кивнула.
– Укажите, пожалуйста, где тут дорога на закрытую лесопилку? Должна быть узкоколейка, – он показал ей начерченную от руки схему.
– Это тут, рядом, – пояснила Оля, указывая в сторону отвода, который шел как раз в сторону заброшенной лесопилки и старого кладбища, – а что, вы там раскопки возобновляете?
– Раскопки? Не возбраняется сказать и так.
Оля хотела было уточнить, но тут на платформе появилась… Брусникина! И с поспешностью метнулась к Марку Наумовичу, налетела стремительной летучей мышью, рванулась было – это Гладкова видела совершенно четко – припасть к его ручке, но он деликатно отстранился. Попыталась выхватить рюкзак – не дал. И пошли они в ту сторону, где от основного полотна железной дороги отходила узкоколейка на старую лесопилку.
Симпатию к этому человеку как рукой сняло. Лишь из вежливости Ольга заметила вслед, стараясь соблюсти радушный, нейтральный тон:
– Туда далеко идти.
Зоя обернулась, открыла рот, чтобы поддакнуть своим глупым образом, но Марк Наумович тихонько кашлянул – и девчонка закрыла рот. Сам же попутчик Оли, вежливо приподняв кепку в знак прощания, пошел вдоль узкоколейки размеренным, широким шагом, но так, чтобы его спутнице не приходилось бежать.
Оля, вздохнув, побрела домой.
Первым делом надо помириться с Николаем. Он и так столь терпеливо, безропотно переносил ее срывы, вопли. Хорошо было бы придумать какой-нибудь предлог, нельзя же просто так явиться на квартиру, да еще… какое нынче число? Ну да, Колькины домашние давно уже уехали на свой курорт. Так вот, нельзя же взять и заявиться к парню в пустую квартиру…
И, размышляя таким образом, она поспешила на Советскую, сообразив, что не просто можно, а нужно! Однако ее там, оказывается, уже не ждали. Закрыта была дверь Пожарских.
Как и предсказал дворник дядя Вася, в ремесленном затеяли травлю паразитов. Николай, который вопреки ожиданиям совершенно не соскучился по работе, воспрял духом. Нечего транжирить и эти ценные минуты! И сидеть, роняя слезки в чай, ожидая, что Оля наконец опомнится, – еще более глупо!
Претворяя в жизнь план, вызревший во время холостяцкого застолья, он позвал Андрюху на рыбалку.
Собрал то, без чего не обойтись рыбаку: удочки, новехонькую леску, грузила, выгреб, что осталось на перекусить (немного, после отъезда мамы продукты почему-то сами по себе в доме не появлялись), спички, топор, котелок, веревку, и отправился на условленное место – на укромный берег озера, вдалеке от прохожих тропинок и дорог. В былые счастливые времена это было их с Олей тайное место. Ленивые сюда не добирались, малышей одних не пускали – глубоко. Для купания с родителями и бабушками обустроили пляж на городском пруду, где и пологий сход, и песчаный берег.
Отсюда проще было добраться к месту предполагаемой рыбалки – острову посреди озера. По воде до него было всего пятьсот-шестьсот метров, куда короче и приятнее, нежели идти пешком, делая большой круг.
Поджидая Андрея, Колька подыскал подходящие бревна, обтесал их и увязал, и к тому времени, как Пельмень появился на берегу, был готов уже вместительный транспортный плот. Сам Андрей приволок одеяла и большой кусок брезента.
– По-богатому! Откуда? Тут на три комнаты с коридором.
Пельмень признался:
– Честно сказать, еще от Бати остался. Когда обыск делали в УВР – отрез оказался никому не нужный.
Пожарский для порядка попенял:
– Жук ты порядочный. Ведь небось тоже подтибренное.
Андрей резонно отметил, что если он такой честный, то пусть ночует под общим небом, вне ворованного шатра, да комаров кормит.
– Хватит языком трепать, вечерний жор пропустим. Погнали.
Они сложили вещи и пожитки на плот.
– Как поплывем-то? – спросил Николай. – Небось вода еще ледяная.
Андрюха, ни слова не говоря, разоблачился, с разбегу ухнул в воду и свечкой выпрыгнул из нее, ругаясь:
– Холодно, сука! Эй, мичман, спускай судно.
– Есть, капитан. – Колька налег на плот, вытолкал его на воду и задумался.
– Что смотришь? – зубоскалил Андрюха. – Ныряй, ныряй, давай, водичка – молоко! С ледничка, бодрит.
Лезть в воду не хотелось, но перед другом было неловко, нырнул. От студеной воды зубы свело, но после нескольких энергичных гребков полегчало. Так на пару, толкая плот, они быстро добрались до острова, никакой охоты купаться сверх необходимости не было.
– Хорошо-о-о-о! – протянул Пельмень, падая на песок, уже довольно теплый.
– Вставай. Палатку надо поставить.
– Я утрудился, – томно заявил Андрюха, закатывая глаза, – весь.
Колька окатил его водой, «утрудившийся» с ругательствами восстал и принялся за дело. Прежде всего оборудовали жилище – нарубив жердей, соорудили из них просторный шалаш. Далее устроили очаг. Пельмень, связав веревкой в косяк прихваченные бутылки «жигулей», торжественно погрузил их в холодную воду, и лишь потом – раколовки. Колька занялся костром, вскоре дым повалил столбом, теперь ни один комар не рискнет атаковать.
Все спорилось, устраивалось само собой, как всегда бывает, когда на душе спокойно. Солнце уже клонилось к закату. Колька растолкал задремавшего Пельменя, принялись выставлять удочки и мормышку. В скором времени садок наполнился красноперкой и плотвиной мелочишкой.
– Как раз на уху, – констатировал Андрей и принялся кухарничать.
Постепенно сумеречный клев сошел на нет, но Колька все сидел, покуривая, лениво поглядывая на поплавки.
Рыба – это ж не главное. Куда важнее не упускать возможности посидеть вот так, посмотреть на красоту, на пылающее солнце, которое, опускаясь, цепляется за вершины деревьев, а сами они стоят, как стражи-атланты, подпирая небо.
Давным-давно неведомый мастер, укротитель земли и травы, создал из нескольких заболоченных луж озеро, которое теперь кажется безграничным, за счет искусно изогнутых берегов. Некоторые берега густо поросли ивняком и резко срываются в воду, иные – как противоположный, на котором расположено старое кладбище и развалины лесопилки, спускаются песчаными террасами.
Пельмень, снимая пену с воды, нет-нет да и косился туда, где колыхался на озерной воде темно-зеленый плавун, днем распускающийся нежными сахарно-белыми кувшинками и цыплячье-желтыми кубышками, и купали в воде длинные тоненькие ветки ивы.
Было время, они с Анчуткой натерпелись страха в тех краях. Конечно, с той поры воды много утекло, они уже давно выросли из рваных штанишек, и мозги в голове завелись… по крайней мере у него, Пельменя. Анчутка не в счет, у него этого добра не было и нет.
Луна светит, и старинное кладбище, почти поглощенное лесом, белеет крестами в полумраке. И даже вроде бы точь-в-точь как тогда, в далеком прошлом, вроде бы кто-то бродил на той стороне.
– Смотри-ка, Никол, шляется кто-то.
– Блуждающие огни, – растолковал Колька, не отрываясь от пера. Никак клюнуло! Вот, поплавочек-то, укладывается, теперь не упустить момент, когда в сторону вильнет или вообще
