Глава 13
Ночь отступала с неохотой. Было уже начало шестого, а чернота на небе кажется только еще больше сгустилась, словно кто-то там нарочно перемазал все вокруг сажей.
Выглянув в окно, Еремин заметил: с запада наползает огромная туча, закрывая собой все небо до самого горизонта, и робкие лучи пробудившегося рассвета не могут пробиться сквозь ее густую черноту.
«Быть грозе», – подумал Еремин, заскучав по настоящему летнему дождю и чтоб с большими пузырями в лужах. Таких в это жаркое лето еще не было.
Посмотрев вниз, он увидел лежащую в цветнике под окном Гею. Верный страж охранял по ночам покой своей госпожи. Перед рассветом она уползала в лесопарковую зону и пряталась там от посторонних глаз. Вот так в темноте лежащую без движения змею легко можно было принять за невесть как оказавшееся здесь бревно.
Вот бы удивилась соседка со второго этажа увидев это бревно. Старушка пенсионерка ревниво оберегала свой цветник от вторжения местных собак, которые норовили истоптать грядки с цветами, а тут такое. Вряд ли бы она пережила. Хотя кроме испорченной грядки, Гея больше не причиняла вреда. И даже местные коты прогуливавшиеся во дворе без боязни слонялись рядом с ней живы и невредимы. Змей они никогда не видели.
А Гея попросту не обращала на них внимания. Предметом ее нападения мог стать только Кью.
Вспышка на небе ярко осветила газон, где лежала змея и Еремин забеспокоился, представив какой поднимется шум, если кто-то из жильцов дома заметит ее. А это исключать нельзя, ведь скоро люди будут просыпаться и пойдут на работу.
Отойдя от окна он сел рядом с диваном, на котором лежала Вилая. Посмотрел на девушку и с грустью пожалел о том, что эта последняя для них ночь заканчивается, как заканчивается все в этом мире.
– А мне нравится ваш мир. Он красивей чем я думала, – сказала Вилая.
– Тогда что тебе мешает остаться, – предложил Еремин. Он был уверен, Вилая вполне может адаптироваться и жить как обычный человек. Но на предложение остаться, девушка ответила отказом.
– Мне нельзя оставаться тут. Ведь я не человек. А кроме того, я нарушу обещание. А этого делать никак нельзя. И Геи без меня возвращаться не велено, – она протянула руку, дотронулась до руки Еремина. – Скажи, ты будешь помнить меня? Хотя бы какое-то время.
– Да. Я обязательно буду тебя помнить, – ответил Еремин. И говоря это, нисколько не обманывал Вилаю. До своих сорока лет он никогда не задумывался, что такое любовь. Пожалуй, и сейчас не смог бы ответить, что она из себя представляет. Но теперь в нем появилось чувство, будто маленькая частичка его сущности отделилась от тела и живет в пространстве. А другая такая же частичка, это Вилая. И они соединились с ней, слились в одно целое. И это целое есть гармония незыблемого мира.
– Я тоже буду тебя помнить, – сказала Вилая, не отпуская его руки. – Всегда, всегда.
– Скажи, неужели мы больше так и не увидимся? – спросил Еремин, чувствуя как сжимается его сердце от предстоящей разлуки.
Вилая грустно покачала головой.
– Нет, – сказала она и Еремин заметил, как будто из правого ее глаза выкатилась маленькая слезинка и медленно поползла по щеке.
– Ты что, умеешь плакать?
– Нет. Просто я не думала, что расставаться с тобой мне будет так тяжело, – сказала девушка и отвернулась.
Еремин обнял Вилаю за плечи, прижал к себе.
Так они просидели до самого рассвета.
Солнца на небе так и не появилось, его закрывали тяжелые серые тучи. День оказался пасмурным и как и предполагал Еремин с дождем, который начался еще по темноте, а закончился когда совсем уже рассвело.
В открытое окно врывался влажный и оттого свежий воздух. А на тротуарах после дождя остались большие лужи грязной воды.
– Хорошо дышать, – сказала Вилая, распахивая окно пошире.
Сухой, раскаленный от солнечного зноя воздух доставлял ей дискомфорт. Было тягостно, не то, что сейчас.
Еремин выглянул из окна.
Цветочная грядка была безнадежно испорчена. Гея полежала тут, а когда стало рассветать, уползла в парк, оставив на грядке широкую борозду.
Не дожидаясь того, что сейчас начнется, Еремин закрыл окно. Оставив открытой только форточку. Не стоит Вилаи слышать визга разъяренной соседки.
– Зачем закрыл? – спросила Вилая про окно.
– Я сейчас должен поехать на работу. Ты без меня окно не открывай. Поняла?
