктуры, ни, честно говоря, даже управленческих возможностей, чтобы до конца использовать потенциал нового лекарства.
В этот момент мои коллеги тоже напряглись, а Арт бросил на меня тревожный взгляд.
Я знал, что следует молчать, но удержаться все же не смог.
— Управленческих возможностей? — невинным тоном переспросил я, заметив краем глаза, что взгляд Арта из тревожного превратился в яростный.
— Да. В мире очень мало ученых, способных довести открытое ими лекарство до рынка. По счастью, у нас в «Био один» найдутся люди, которые смогут это сделать.
Видимо, Эневер имеет в виду себя, подумал я.
— «Бостонские пептиды» придерживаются иных, нежели мы, стандартов, — продолжал профессор. — Там нет строгой дисциплины, сотрудники разболтанны.
— Следовательно, вы намерены произвести и кадровые изменения?
— Вне всякого сомнения. Нам придется освободить некоторых исследователей. Они сыграли свою роль и теперь должны уступить место другим.
Сыграли свою роль! Лайза и ее коллеги посвятили значительную часть жизни созданию «БП-56», и вот теперь Эневер хочет выбросить их на улицу до того, как они смогут воспользоваться плодами своего труда. Этот человек мне крайне не нравился.
Арт задал какой-то вопрос о синергизме или парадигме, и я едва не задымился от ярости.
Несмотря на пятницу, Лайза опять вернулась из лаборатории в десятом часу. Выглядела она совершенно разбитой и, включив на ходу телевизор, сообщила, что ужинать не будет.
Я на скорую руку приготовил себе омлет и уселся в кухне.
Когда она вошла, я уже почти заканчивал есть.
— Привет, — сказал я. — Может быть, ты все же передумаешь и перекусишь что-нибудь?
Оставив мои слова без внимания, жена сунула в тостер овсяную лепешку.
— Ты завтра работаешь? — спросил я, не оставляя попыток завязать беседу.
— Да, — вздохнула она. — И в воскресенье тоже. У меня нет выбора. Дел невпроворот.
Меня все это очень тревожило. Нельзя так перегружаться. Но, возможно, работа помогала ей пережить потерю отца. Выглядела моя супруга просто ужасно. На ее лице можно было увидеть усталость и какое-то холодное отчаяние.
— Как ты себя чувствуешь?
— Чувствую я себя, Саймон, просто отвратно. Папа умер, я устала, у меня раскалывается голова, и мне жуть как хочется стать кем-нибудь другим и оказаться в другом месте.
Я заткнулся, прикончил омлет и скрылся от гнетущей тишины в гостиную, к жизнерадостной болтовне телевизора.
Едва я успел угнездиться на диване, как из кухни донеслось:
— Проклятие! — И после паузы: — Что за говно этот наш тостер!
Я бросился в кухню и увидел склонившуюся над тостером Лайзу. Электроприбор валялся на кухонной стойке у стены, и из него валил черный дым.
— Это не тостер, а кусок дерьма! — продолжала Лайза, дрожа от ярости. — Я сожгла проклятый блин!
Я выдернул вилку из розетки и осмотрел несчастный кухонный аппарат. Лепешка, как и следовало ожидать, застряла. При помощи ножа мне удалось освободить ее из заключения. Пружина сработала как надо, обуглившаяся лепешка вылетела из тостера и, вращаясь словно волчок, свалилась на пол. Я повернулся к Лайзе и с изумлением увидел, что ее лицо густо покраснело, а по щекам льются слезы.
— Прости, Саймон, — прошептала она.
Я обнял жену за плечи, а она, уткнувшись лицом мне в плечо, зарыдала. Я крепче прижал ее к себе.
— Это все из-за глупого тостера, — сквозь слезы произнесла Лайза.
— Пустяки. Успокойся.
— Мне нужна салфетка, — отстранившись от меня, сказала она, взяла бумажную салфетку и высморкалась. — Со мной уже все в порядке.
— Ты уверена?
— Да. Глупый тостер, — повторила она, выдавив жалкую полуулыбку.
Мы прошли в гостиную и сели рядом на диван. Я обнял ее за плечи. Разыгравшаяся на кухне сцена меня просто потрясла. Я знал, что жена вполне способна выйти из себя, но такого с ней никогда не случалось по столь пустячному поводу. Мне отчаянно хотелось утешить Лайзу и успокоить бушующий в ее душе ураган. Однако я понимал, что она не хочет говорить на эту тему, и мне оставалось лишь все крепче и крепче прижимать ее к себе. Хорошо, что Лайза хоть это мне позволяла. Мы долго сидели молча, и лишь телевизор продолжал бессмысленно бормотать нам в лицо.
Мне хотелось просидеть так весь вечер, но я обязан был рассказать о предстоящем поглощении, несмотря на то что против этого резко выступал Арт. Как только о покупке будет объявлено, Лайза поймет, что я сознательно скрывал от нее факты. Это приведет ее в ярость, и, надо сказать, не без основания. Время для подобного рода информации было явно неудачным, однако за последние дни вряд ли хоть какой-нибудь отрезок времени можно было назвать хорошим. Да и в будущем такого не предвиделось. Поэтому, собрав все свое мужество и набрав полную грудь воздуха, я начал:
— Я сегодня узнал одну интересную новость.
— Да… — безразличным тоном сказала она, не отрывая невидящего взгляда от экрана телевизора.
— Она имеет прямое отношение к «Бостонским пептидам». И все это страшно конфиденциально. Ты не должна об этом никому рассказывать. Партнеры требовали, чтобы я держал все в секрете. Даже от тебя.
