Ознакомительная версия.
— А что, ваш муж может и не захотеть?
— Я не знаю. Он сильно устает от всего этого. Он и раньше высказывался: сколько же можно работать, надо и для себя пожить. В свое удовольствие. Ему ведь тоже вот-вот стукнет пятьдесят. И потом…
— Что? — спросила Катя.
— Об этом вам лучше с ним говорить. Что может знать о планах делового человека закоренелая домохозяйка?
Катя хотела возразить ей: «Но это же ваш муж, близкий вам человек», но отчего-то воздержалась.
— Спасибо за помощь, — поблагодарила она вежливо. — Теперь я хотела бы задать пару вопросов Варламу Автандиловичу и на этом пока закончить. И так отняла у вас время, явилась сюда незваная.
— Идемте, я провожу вас, а то в этом доме сплошные лестницы и коридоры — заблудитесь в потемках, — сказала Зинаида Александровна. — Они в мастерской.
— Вы давно знаете Долидзе? — спросила Катя.
— Сто лет. Он был любимым учеником моей мамы. Она готовила его к конкурсу Чайковского. У него был великолепный бас. И перспективы были, но… Певцом Варлам не стал. Не знаю уж — к счастью или к несчастью. Видимо, оперная сцена не была его истинным призванием. Он обрел себя в другом.
— Ваша мать была певица? А вы сами поете?
— Нет, увы. У меня совсем нет голоса — никакого. И музыкального слуха тоже. Если бы вы знали, как это огорчало меня когда-то. А потом я плюнула — раз бог не наградил тебя талантом, что поделаешь?
— Ничего не поделаешь, — согласилась Катя и…
Тут, словно по волшебству, вспыхнуло электричество. И Катя едва не вскрикнула от удивления: темное пространство, по которому они чуть ли не ощупью пробирались сначала с Мамонтовым, а затем и с Зинаидой Александровной, оказалось широким коридором. Вдоль стен до самого потолка стояли застекленные шкафы-витрины. А в них на специальных подставках на фоне лилового бархата было выставлено старинное оружие: ножи и кинжалы с узкими и широкими лезвиями, сабли, стилеты. Тускло мерцало в электрическом свете серебряной насечкой лезвие турецкого ятагана. Имелись тут и мечи — короткие римского образца, длинные — готские. С простыми и вычурными рукоятками, с чернью, драгоценными необработанными камнями, вправленными в эфес.
Катя поначалу приняла всю эту грандиозную коллекцию за подлинные вещи, но, подойдя вплотную к витринам, увидела, что вид у всех этих мечей, дротиков, сабель и шпаг слишком уж новый для археологических находок.
У дверей, ведущих в мастерскую, словно охраняя их от вторжения, стоял средневековый рыцарь — Катя постучала по его боку. Он был пуст внутри. Сияющие доспехи были только оболочкой.
— Что же вы, проходите смелее, — сказала Зинаида Александровна, открывая двери. — Это все Варлам сделал по старинным образцам, рисункам, гравюрам.
Мастерская оказалась очень просторным помещением, почти лишенным окон — маленькие отверстия под самым потолком были забраны решетками. Обстановка напоминала одновременно кузницу (такой, какой ее показывают в исторических фильмах), слесарный цех и захламленный офис. Деревянные столы, заваленные инструментами, коробками с какими-то химическими препаратами и скрученными листами ватмана, соседствовали с самым настоящим кузнечным горном с мехами, печью для обжига, со шкафами для папок, компьютером на подставке, факсом, принтером и сканером.
Посредине был водружен портновский примерочный манекен, с которого свисала… стальная средневековая кольчуга, собранная из мелких, смахивающих на чешую колец. Левый рукав и левая половина полы кольчуги были закончены лишь наполовину.
Варлама Долидзе Катя увидела в глубине мастерской возле деревянного стола, на котором грудой лежало что-то пестрое, что именно, она поначалу не разглядела.
Мамонтов тоже был здесь. Он сидел за компьютером, явно блуждая по Интернету.
— Варла-ам, — негромко окликнула Долидзе Зинаида Александровна, — прервись.
Он обернулся.
— Задала ты мне задачу, — сказал он, кивая на стол.
— Ну, сделай что-нибудь, жалко. Все же память о Сицилии. И потом я так к ним привыкла. Они такие славные ребята, — Зинаида Александровна улыбнулась.
