– Послушай… – Леха замялся, денег не было совсем, – я как‑то одет не очень… В спортивное, да и мне на ночь нельзя сладкого.
– Пошли, пошли… – Таня открыла дверцу, – потом папа это кафе купил и своей сестре, моей тетке, в управление отдал. Для меня тут всё бесплатно.
– Да я не из‑за этого… – п робурчал Леха, выбираясь.
Ещё час в кафе пролетел сверхзвуковым истребителем. После Нового года сибирская ситуация прояснилась. Гендиректора отцовского завода застрелили из‑за конфликта, с производством абсолютно не связанного, поэтому Тане было разрешено возвращаться в родной город и вплотную заниматься учебой. Да так плотно, чтобы впоследствии иметь необходимый багаж знаний для решения различного рода юридических вопросов, связанных с оформлением активов на аффилированные структуры. В качестве моральной компенсации за полугодовое проживание в провинции отец купил новый ВАЗ‐21099 и квартиру где‑то в районе метро «Площадь Мужества». Ключей, правда, пока не выдал в виду нахождения жилплощади в стадии ремонта.
Когда Татьяна уехала из Вологды, Ермаков неожиданно для всех своих «близких» решил перевестись в один из ВУ‑Зов Санкт‑Петербурга. Краснову он объяснил это требованием родителей (номенклатурных работников крупного оборонного завода), братве – желанием обосноваться в Питере и быть полезным коллективу. В действительности, как считала Таня, «Юра решил набиться в женихи». Именно этим можно было объяснить еженедельные приглашения в ночные клубы, рестораны итальянской кухни и «прочие варианты развлечений зажравшейся буржуазии». Таня их упорно игнорировала, но в начале мая у Ермакова появилось желание выступить на малопрестижном боксёрском турнире. С учетом перехода в «тяжи» серьёзных соперников у него не предвиделось, а Таня, легко согласившаяся посетить в своё время «Новогоднюю елку» в Вологде, могла бы приехать. И увидеть, как Юра Ермаков, в этот раз стопроцентно, разделает всех противников под орех.
– Я и приехала, – Таня улыбалась, глядя в глаза Малыгину, – сразу нашла твою фамилию в расписании. И вот мы здесь…
В сотый раз за этот вечер Леха краснел. Он никак не мог понять, что нужно от него этой красивой и уверенной в себе девушке. Он, полунищеброд, человек с другой планеты, живущий на крохи от невысоких родительских зарплат, не будучи в состоянии даже оплатить счет в кафе, не имел ни одного микропризнака, способного вызвать интерес у столичной студентки престижного университета. Этот сгусток сбивчивых скоротечных размышлений придавил ответную улыбку и Леха поднял глаза:
– Тань, извини, пожалуйста… Можно один вопрос? Такой… Серьёзный…
Таня встревоженно взглянула в ответ:
– Да, конечно…
– Тань, – Леха чуть смущенно закашлялся, – ты очень красивая и стильная девушка… Судя по всему, ещё и умная…
– Продолжай, продолжай, – его неуверенность снова вернула Татьяне доминанту, – мама говорит нельзя перебивать, когда сыплют комплиментами.
– Почему ты меня тогда вытащила? – уже тверже продолжал Малыгин, – я же не сват тебе, не брат… Вообще никто, с улицы человек. И «данные свои» реально оцениваю.
– Потому что за четыре месяца, в этой вашей Вологде, в обществе жлобов, я, может быть, впервые человека нормального встретила! – перебила Татьяна боксёра, – и вот, на моих глазах, они его инвалидом хотят сделать! Просто так! Потому что он лучше вдруг оказался! А когда ты с ними в ту подворотню пошел, я поняла, что всё это из‑за меня. Просто из‑за меня! Ты же не слонялся вдоль клуба, чтобы телок подвыпивших снимать? Ты же ко мне пошел, правильно? И трусом в моих глазах не хотел быть!
Леха не знал, что ответить. Он видел живой блеск Таниных глаз, ощущал искренность её интонации, но в свои силы вера всё ещё не наступала.
– Да… – наконец выдавил он из себя, – и ещё… Ты мне очень понравилась…
– Ну наконец‑то! – рассмеялась Таня, – а я думала, что останусь «дамой в тюрбане»! Если честно, я первый раз инициативу проявляю. Как‑то не в своей тарелке себя чувствую. Мне с тринадцати лет, между прочим, цветы дарят.
Она протянула ладонь через столешницу. Леха, чувствуя, как кружится голова, взял её. Чуть прохладная кисть инициировала цунами по венам, заставив сердце захлебнуться в аритмии. Самым кончиком указательного пальца Малыгин уловил пульсацию крови на женском запястье и окончательно понял, что его симпатия взаимна.
