Трость со штыком!.. Несомненно, это та трость, которую Генрик купил в комиссионке!..
Генрик продолжал читать, а когда закончил, подошел к книжному шкафу и достал подшивку с последними номерами своей газеты. Нашел фрагменты из дневника доктора Крыжановского и пробежал их глазами, словно сравнивая с только что прочитанной рукописью.
«Мне приказали сортировать золотые и серебряные вещи, реквизированные у людей, брошенных в лагеря смерти. Война приучила меня ко многому, но по сей день не забуду потрясения, которое я перенес при виде вещей, принадлежавших моему ближайшему другу. Я сразу узнал их. Всякий раз, когда я навещал Морица, он с гордостью демонстрировал мне их. Золотая солонка с Ледой и лебедем была работы Челлини, а серебряный нож с вензелем „ЕМ“ был частью столового прибора Екатерины Медичи. Когда я со слезами на глазах смотрел на вещи дорогого мне человека, ко мне подскочил Шуллер. Обозвал меня ленивым животным, вырвал у меня солонку и нож. На следующий день меня отправили в Освенцим».
Теперь Генрик был уверен, что стоит ему сделать один решительный шаг, и он станет лицом к лицу с убийцей Бутылло и Кобылинского. Да, он может хоть завтра представить возомнившему о себе Пакуле разгадку тройного преступления.
13 июня, утро
Проснувшись, он с изумлением увидел занятую приготовлением завтрака Розанну.
– Я не пошла на работу, – заявила она беззаботно. – Не хотелось.
– Причина уважительная, что и говорить, – ворчал он, намыливая лицо кремом для бритья. – Ты, конечно, думаешь, Розанна, что все будут так снисходительны и великодушны к тебе, как я.
– Ты? Снисходительный? Это с твоей-то подозрительностью? А рыться в дамской сумочке в поисках воображаемого пистолета – великодушие? В убийстве четы Бутылло и Кобылинского ты подозреваешь весь мир, включая меня, Пакулу и себя самого.
– Я уже рассказывал тебе, Розанна, как я вел себя с Бромбергом. Что ни говори, он убийца Зазы, а я дал ему пятьсот злотых.
– Просто дал ему аванс за фотографии. Представляю себе: в начале статьи фотография Генрика с его тростью, на другом снимке – погибший в автомобильной катастрофе Рикерт, на третьем – дом Бутылло, на четвертом – Генрик, опирающийся на трость, стоит над обрывом в размышлении о трагической судьбе репортера Кобылинского. Далее снимок могилы Анели Порембской, фотография Бромберга над могилой своей жертвы. Тут же старинная фотография вольтижерки Зазы. Опять Бромберг, повествующий о преступлении…
– Хватит, хватит! – закричал Генрик, ибо именно так, а не иначе представлял он себе репортаж о трости. Некоторое время он молча брился, потом высунул голову из ванной и злорадно спросил: – Скажи, откуда у меня такое чувство, будто ты никогда не работала в доме моделей?
– Ты считаешь, что я чересчур интеллигентна для такой работы? – радостно воскликнула она.
Генрик укрылся в ванной. Тогда она сама пришла к нему.
– Ты действительно считаешь, что я обладаю чрезвычайно высоким интеллектом? – спросила она, прислонившись к косяку двери.
Генрик уклонился от дискуссии.
– Как тебе не стыдно! Ты еще раз продемонстрировал свою глупую подозрительность. Конечно, я не портниха из дома моделей. Я учусь на последнем курсе юридического факультета. А издеваться над такими олухами, как ты, – мое самое любимое занятие, – отомстила ему Розанна.
13 июня, день
– Во сколько ты кончаешь работу? – спросила Розанна, когда они остановились у Дома печати.
– Не знаю. Покажусь у главного и постараюсь поскорее улизнуть. Надо бы зайти к сестре Рикерта, а потом еще кое-куда. Скорее всего дома буду вечером.
– Я от тебя сегодня не отстану и целый день буду с тобой. Честное слово, я тебе не помешаю.
Рядом с ними остановилась темно-зеленая «сирена». Из машины вышла Юлия, молодой красивый мужчина остался за рулем.
– Не хочешь ли составить нам компанию? Мы собираемся за город, – сказала Юлия, поздоровавшись с Генриком. Розанну она словно не замечала. – Ко мне приехал брат из Познани. Он пробудет в Лодзи несколько дней. Ну как, согласен? Что же ты не отвечаешь? – взорвалась она.
– Генрик сейчас размышляет, уж не вы ли убийца. Ваша зеленая «сирена»… – вмешалась Розанна.
Юлия обиделась и ушла. Генрик принялся выговаривать Розанне:
– Я не понимаю, зачем ты постоянно подначиваешь Юлию. Кроме того, у убийцы была действительно темно-зеленая «сирена». Была, а не есть. До свидания, вечером увидимся.
Он догнал Юлию в коридоре редакции и стал перед ней оправдываться.
