Черт побери! Что за город, что за люди?! Я периодически читаю о таких случаях в желтой прессе. Родители продали дочь в бордель. Это возмутительно, но происходит где-то там, не у меня на глазах.
А теперь совсем рядом с собой я вижу униженного, беззащитного человека, который чуть не пережил это на собственной шкуре. Девчонка могла поплатиться жизнью за свое нежелание быть смешанной с грязью.
Мои кулаки возмущенно сжимаются, а она продолжает:
– Я не могла представить свое будущее среди путан и похотливых самцов. Лучше сразу сдохнуть. От отчаяния я стала сама не своя, как взбесилась – откуда и сила взялась. Громиле босса, державшему меня за шею, я прокусила руку чуть ли не до кости. Другому двинула ногой, куда-то попала. Дальше слабо помню. Послышался выстрел. Резкая боль. Видимо, у мерзавцев сдали нервы. Они подстрелили меня и решили бросить подыхать на дороге.
Хорошо, что я оказался в нужное время в нужном месте. Вряд ли кто подобрал бы несчастную в таком виде, да и дорога была пустынной, а в ее случае отсчет жизни шел на часы. Милосердие – редкий гость в сердцах жителей Бейсин-сити. Их поступками руководит страх или жесткий расчет.
Что возьмешь с раненого человека, валяющегося на обочине, кроме лишних проблем с законом? Проще не связываться и проехать мимо. Недоверие всех ко всем разъело души горожан. Да что тут говорить, я и сам отчасти такой. Иначе не выжил бы.
Ее фиалковые глаза смотрят с надеждой и благодарностью.
– Еще раз спасибо вам, Мануэль. Без вас я, наверное, уже была бы на том свете. Сейчас мало людей, способных на добрый поступок.
Я не могу оторваться от этого бледного лица, глаз, сияющих в тени длинных ресниц. Мне хочется защитить ее ото всех на свете, говорить ей самые нежные слова.
Но вместо этого я суховато произношу:
– Я все-таки врач и давал клятву Гиппократа.
Внезапно раздается звонок в ворота. Я никого с визитом не жду. Это настораживает. На ум приходит тот сумасшедший толстяк с красной шеей и беременной дочерью, его обещание поквитаться.
– Это за мной! – Девушка взволнована и перепугана еще больше, чем я.
Времени на раздумья нет. Я беру ее на руки и поднимаюсь на второй этаж по потайной лестнице. Девушка сжимает зубы и едва сдерживается, чтобы не застонать от боли.
Я лихорадочно соображаю, что же делать дальше? Есть! Я укладываю девчонку на пол шкафа-купе, плотно забитого плащами и пальто, задвигаю зеркальную дверь и спускаюсь в гостиную. Глубокий вдох, выдох. Главное – вести себя спокойно и уверенно. Я законопослушный гражданин.
Открываю калитку. Во двор, к моему удивлению, заходит шериф Лучано.
– О, старина Люк! Привет! Какими судьбами?
Рядом с ним стоит мамаша Долорес. Выше его на голову, лет сорока, с фигурой голливудской дивы шестидесятых годов. Стильное темное платье-футляр и яркий макияж подчеркивают это сравнение. Несмотря на возраст, она сияет хищной и опасной красотой, присущей ядовитым цветам и змеям.
С Долли мы знакомы не слишком близко, но пересекаемся достаточно часто. Она – что-то вроде предводительницы проституток Старого города. Без ее ведома ни одна девчонка не выйдет на улицу торговать своими прелестями. Мамаша отличается весьма крутым нравом. Даже многие бандиты побаиваются переходить ей дорогу. Она запросто может что есть мочи заехать коленом кому угодно между ног, а то и вообще пустить на корм червям.
Долли имеет обширные связи в любых кругах – от мэрии до уличных бандитов. Она следит за тем, чтобы ночные бабочки не перегрызлись между собой, обеспечивает их всем необходимым. Мамаша время от времени привозит ко мне путан из так называемых боевых отрядов Старого города.
Девочки работают качественно, но клиенты попадаются разные, в том числе и нервные, неадекватные. Один ножом пырнет, другой пальнет из пушки.
– Док, ты даже не представляешь, во что влип, – с ходу произносит Долли, отодвигает меня в сторону и заходит в дом. – Мы знаем, что ты подобрал на трассе эту тварь.
Шериф заходит за ней следом и стоит, с некоторой опаской глядя на свою спутницу. Властный и низкий, негромкий и полный гнева голос мамаши Долли кого угодно способен ввергнуть в ступор. Первое время я сам вздрагивал, когда она принималась материться в адрес очередного подонка, подрезавшего ее шлюху.
Я пытаюсь сообразить, как выкручиваться из сложившейся ситуации, и пока не вижу никакого выхода. Понятно, что им все известно. Видимо, тот мужик-педофил им меня сдал. Только он видел, что я подобрал незнакомку. Этот толстяк с красной шеей – фермер. Мало ли кому и что он продает, может, имеет какие-то дела с путанами в Старом городе. С него станется. Так что отпираться и строить дурачка смысла нет. Себе же дороже выйдет.