– А можно я завтра приду на твой финал? – осторожно убрала руку из его ладони Таня, – а потом опять покатаемся?
– Ты даже знаешь, что у меня завтра финал? – удивился Леха.
– Да, слежу за твоей карьерой, – многозначительно возвела брови девушка, – могу помочь со спонсором, кстати… РАО ЕЭС устроит?
Леха пожал плечами. Он не понял, шутит Таня или нет. Манерно оскорбляться не стоило, но и свой уровень как спортсмена он оценивал адекватно. Для самой захудалой школы олимпийского резерва он уже был переростком. Если Татьяна намекала на возможности своего отца, то это точно для него не по‑пацански, а если юморила, то, радостно закивав, он мог нарваться на утешительные смешки.
– Может, всё же попробуешь вот этот штрудель? – в очередной раз попыталась угостить кондитерскими изысками Таня, – от него ничего плохого не будет… Яблоки одни.
– Спасибо, – Леха покачал головой, – но у меня ещё взвешивание завтра.
– Тетя Оля обидится, – она показала куда‑то вглубь, где угадывался в полутемноте выступ барной стойки, – одним чаем сыт не будешь…
– Хорошо, – Леха и вправду оголодал, – но потом сразу поедем в общагу. Мне ещё выспаться надо… Василич рычать будет.
Таня быстро сходила к витрине, выбрала произведение кулинарного искусства. Бармен вкатил в тарелку шар мороженого и вся эта красота приземлилась перед Алексеем.
– Вот! – торжественно объявила Таня, – легкий перекус и завтра в бой!
– Ага… – заворчал Леха, начав терзать штрудель, – тут сахара на всю сборную…
Так получилось, что вернулся Алексей в общагу после полуночи. Был съеден ещё один штрудель, два эклера и шаверма. Горячие арабские бутерброды они купили около какой‑то станции метро, перед самым романтическим времяпровождением в Питере: в сезон белых ночей – разводом мостов. Ну и первый поцелуй состоялся на фоне вздыбленного Литейного, аллегорически отобразив внутреннее и внешнее состояние юноши. Таня в первый же вечер воли его рукам не дала и, с нервным смехом, выскользнула из захвата. Потом был прощальный поцелуй в машине у общежития, затянувшийся на пятнадцать минут и обещание обязательной завтрашней встречи.
Проснувшемуся Василичу Леха наврал, что выходил в туалет, но тот, оценив сверкающие глаза воспитанника, только хмыкнул. Уснуть Лехе удалось лишь под утро. О предстоящем поединке он не думал. В голове и сердце была одна Таня.
Глава 17
Леха, свесив голову, сидел в раздевалке. Напротив, раздраженным львом, курсировал Василич. Он уже проорался, но глаза посверкивали так, что стоило ждать вторую серию.
Влюбленный Малыгин, переевший накануне кондитерки, на утреннем взвешивании перед финальным поединком вывалился из своей весовой категории и перешел в категорию «тяжей».
– А там мужики лет по двадцать пять! – снова не выдержал Шведов, – и тебя на голову выше и мощнее! И по полтиннику боев за плечами! Ты чем думал‑то, Леша!
– Я не знаю… – оправдываясь, бурчал Малыгин, – я только кофе и пил…
– Да ты врать ещё не научился! – тренер наклонился к спортсмену, – краснеешь как школьница при слове хер! Что жрал ночью!? Салаты майонезные или витушки с маком!?
– Шаверму…
Василич обреченно помотал головой. Махнул рукой и вышел.
Леха встал и подошел к окну. Хорошая погода не радовала. Финал с кем‑то из «тяжей» не такое уж и страшное событие, но вероятность выиграть резко снизилась. В очередной раз занимать второе место никак не хотелось – эта тенденция добавляла обреченности и где‑то в глубине поднимала вопрос: а стоит ли заниматься боксом? «Навык определенный ты получил, с бакланами уличными справишься. Зачем что‑то ещё? Учиться надо и думать о будущем. Которое с профессиональным спортом точно не будет связано. Вон, лучше в качалку ходить. Массу набрать, мощь и всего остального, что нравится девушкам. Опять же на подработке в качестве охранника пригодится. На крупных меньше дергаются, – Леха тряхнул головой, найдя, наконец, оптимистическую составляющую в своём косяке. – Плевать, накидают, так накидают. Зато второе место среди “тяжей” тоже о многом скажет. Одноклубникам в Вологде точно».