– Она действительно несносна, – заметил он.
– Поедешь с нами на прогулку?
– Сегодня не могу. Я как раз заканчиваю историю моей тросточки. – Он ловко подбросил и поймал трость. – Скоро у меня будет масса свободного времени. Тогда и съездим куда-нибудь. Вдвоем, без твоего брата. И на моей машине, – подчеркнул он.
Генрик явился к главному редактору, потом заглянул в свою комнату и выскользнул на улицу. Не прошло и получаса, как он стоял перед дверью квартиры Рикерта. Долго стучал, пока услышал голос старушки.
– Кто там?
– Я, Генрик, журналист.
Она осторожно приоткрыла дверь.
– Что с вами? Вы меня боитесь, дорогая пани?
– Я всех боюсь. Все время кого-то убивают, а убийцу так и не нашли. Может быть, это вы?
Он пожал плечами.
– Вам кто-нибудь угрожал?
– Убили Бутылло, который ко мне приходил. Убили репортера из «Эха», а он тоже был у меня. Даже два раза. Теперь, видно, моя очередь.
– Но ведь и я у вас бывал, а посмотрите: жив и здоров.
– Это-то и подозрительно.
Он понял, что она не впустит его. «Нагнали на нее страху», – подумал Генрик. Однако поведение старушки его не удивило: три убийства одно за другим хоть кого напугают.
– А милиционеров вы впускаете? – поинтересовался он.
– Пакула ко мне заходит почти каждый день. Сегодня тоже был.
– Вы не догадываетесь, кто этот Икс из записной книжки вашего брата?
– И слышать ничего не желаю. Кобылинский спрашивал, и вот что вышло… Ничего вам не скажу.
Ему не оставалось ничего другого, как попрощаться и уйти. На автовокзале он узнал, что автобус до Бжезин, где жил Скажинский, отправляется только через полчаса. Генрик купил билет и зашел в маленькое кафе. Настойчивость, с которой Скажинский искал золоченую солонку, свидетельствовала о его любви к старинным вещам. Возможно, ему приходилось встречаться с человеком, продававшим старинные вещи, который хотел остаться неизвестным.
В автобусе было душно. Генрик задремал и проснулся уже в Бжезинах. Киоскер сразу показал ему дом, где жил Скажинский. Увидев перед собой Генрика, Скажинский очень удивился.
– Я позволил себе потревожить вас, – объяснил Генрик, – чтобы взглянуть на солонку, купленную вами у Гневковского.
Скажинский провел пальцем по своим громадным усам.
– Сегодня утром у меня была милиция. Они тоже интересовались солонкой. Может быть, я зря ее купил у Гневковского?
– А кроме милиции, к вам никто не заезжал?
– Сегодня?
– Нет. Например, шестого июня?
Скажинский покраснел, погладил рукой по своей бритой голове.
– Я знаю, о ком вы говорите. О репортере Кобылинском, которого убили. Я прочел об этом в газете и знал, что рано или поздно милиция явится ко мне. Пришли сегодня рано утром, записали мои показания. Да, 6 июня, днем, у меня был пан Кобылинский. Он, как я уже говорил, просил показать солонку, интересовался, у кого ее купил Рикерт. Я не смог дать ему нужных сведений. Он ушел. Похоже было, что он спешил. Взглянув в окно, я увидел, как он бежал к автобусной остановке. Куда он поехал, я, конечно, не знаю. Люди видели, как пан репортер садился в автобус. Его запомнила женщина из книжного киоска: впервые в истории нашего города нашелся покупатель на журнал «Диалог». Она сама мне об этом сказала. Скажинский предложил Генрику сигарету.
– Боже мой! – вздохнул он. – Неужели милиция отберет у меня солонку? Я дал Гневковскому три с половиной тысячи. Она стоит немного больше, но он-то купил ее у Рикерта за три тысячи, так что он не внакладе.
– Что вы говорили милиции, меня не касается. Это – ваше дело. Прошу быть со мной откровенным. Ваша солонка стоит в десять раз больше, чем вы за нее заплатили. Для знатоков и коллекционеров – еще больше. Ведь вы купили ее не потому, что у вас есть кубок с таким же сюжетом. Да и вообще я не верю в существование такого кубка.
– Вы меня оскорбляете! – Скажинский потянул себя за ус, но на Генрика это не произвело никакого впечатления.
– Я не собираюсь вас оскорблять, я просто хочу услышать ответ на вопрос: откуда вы знаете, что золоченая солонка – творение рук Бенвенуто Челлини? Если вы не ответите мне, я постараюсь, чтобы тот же вопрос задала вам милиция.
– Я прочел в газете отрывок из дневника доктора Крыжановского. Там шла речь о солонке с Ледой и лебедем работы Челлини. Точно такую я видел у Рикерта и решил купить ее. Рикерт просил за нее три тысячи, но она стоит значительно дороже.