И тут Катя, подойдя поближе, увидела на столе кукол. Они были совсем не похожи на обычные детские куклы, а скорее напоминали марионеток, что используются на представлениях в театре. Но и от марионеток они отличались — у них не было палочек-подпорок, управляющих руками. Куклы были довольно большого размера, и было их три: рыцарь в доспехах, дама, похожая на средневековую фею, и мавр — маленькая копия Отелло в плаще из золотистой парчи. Глазастая, красногубая голова мавра была как-то неестественно свернута набок, что придавала ему какой-то жалкий и вместе с тем зловещий вид. Кукла-рыцарь и кукла-дама выглядели гораздо симпатичнее. Особенно понравился Кате рыцарь. Он был такой аккуратненький, стройный, в серебряных доспехах. Забрало его шлема было поднято — кукольное личико было смуглым, большеглазым, добрым. С тонкими, почти женскими, благородными чертами.
— Ой какие! — вырвалось у Кати.
— Нравятся? — спросила Зинаида Александровна. — Это я на Сицилии отыскала. Только там такие делают для карнавалов и уличных шествий. Там очень популярны истории про рыцарей, неистового Роланда и трубадуров. Про сражения с маврами, приключения и про любовь к прекрасным дамам тех времен. Я не удержалась и купила. И представляете — бракованные подсунули! Руки плохо гнутся, у мавра вон башка отвинтилась.
— Ты бы их теребила поменьше, — буркнул Долидзе. — Это ж игрушки для каминной полки. Их просто ставят и пялятся на них, как на деталь интерьера.
— Варлаша, исправь, не ворчи. У тебя ж не руки — крюки золотые, — пропела Зинаида Александровна и подмигнула Кате. — Вот так и живем, так и существуем. Ну, что же вы? Спрашивайте его скорее, а то он сейчас делом займется. Будет только рявкать, как медведь. К нему во время работы лучше не подходи.
— Варлам Автандилович, я бы хотела… — начала Катя, но Долидзе поднял руку, прерывая ее:
— Вам понравилось в моем доме?
— Понравилось. Очень. Такое оружие! А для чего его так много?
— Для того, чтобы покупали, — ответил Долидзе. — Ну, раз вам понравилось, милости прошу ко мне в другой раз.
— Но я…
— Опоздали, многоуважаемая. Когда я имел намерение познакомиться с вами ближе, вы предпочли мне других. Ладно, я человек не гордый. — Долидзе смотрел на Катю из-под насупленных бровей. В глазах его мерцали лукавые огоньки. — Битый час там языками мололи — ля-ля, ля-ля. Все, мое терпение лопнуло. Видите, теперь я занят. А у вас, насколько я понял, нет никаких аргументов настаивать — даже ордера.
— Какого ордера?
— Ну, вон Васе вы ордером на арест угрожали, если он не проводит вас ко мне.
— Мамонтов, я угрожала вам арестом? — громко спросила Катя.
Мамонтов что-то фыркнул нечленораздельное.
— Он рыцарь, он не станет уличать вас. Мне, конечно, лестно, что вы до такой степени мной заинтересовались тогда, в стенах вашей милиции, что пошли на такой дерзкий шаг. Поэтому я не сержусь. — Долидзе усмехнулся. — На вас. Но встретимся мы вот так в неформальной обстановке, когда я сам этого захочу.
— Делать нечего, — Катя развела руками. — А когда вы этого захотите?
— А вы ждите. Только вот разговор у нас не об Авдюкове пойдет. Предупреждаю. Авдюков мне как личность не интересен. А про его дела и про убийство я вообще ничего не знаю.
— А тогда зачем нам встречаться? — спросила Катя.
— Я расскажу вам сказку про меч Реквитур. — Долидзе вдруг с ловкостью фокусника выхватил откуда-то снизу, из-под стола, длинный меч и со свистом рассек им воздух прямо перед Катиным лицом. — Стойте на месте, девочка, не шарахайтесь. Человек вашей профессии должен встречать любые удары, не дрогнув, не моргнув глазом. Только тогда будет смысл.
— В чем? — спросила Катя.
— В нашем разговоре.
— Варлам, перестань, — сказала Зинаида Александровна и улыбнулась Кате: — Это он так пытается флиртовать с вами. Привлечь ваше внимание. Вы ему просто понравились.
Мамонтов повел себя по-джентльменски — доставил Катю до отдела. Уточнил на всякий случай: «Так как мне завтра с повесткой-то?» Катя велела ему утром позвонить следователю Киселевой, чтобы зря не приходить.
— Значит, ты у Долидзе оружейному делу учишься? — поинтересовалась она. — И как, получается?
— Я упорный, — ответил Мамонтов. — Все у меня получится. Со временем.
— Конечно, это лучше, чем в автомастерской «бумерам» кузова битые чинить, — согласилась Катя. — У вас там столько разных вещиц средневековых под рукой — и копья, и латы, и мечи, а вы дуэль с Буркиным затеяли на каких-то вульгарных самоделах. Эх, темнота! А как бы оригинально в протоколе Марьяна записала — «проткнул потерпевшего рыцарским копьем».
— Эту напарницу твою, значит, Марьяной зовут? — спросил Мамонтов, прищурившись.
Ознакомительная версия.
