— Хватит на белый свет любоваться, поехали! — раздался за спиной незнакомый мужской голос.
— Ладно тебе, пусть налюбуется… — откликнулся незнакомый голос женщины.
Казимир оглянулся. На крыльце стоял в щегольском полушубке молодой парень. Рядом с ним невысокая темноглазая женщина, капюшон дорогого фирменного пуховика откинулся, открывая пышные волнистые волосы. Она, возможно, была бы очень красива, если бы не холодные, ничего не выражающие глаза.
По тому, как она оборвала фразу, показалось, что видит все это Казимир в последний раз. Впрочем, он уже не сомневался, что его ждет. Защитного цвета уазик стоял прямо посреди огромной лужи. Женщина фыркнула и, взглянув на парня, приказала:
— Подгоняй ближе, я ноги из-за тебя мочить не намерена.
Парень, достав из кармана ключи, обошел машину и подъехал к самому крыльцу.
— Садись, красавчик! — подтолкнула Казимира к уазику женщина. — Устраивайся поудобнее, ехать нам долго, заодно и побеседуем.
Парень за рулем хмыкнул, разбрызгивая грязные лужи, выехал из узкого дворика. Трясясь на выбитом асфальте, машина катилась по пустынной улице. Череда заброшенных домов закончилась, промелькнула высокая труба котельной — и городок остался за спиной. По сторонам потянулись невысокие черные горы с пятнами подтаявшего снега, корявые деревья, напоминающие сказки Роу. Минут через пятнадцать Казимир решил спросить у спутницы, сидящей рядом:
— А куда мы едем?
— Увидишь, дорогой. Все увидишь на месте. Я лично тебя инструктировать буду, — ответила женщина, с интересом разглядывая Казимира. — Ты, надеюсь, никакими хроническими заболеваниями не страдаешь?
— Вроде нет! — пожал плечами Казимир.
— Вот и замечательно. Алкоголь? Наркотики? — спросила женщина.
— Выпить могу, но не сильно, а что касается наркоты, то Бог миловал.
— Чудесно! С женщинами у тебя как? В норме или уже желание пропало?
— Тебя, царица Тамара, только одно и интересует! — захохотал водитель.
— Ты бы помолчал! Все равно ничего не смыслишь! — оборвала его женщина.
— Ну да! В этом только ты понимаешь! Решила новичка разложить! Будто я не вижу, ты на него еще в конторе глаз положила! Слюни еще не текут?
— Заткнись, молокосос! — резко оборвала его царица Тамара. — Не забывайся. Если я раз тобой воспользовалась, это не значит, что ты, щенок, имеешь право языком трепать. А то я тебя быстро на делянку отправлю, посмотрим, что от тебя через пару месяцев останется!
Водитель обиженно засопел, но замолчал, только усерднее принялся крутить тугую баранку. «Вот как? Выходит, два месяца — это реальный срок выживания! Что же там за условия?» — подумал Казимир.
— Не обращай внимания, дорогой, что с дурака возьмешь! — проворковала Тамара.
— А что за делянка такая? Вон как пацан испугался, — спросил Казимир.
— Не бери в голову, шахты отапливать нужно, лес пилить, да и вообще. Если со мной не дружить, поверь, я вполне могу устроить очень веселую жизнь.
— Как же! На грибы посадишь, и все — считай, попал. Вечный кайф! — не сдержался водитель.
— Ты, щенок, уже пропал! — закричала Тамара. — Тебя просили вмешиваться? Я тебе лично язык укорочу! Будешь только пальцем показывать!
В следующее мгновение маленький кулачок Тамары прорезал воздух и с силой врезался в ухо водителю. Машина резко вильнула и, уткнувшись бампером в крутой скат горы, замерла поперек дороги. Не обращая внимания на Казимира, Тамара методично била в голову сжавшегося водителя, а тот, не помышляя о сопротивлении, вздрагивал от ударов. Когда женщина немного успокоилась, кулак у нее уже был в крови.
— Гаденыш! Щенок! Убью недоноска. Совсем распустился! В шахте сгною! Будешь с рабами подыхать! — хрипло рычала женщина.
Внезапно, обернувшись к Казимиру, она усмехнулась, лизнула кровь с кулака и, смерив его взглядом, приказала:
— Раздевайся, осмотр прямо здесь проведем! Нечего тянуть!
— Что, прямо в машине? — тихо спросил Казимир, прикидывая дальнейшие действия.
— Нет! На травку выберемся! — зло бросила Тамара, и в окровавленном кулаке тускло блеснул вороненый ствол пистолета. — Живо. Я не люблю ждать!