– Чего молчишь? Лучше по-хорошему расскажи, куда отвез эту дрянь Бетти. Иначе я буду разговаривать с тобой по-плохому. Сам знаешь, я умею делать это куда лучше всего остального. – Долли зловеще улыбается и делает шаг мне навстречу словно львица, готовящаяся к прыжку.
Я едва заметно вздрагиваю и говорю:
– Ладно-ладно, Долли. Не кипятись. Если ты про избитую заплаканную девчонку – да, я подобрал ее. А ты не поступила бы так на моем месте? Я не понимаю твоей реакции. Я врач и обязан помогать болящим. С каких пор оказание медицинской помощи – преступление?
– Ближе к делу. Где она?
– Не имею ни малейшего понятия. Девчонка лежала у обочины без сознания. Я положил ее на заднее сиденье и собирался везти в клинику. Но когда мы заехали в город, она пришла в себя и попросила отвезти ее в район Бельвю. – Я сочиняю первое, что приходит в голову.
Жаль мне эту красотку. Особенно если представить, что ее ждет, когда она попадет в руки мамаши Долли.
– Где именно в Бельвю?
– Около автостоянки. Там одна такая, на несколько уровней. Нас уже ждали какие-то люди, пересадили ее в другую машину и увезли.
Черт побери этих незваных гостей! Мне не по себе, врать я не люблю и очень редко говорю неправду. Пытаюсь угадать по взглядам Люка и Долли, насколько правдоподобна и убедительна моя ложь. Мамаша с ухмылкой смотрит на меня, потом стреляет взглядом налево на журнальный столик.
Я слегка поворачиваю голову и с ужасом понимаю, что все пропало. Вокруг столика стоят диван и два кресла. Из-под одного из них выглядывает край чулка с бурым пятном. Долли прекрасно знает, что ни жены, ни девушки у меня нет. Такой вот откровенной лжи прямо в лицо она не прощает никому.
Я стою и жду от нее как минимум увесистого удара. Вместо этого она подходит к дивану, театральным жестом забрасывает ногу на ногу и во время выполнения данного маневра ловко отправляет чулок во тьму, под массивного монстра, порожденного мебельной промышленностью.
Мамаша закуривает, щурится на меня сквозь дым, затем говорит:
– Что ж, док, жаль, что она ушла. В следующий раз будь внимательнее к тому, кого подбираешь. Говоришь, несчастная девушка? Да она таких доверчивых дураков, как ты, на завтрак ест. После того как использует по полной программе. Так что тебе есть о чем подумать. Например, о том, как она оказалась на трассе. Хорошие девочки ночью дома сидят, а не за городом у обочины валяются. – После этой тирады Долли красиво гасит сигарету, поднимается, приятельски хлопает меня по плечу и смотрит в упор колдовским взглядом.
Поди пойми этих женщин. Мамаша требует сдать ей девушку и полностью теряет к ней интерес, обнаружив явное свидетельство того, что она тут. Зачем, почему, если она действительно хочет разыскать девчонку? Непонятно. Я чувствую себя тупым бревном.
Долли уже покачивающейся змеиной походкой идет к выходу, как вдруг встревает шериф. Я вижу на его лице обиду. Последнее слово не за ним!
Малыш Люк хмурится и важно заявляет:
– Погоди, Долорес. Не верю я этому докторишке. Уж больно складно он все рассказывает. – Шериф подходит ко мне, внимательно смотрит в лицо, потом медленно обводит взглядом комнату. – Раз уж мы сюда приперлись, то я хочу осмотреть дом. Ведь вы не против, док?
Я соглашаюсь. Отказ явно вызвал бы у него дополнительное подозрение. Коп медленно обходит первый этаж – гостиную с кухней и столовой, кладовую. Эта часть дома просматривается насквозь. Каждая деталь здесь говорит о том, что это жилище закоренелого холостяка.
Когда он идет в гараж, я достаю злополучный чулок и запихиваю в мусорное ведро, которое коп уже осмотрел. Как я мог его не заметить? Всю одежду девушки я собрал в охапку, вынес и выбросил. Тогда я думал больше о том, чтобы вытянуть ее с того света, вот и прошляпил.
Люк тем временем идет в гараж, потом проходит в палату, осматривает операционную. Там стерильная чистота. Он подозрительно хмыкает и выходит, так и не заметив двери, замаскированной под шкаф с инструментами.
Потом шериф возвращается в гостиную и поднимается на второй этаж. У меня внутри все холодеет от страха. Мы втроем заходим в кабинет, осматриваем одну спальню, потом вторую. Шериф заглядывает под кровать, зачем-то смотрит в окно, подходит к шкафу.