Вилая молча кивнула.
– Ну тогда, пока. Не скучай тут. Я постараюсь скоро вернуться, – сказал Еремин и перед тем как выйти, поцеловал Вилаю в лоб.
– Нет. Сюда надо делать поцелуй, – показала Вилая пальцем на свои губы.
– Сюда мы сейчас не будем. Мне некогда. Сюда мы сделаем потом. Если у нас останется время, – сказал он и вышел.
Возле подъезда встретил вредную соседку, которая как бравый десантник размахивала саперской лопаткой, объясняя дворнику таджику плохо говорившему на русском, чтобы она сделала с той собакой так истоптавшей ее грядку.
– На куски бы эту сволочь всю изрубила. Заведут шавок, а смотреть за ними не смотрят. Вот они и бегают по газонам. Эй, журналист, – окликнула она попытавшегося проскочить мимо Еремина. – Тебе, говорю. Смотри, что с моей клумбой сделали. Ты бы пропесочил в своей газете этих нерадивых владельцев собак как следует.
– Да я не в газете работаю, а в журнале. И у нас такие материалы не печатают. У нас другая тематика, – ответил Еремин, направляясь к своей машине.
– Я вот и говорю, ничего никому не надо. Не доросли наши жильцы до настоящей красоты.
Дворник таджик в знак солидарности сочувствующе кивал непромытой башкой.
До редакции Еремин в этот раз добирался дольше обычного. На Сретенке произошла крупная авария и приехавшие гаишники перегородили полосу, растаскивая разбитые машины. Пришлось ехать в объезд. Еремин торопился, опасаясь что главред смоется куда-нибудь по своим делам и вопрос по материалу так и останется нерешенным. Но все оказалось совсем не так, как думал Еремин и Беленький вообще сегодня не явился на работу.
Приехав в редакцию, Еремин узнал о трагическом известии, которое все только и обсуждали.
Оказалось сегодня в половине седьмого когда Беленький вышел из своего дома и направился к стоянке, чтобы забрать машину, на перекрестке на него налетел какой-то лихач водитель на красном «Жигуленке». Увидев, что сбил человека, он остановился и вроде бы попытался оказать помощь. Но помощь Беленькому уже была не нужна, и тогда водитель запрыгнул в своего «Жигуля» и умчался в неизвестном направлении.
Никто из случайных свидетелей происшествия даже толком не смог описать его внешность, а номера на развалюхе не оказалось.
Обо всем этом Еремин узнал от коллег и был поражен таким внезапным событием. Он конечно теперь уже бывшего главреда не любил, но такого конца для него не хотел.
Но оказалось и это еще не все. Пришедшая на работу фифа секретарша вдруг обнаружила, что дверь приемной вскрыта. Кто-то поковырялся в замке и теперь дверь можно было легко открывать без ключа. Войдя в свои апартаменты, она увидела, что дверь кабинета главреда и вовсе была распахнута, чего никогда не случалось раньше. Уходя, Беленький всегда запирал дверь. Ключ от своего кабинета никогда не оставлял даже уборщице, а тут такое.
В кабинете все что до этого лежало в ящиках стола и шкафу, теперь было разбросано по полу. А от некогда целого компьютера, остался монитор с клавиатурой и мышка. Процессор куда-то бесследно исчез.
Глядя на все это безобразие, полуглухой сторож ветеран только разводил руками, не понимая, как вор пробрался в здание. Хотя это оказалось не сложно. Дверь запасного выхода на первом этаже была взломана. Старичок попросту не услышал как вор ковырялся с ней.
Зачем таинственному вору понадобился процессор из кабинета главреда, никто не мог понять. Даже приехавшие милиционеры. Они тщательно осмотрели кабинет на предмет следов и отпечатков пальцев. Следы были, и как оказалось много. Пробравшийся в кабинет главреда вор не заботился о том, что наследил. А вот отпечатков он из предусмотрительности не оставил.
– Видно работал в перчатках, – сказал один милиционер.
– Профессионал, – добавил другой.
Никого из посторонних в кабинет не пускали, пока его осматривали. Кроме фифы секретарши. Ей разрешалось присутствовать при осмотре.
Еремин вошел в приемную беспрепятственно. А вот о том, чтобы пробраться в кабинет главреда не могло быть и речи. Дежуривший тут же милиционер, осадил его порыв.
– Нельзя туда, – сказал он.
– Да я и не пойду. Мне на минутку надо позвать вон ту красавицу, – указал Еремин на фифу секретаршу. Но она узнав кто ее вызывает, выходить не захотела. И Еремину пришлось пойти на хитрость.
– Там у вас на столе телефон звонит, – соврал он.
Секретарша вышла.