Вся стало ясно и просто! Резко отведя направленный на него ствол, Казимир коротко, локтем, ударил Тамару в горло. Грохнувший выстрел на миг оглушил его. Кислая пороховая гарь в мгновение ока заполнила тесный салон уазика. Спиной вперед Казимир выкатился из машины. Укрывшись за колесом, выждал несколько секунд и заглянул через заднее, забрызганное грязью окошко. Голова Тамары безвольно лежала на спинке сиденья. Водителя не было видно. Распахнув правую заднюю дверь, Казимир убедился, что женщина без сознания, вытащил из бессильно висящей руки пистолет, заглянул вперед. Водитель завалился на руль и не подавал признаков жизни. На бежевой дубленке расплывалось темное пятно. Отсчет пошел. Вытащив водителя из машины, Казимир выудил из его кармана пистолет и запасную обойму. Подумав, сунул в пуховик документы на машину. Тамара не пришла в сознание даже тогда, когда, связанная, очутилась сидящей под сосной. Казимир развернул машину, взглянул на указатель уровня топлива, почти полный бак, но счастья это не прибавило. Уазик глотает бензин как могучий грузовик, ведрами. Добраться бы до ближайшего города!
В пустынном поселке никто не обратил внимания на спокойно проехавшую машину. Когда последние дома скрылись из вида, Казимир развернул карту.
Николай не поехал домой. Он остановил машину неподалеку от аквапарка. Жутко, нестерпимо хотелось курить. Он не курил уже много лет, бросил в один день, просто смял пачку — и выбросил в корзину для бумаг. И вот теперь, после того как провел большую часть дня с Верой, устоять перед соблазном затянуться хорошей сигаретой не мог. Киоск находился слишком близко, чтобы не подойти к нему.
Купил пачку «Ротманса», вернулся в машину, приоткрыв окно, с наслаждением закурил. Голова слегка кружилась. Рука сама потянулась к приемнику. Полузабытая песня наполнила салон:
«Мы могли бы служить в разведке, мы могли бы играть в кино, мы, как птицы, садимся на разные ветки и засыпаем в метро».
Николай усмехнулся, никогда раньше он не задумывался над этими словами, да и песня не очень нравилась, но сейчас он душой вдруг почувствовал, как она верна и правдива. Неужели то самое ожидание любви коснулось его? Внезапная, как гром среди ясного неба, мысль поразила: а любил ли он Виолетту? Вот так, чтобы не мог дышать без нее? Чтобы сердце замирало от ощущения близости? Пожалуй, нет! Разумеется, она нравилась ему, но так сложилось, что он сам не предпринял ни малейшей попытки ни к тому, чтобы ухаживать за ней, ни к тому, чтобы уложить ее в постель, ни к тому, чтобы отвести в ЗАГС. Она сама все решила и последовательно выполнила необходимые действия. Виолетта, по сути, женила его на себе, даже не спросив его согласия. Да и в дальнейшем именно она решала, когда заниматься с ним сексом, когда оставлять его в постели одного. Он как привязанный следовал ее капризам и единственный раз попробовал поддаться собственным эмоциям как раз здесь, в аквапарке, когда повстречал Светлану. Но едва жена в очередной раз навязала ему свою волю, он отступил, фактически убил только начинающее зарождаться чувство. Что остановило его тогда? Нежелание что-либо менять? Страх? Да, наверное, это был страх. Боязнь перемен, неизвестности. Ведь он попросту струсил тогда! Поддался на уговоры Виолетты, постарался убедить себя, что и впрямь жизнь наладится, — и получил то, что есть. Неужели тогда он поверил жене? Нет. Прожив столько лет вместе, Николай уже в достаточной степени изучил ее. Просто он посчитал, что так удобнее, ради собственного спокойствия, иллюзорного комфорта он отказался от возможной любви, оскорбил замечательную женщину, смирился с собственной трусостью. А ведь прекрасно понимал, что мужчина не имеет права так поступать.
Как же, оказывается, легко расписаться в собственной слабости, признать неспособность принимать решения, трусить. Для этого совсем не нужно мужества, достаточно сказать себе, что игра не стоит свеч. Согласиться с тем, что существуют обстоятельства, препятствующие принятию радикального решения, и отступить. Для того чтобы идти к цели, необходимы силы, приходится чем-то жертвовать, а отступая, ты не берешь на себя никаких обязательств, только соглашаешься с тем, кто сильнее или напористее в данный момент. Но разве достойно мужчины поступать так? Разве не сложилось исторически, что слабость — удел женщины? Почему же сегодня женщина принимает на себя ответственность? Взваливает на хрупкие плечи и заботу о семье, и тяжкий труд, умудряясь при этом оставаться слабой? Что случилось с миром, с самой природой человеческой? Почему именно те, кто призван защищать, служить надежной опорой, оказались вдруг слабыми и инфантильными? Разве его самого так воспитывал отец? Почему же он, Николай, поддался соблазну отказаться от ответственности за принятие решений? Зачем позволил управлять собой? Разве он марионетка? Разве он не рожден мужчиной?
